Девять Жизней. За час до полудня

Мы придем к Тебе в гости – не пустыми, со всем своим.
Мы накроем стол: мясо, вино. Завет
наш, простой, человеческий Тебе дадим.

Вавилонскую башню строили романтики, но она
кем-то была разрушена. О немногом
я хотел бы спросить… Сколько ран
должен выстрадать человек прежде, чем помириться с Богом?

«Утро. Деревня. Я выхожу во двор…»

Утро. Деревня. Я выхожу во двор.
Ноги утопают в детстве, в сырой траве.
Отец, возвращаясь из леса, держит в руке топор.
Белое облако пасется невдалеке.

Ты мал и любим, оттого-то тебе легко.
Мир наполняет музыка: лай собак, жужжание шершней, пчел, писк комаров;
мимо проходит облако, копытами выбивая такт.

Я забираюсь на дерево, потому что я – Робинзон.
Сотворив руками бинокль, разглядываю поля,
и вдруг начинает двигаться горизонт,
кардиограммой скачут его края.

Отчего-то кажется, что это игра ума:
в фиолетовой дымке, словно из ничего,
рождаются туловища гигантских громад.
Ты мал и любим, и это страшнее всего.

Отец смотрит вдаль, и лезвие топора,
словно оскалившись, рвется собакой в бой,
но отец говорит: «Сын, не бойся, пора.
Нынче пропала разница между тобой и мной.

Теперь ты мужчина, взрослый, храни мой завет:
никогда не слушайся слабого, труса бей,
не испытывай жалости к павшему, и ответ
на любые вопросы всегда имей.

Помни, что значит «Родина». Родина – это все
те, кто тебя окружает: мама, отец, твой брат,
друзья, с которыми тебе весело, и сосед
дядя Миша – ты думал, что он твой враг.

Родина, сын, это твоя жена,
которая однажды родит от тебя детей.
Помни, что Родина у тебя может быть только одна,
как бы, сынок, ты другую себе не хотел.

Что значит «Родина»? Родина – это жизнь
ради всего, что любишь. И это смерть
за все, что тебе дорого. Не дрожи, как лист,
встань, посмотри вперед, будь смел».

Мы больше не говорили с отцом. Мы только глядели вдаль.
По полю шли танки, с угрозой прицеливая рога.
Но мне не было страшно, хотя я был мал.
Я просто стоял. И я не боялся врага

Ирина Кульджанова

    Казахстан – Караганда

Наша служба и опасна и трудна

Это была обычная дежурная суббота в поликлинике наркологического центра. На случай, если вдруг кто-то придёт за консультацией – осмотреть, порекомендовать, объяснить порядок госпитализации и подготовки к ней. Заполнить карточку, возможно, сделать необходимые назначения. В общем, ничего из рук вон сверхъестественного.

Пациенты в субботу редки – новую жизнь принято начинать с понедельника, да и последствия старой и бурной жизни тоже зачастую начинают мешать жить именно вначале недели. И эта суббота уже почти закончилась. В поликлинике тишина, заканчиваю работать с карточками, через пятнадцать минут уже конец рабочего дня. В поликлинике никого, на этаже я одна, девочки из регистратуры ждут, когда уйду, чтобы закрыться. В кабинет заходит крупный мужчина лет тридцати. Предлагаю присесть, начинаю расспрашивать. Он отмахивается – не на прием. Объясняет, что на пятом этаже в стационаре девушка его лежит на лечении, он хочет её навестить. Сообщаю, что сегодня нет уже посещений, теперь в понедельник. Долгим взглядом смотрит на меня, и я вижу его зрачки. В кабинете не очень яркое освещение, но они – точечные. Он, судя по всему, сам наркозависимый, причем с определенным стажем, и находится в опьянении. Говорит и двигается с некоторой заторможенностью, но это не бросается в глаза, в какой-то момент поначалу даже подумалось: «Характер – нордический…». Предлагаю ему сейчас – спуститься вниз, я его провожу, напишу расписание посещений, и мы увидимся в понедельник, и он сможет навестить свою девушку… Про себя добавляю: «В понедельник тут будет куча народа, и мне уже будет не страшно повстречать тебя где угодно». Он послушно кивает, идёт впереди меня, смотрю на его мощный белобрысый затылок в слипшихся завитках редких волос, мы спускаемся с третьего на первый, краем глаза замечаю застывших девчонок в регистратуре. Почти выталкиваю его за дверь, с размаху захлопываю ее. Уф! Избавилась!

– Ирина Анатольевна. Это Потап. Он иногда по субботам приходит. Простите. Мы просто дверь не успели закрыть… Нет у него в стационаре никакой девушки. Он врача присматривает, что б на выходе сумку отобрать…

Спасибо, конечно, теперь мне гораздо спокойнее…

– Что, – говорю, – его только врачи интересуют? Или кого-нибудь из вас в жертву можно принести? И что, он без личного знакомства не грабит, что ли?

Переглядываются.

– Нет, сначала знакомится… А у нас ещё час работы, проводим Вас сперва…

– И что мне теперь делать?

– Ясно дело, что. Сейчас посмотрим, если под дверью ошивается – полицию вызовем. А нету – так и идите себе спокойно, значит, уже придумал, где денег раздобыть…

Хватаюсь за голову. Так, дышать глубоко, это всего лишь наркоман, он не в ломке, в таком состоянии он не должен быть агрессивен.

– Он что, на людей среди бела дня у больницы нападает? Почему, если не в первый раз, он до сих пор на свободе?

– Так он это, деньги заберет, а сумку и вещи возвращает, наши просто с собой деньги на дежурство не берут, и всё…

– И всё, просто—то как! И все довольны вокруг…

– Да Вы не волнуйтесь, Вам же нельзя волноваться, ну хотите – вызовем наряд, пусть шуганут его!

Да, я на седьмом месяце беременности, мне нельзя волноваться, да, я хочу наряд! И я волнуюсь, потому что мне он не показался добродушным малым, и потому что мне просто страшно… В общем, я совершенно расклеилась, и пока собрала вещи и закрыла кабинет и дошла до регистратуры – все время думала, как же я до дома добираться буду… Мне ж он теперь за каждым кустом мерещиться будет, а на свою прыть я, увы, рассчитывать нынче совсем не могу.

Наряд девочки вызвали. Через несколько минут подъехал УАЗик, из него – прям как в кино – красиво повыпрыгивали парни в камуфляжной форме и масках, с оружием. Пока они дружно шерстили палисадник и кусты вокруг больницы, я с грустью думала, что если муж мой узнает о том, что сегодня произошло – можно будет попрощаться мне с работой…

Потапа не выловили. Я вцепилась в командира, заглянувшего подписать вызов – и он молчаливо кивнул мне в сторону машины. Потом, высадившись со мной у дома, так же молча двинул за мной в подъезд, дождался, когда мне откроют дверь. Кивнул изумленному моему мужу, развернулся и почти бесшумно исчез.