Литературные страницы – 5. Группа ИСП ВКонтакте

– А вы не пьете кофе? – ее вопрос застал врасплох. Он давно привык, что люди всегда хотят, чтобы говорили только о них, интересовались только их проблемами – он, Асаф, виртуозно жонглировал всегда темами, и разговор, ни на минуту не прерываясь, всегда шел только о госте. С этой туристкой все как-то не ладилось. Рассказывать о себе чужим людям – да о таком и в страшном сне не приснится.

Асаф решил, что она просто выбила его из режима – в это время, после намаза, он всегда в одиночестве пил кофе, после которого курил. При ней он курить не будет, стало быть, и кофе не выпьет. Значит, просто нужно начать работать – он подберет ей что ни будь сладкое, из того, что любят дамы неопределенного возраста. Интересно, сколько ей? Наверное, к сорока, хотя этих приезжих сложно понять. Да, нет разницы, женщины всех возрастов и национальностей похожи. Хотят слышать, что они самые красивые, чувствовать себя единственными и ощущать, что их ведет сильный мужчина. Сильнее, чем они сами. И Асаф давно вывел для себя лучшую формулу хорошей выручки – над женщиной властвовать, мужчине достойно уступать. И даже если потенциальная покупательница пока не ведет себя, как покупательница – нужно просто ее привести к общему знаменателю.

– Кофе – потом. Хочешь масло, духи, маска Клеопатра? – он смотрел в оба, ожидая мелких, почти незаметных подсказок, что подает любой совершенно неосознанно. Женщина, переведя взгляд с полок на столик перед собой, спросила:

– А есть бергамот? И сандал? И лотос! Есть?

Асаф, чувствуя, что у него от напряжения гудит голова, потянулся к полкам. Бергамот? Лотос? Сандал? Зачем? Эти масла никогда не смешиваются, он их даже на разные стеллажи ставит. Это как небо и камни, человек и червяк. Очень далеко друг от друга. Не понятно, что она действительно хочет.

Неопределенность он ненавидел. Обожал порядок на полках, любил смешивать масла для получения тех или иных запахов, знал, что его смеси действительно помогают тем, кто их купил. Верил в их чудодейственную силу, и так же ни на йоту не сомневался, что запахи его масел и духов могут лечить, убирать бессонницу, облегчать боли, улучшать настроение, вызывать страстное влечение. Он знал о маслах все, и выбор бергамота, сандала и лотоса рождал в нем болезненный протест.

– Нет! Лучше дам тебе бергамот и апельсин, смотри! – он быстро, не давая опомнится, капнул на ее ладонь из двух бутылок, растер. Правильное, хорошее сочетание. В голове сразу прояснилось, дышать стало легко. С удовольствием смотрел, как она уткнулась всем лицом в ладошки. Вдохнула глубоко, пробормотала:

«Ммммм! Как вкусно!» Его раздражение сразу растаяло, отпустило, привычно и тепло разлилось по всему телу расслабление.

– А сандал – сандал лучше ни с чем не смешивать. Он вязкий, смотри, где кожа плохая, слабая, растяжки, или целлюлит, или просто усталая кожа – вот так втираешь, долго, совсем чуть —чуть, капельку, и он лечит! У него запах свой, не очень сильный, но… – он запнулся, подыскивая подходящее в неродном русском слово.

– Плотный. У него запах очень плотный. Он все остальные просто съест! – она задумчиво продолжила его фразу. – Как он мне нравится… а лотос?

– Спасибо. Да, он плотный, правильно. А лотос всегда будет над ним, как…

– Как туман над землей. – Она открыла баллон с маслом, и зажмурившись, вдыхала невесомый, нежный запах масла лотоса.

– Спасибо, да! – ему вдруг стало весело. – Попробуй манго! И лаванду! И…

На маленький столик перекочевывали одна за одной бутылки и баллоны. Запахи смешивались в воздухе, слова, не найденные Асафом, всегда произносились Лией. Какое странное у нее имя, мелькнуло и пропало где-то у него в сознании. Она вообще просто странная. Отказывается от духов, и нюхает только чистые эфирные масла. Но ведь женщины всегда хотят духи, от которых у мужчин идет кругом голова. Он стоял и с усмешкой смотрел, как Лия уткнувшись в свое запястье, шумно вдохнула и резко выдохнула, потом чуть сдвинула руку, повторила. Потом подняла на Асафа совершенно осоловевший взгляд, плюхнулась на диван, и пробормотала:” Как же все вкусно пахнет… Но я его, так и не почуяла. А он есть, Асаф, у тебя в магазине, этот запах, и я хочу его найти! Я чувствовала его сквозь сон…»

Он уже не помнил, что открывал для нее, а что нет. Озадаченно оглядел полки и ряды баллонов. Все заново?

