Жизнь собачья. Девять Жизней

Жизнь собачья. Девять Жизней
Валентина Спирина

Новый теплый, мягкий, пушистый сборник нашей Территории Творчества. Все произведения в книге про собак, псов, щенков – домашних и диких представителей семейства псовых. Домашние питомцы и дворовые обитатели, с родословной и без неё, большие и маленькие, гладкие и лохматые. «Гав!» во всех ипостасях… Читайте, лайте вместе с героями книги и наслаждайтесь верной компанией.

Жизнь собачья

Девять Жизней

Редактор Валентина Спирина

Дизайнер обложки Валентина Спирина

Фотограф Марат Валеев

Фотограф Катя Истомина

Фотограф Виталина Малыхина

Фотограф Анастасия Гаврилова

Фотограф Любовь Малахова

© Валентина Спирина, дизайн обложки, 2019

© Марат Валеев, фотографии, 2019

© Катя Истомина, фотографии, 2019

© Виталина Малыхина, фотографии, 2019

© Анастасия Гаврилова, фотографии, 2019

© Любовь Малахова, фотографии, 2019

ISBN 978-5-4496-9752-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Территория Творчества

Домой!

Тихая поступь первой весенней травы;
Ельник в «ежовых руках» держит сладкую негу,
Рыжее солнце плывёт по реке синевы,
Радуги край зацепился за яркую Вегу…
И я по радуге к Дому, шагаю, смеясь!
Тихая гавань, где чудо живёт, не таясь…
О-оо, как светло улыбается вечная Муза!
Радуясь встрече, обнимет у самых дверей…
И на душе так светло, как от песен Карузо…
Я, наконец, среди близких по духу людей!

Тихое счастье… У Дома пасётся Пегас —
Верный товарищ, с которым делили удачу;
Он в дни сомнений спасал от унынья не раз,
Рвал удила… Мой товарищ, как спичка, горячий!
Чудный мой Дом! И обитель моя, и приют…
Если б не ты, я бы долго по свету скитался,
Славно, что здесь – в меня верят, и любят, и ждут,
Ты для меня самым главным на свете остался!
Вертится флюгер… Кричат по утрам петухи…
А в доме обычное дело – родятся Стихи!

    Наталья Колмогорова

Марат Валеев

Толик и Найда

Когда мы еще жили в Туре, это административный центр Эвенкии, у нас во дворе было полно собак. А наплодила их красивая, похожая на овчарку, но только рыжую, дворняга Найда, с пышным хвостом, в котором почему-то не хватало трети.

Может быть, именно эта пикантная особенность, да ещё неотразимая собачья женственность, если можно так сказать, привлекали к Найде кобелей со всей округи, когда она приходила «в охоту».

Иной раз собачья «свадьба» насчитывала до десятка разномастных псин, которые за право обладать красавицей Найдой вступали между собой в ожесточённые схватки. Но это пока дома не было Толика, паренька лет одиннадцати из квартиры этажом ниже (всего же в нашем деревянном брусовом двухэтажном доме насчитывалось восемь квартир).

Когда он приходил из школы и видел это безобразие, то брал палку и разгонял всех похотливых кобелей, приговаривая: «ЭТО делать может только наш Тузик!».

Тузик, пожилой добродушный кобель из двора соседнего дома, считался законным супругом Найды, потому что это он «сделал» ей первый приплод. А откуда взялась сама Найда, уже мало кто помнил.

В Туре, как и в любом северном поселке с большим количеством охотников, полно бродячих собак, и как с ними не борются местные власти, поголовье их не уменьшается. За десятилетия этой борьбы «кучумы», «таймыры», «валеты» и прочие «бобики» выработали определённую тактику выживания в период антисобачьих кампаний.

    Та самая Найда

Как только начинался их отстрел (обычно делать это предписывается в ранние часы, до начала рабочего дня, когда улицы посёлка еще безлюдны), собаки прятались на эти несколько часов в заброшенные строения, в короба теплотрасс, в другие какие-то убежища, в которых они проводили лютую эвенкийскую зиму, и собачникам на мушку попадались лишь зазевавшиеся неопытные молодые псы или доживающие свой век облезлые старые кобели, которым было ужё все равно. Найда была хитрой и в такие огнеопасные часы предпочитала сидеть в коробе теплотрассы, в котором она благополучно и разрешилась от первого бремени.

У Толика было необыкновенное доброе сердце и необъяснимая любовь к собакам. Он с первых же дней взял шефство над скулящим выводком, в котором оказалось целых девять щенят. К его разочарованию, похожим на пятнистого Тузика среди них оказался лишь один щенок, еще пара случилась вылитой копией Найды.

А остальные представляли собой слепок с того «интернационала», который клубился у нас во дворе, когда Найда по зову природы в очередной раз возжелала стать мамой. Не углядел Толик! Впрочем, он и не стал сильно расстраиваться, а с головой ушел в хлопоты по поддержанию жизнеспособности очередного Найдиного приплода.

Когда щенки подросли и перестали вмещаться в короб теплотрассы, а морозы в конце октября уже стали переваливать за тридцать, он на время перетащил их в заброшенный дом по соседству, где из старых телогреек и матрацев соорудил лежбище. Туда Толик не менее чем дважды в день относил большую кастрюлю с каким-то дымящимся варевом – то ли сам варил, то ли маму свою просил.

Во время осенних каникул Толик построил в нашем дворе, в пространстве между багажным контейнером и грудой бруса, большущую, метра полтора на полтора, конуру, снабдил ее даже входным тряпичным пологом – чтобы тепло не выходило наружу.

Мало того, он еще построил что-то вроде забора из старой двери, скрывающую от посторонних глаз будку. Это, как я понимал, было укрытие от собачников. И скоро весь выводок справил новоселье.

Щенки росли не по дням, а по часам. Ещё бы – их, кроме Толика, подкармливал весь двор, включая мою жену, которая также не менее чем пару раз в неделю варила для них вермишелевый суп, заправляемый обрезками оленины, маргарином, а то и тушенкой. Поэтому Найда была приветлива со всеми жителями нашего дома.

Но Толика она просто обожала. Когда она смотрела на него, глаза её буквально светились нежностью и преданностью. Если бы она умела говорить, то Толик, наверное, не успевал бы отмахиваться от её комплиментов, всякой благодарственной чепухи.