– Он пахнет… кожей. И чем-то горячим, и даже жарким…

Этого было достаточно. Кожа и жар. Это мускус. Но как? Эти бутылки он открывал вчера, и то, потому что сам любит – мускус, белый и красный. Женщинам он в чистом виде не нравится, да и редко, кто из мужчин-туристов могут его оценить. Мускус… Когда его вдыхаешь, нужно, что бы запах шел поверху, не оседая в горле и груди. Иначе его первые резкие ноты обожгут все внутри, украдут полноценный вдох. А вся его нежная теплая терпкость потеряется в этом неприятном ощущении. Вдвое дороже остальных масел сейчас, чистый мускус когда-то был в прямом смысле на вес золота.

Асаф с сомнением глянул на Лию. Она сидела, уткнувшись в сгиб локтя. Глаза зажмурены, короткие волосы торчат во все стороны. Пробормотала что-то невнятное. Ему вдруг стало интересно, что ей так понравилось, кажется, локтевой ямке досталась смесь диких роз, или лимон. Или магнолия и амбра? Не успев себя убедить, что это очень неправильно, Асаф сел рядом, и, спросив, разрешения, повторил Лиин маневр. Точно, дикие розы и магнолия, и что-то еще, никак не понять. Он чуть сдвинул ее руку, снова вдохнул. Так, тут сандал, дальше ночная фиалка, амбра, кора горького дерева. Миндаль. Грейпфрут. Абсолютно чистые, не измененные, как обычно, запахом кожи. И еще что-то, неуловимо знакомое, тонкое, что-то забытое давным-давно. Отдельно, не смешивается ни с одним нанесенным запахом, чувствуется через все ароматы.

– Асаааф! – Лия укоризненно произнесла почти в ухо. – Остановись, ты как ищейка или пылесос! Перестань меня нюхать, оставь мне чуть-чуть на потом!

Это невозможно! Он знает и различает все, что может пахнуть, и не распознать запах для него просто… просто… позор! Он уже осознал свою несдержанность, и ему стало стыдно вдвойне. Она улыбалась. Щурила глаза, морщила нос, от чего все до этого малозаметные коричневые солнечные пятнышки на носу и щеках проступали и темнели. Асафу показалось, что она потешается над ним.

Нарочито медленно встал, отошел к двери, обернулся. Да, отличное расстояние, чтобы перестать отвлекаться, свой позор он переживет потом, сейчас нужно помочь ей выбрать. А мускус… Сейчас в воздухе слишком много всего. Мускус должен быть единственным. Лучше ей зайти завтра.

Уже произнося последнюю фразу, ощутил беспокойство. Глядя, как она собирает со стола блокнот и карандаши, пожалел, что не верно выразился.

– Ты, если хочешь, сейчас можешь любое взять. Хочешь, возьми, на пробу. Какое?

– Много так всего, не знаю пока, что нравится… Потом приду, пока буду дышать и думать, ладно? – попробовала дотянуть одну из своих коротеньких прядок до рта. Не вышло. Ее мимолетное разочарование растаяло. Заторопилась. Выжидающе глянула на него. Ему стало интересно – чего она ждет.

– Эммм… Пропустишь меня? – ну, да, он же встал на выходе. Пусть уже уходит, устал ощущать себя болваном.

***

– В десять уйду! – этот бессовестный Ахмед, прозванный русскими туристами «Тимати», уже даже не спрашивает. Просто предупреждает. Сотню раз Асаф собирался поменять помощника – и каждый раз, принимая выручку, оставлял этого похожего на веселую обезьянку мальчишку. У «Тимати» был дар – где бы он не находился, вокруг начинала клубиться жизнь. Он умудрился превратить в тусовку даже сутки, проведенные в полицейском участке – устроил баттл с закрытыми в соседней клетке туристами-растаманами. Шепотом читал рэп на своем плохом английском в ответ на их неторопливый солнечный регги. В свои семнадцать «Тимати» успел уже стать местной достопримечательностью, что ничуть не мешало ему работать в чайной лавке Асафа и продавать больше его самого каркаде и кальянов. А в торговых делах главное что? Главное – движение. Тогда дело живое. И «Тимати», не смотря на свою безалаберность, все еще работал. Загульная и разудалая жизнь помощника поначалу раздражала Асафа, но придя к мысли, что осуждение не меньший грех, чем распутство, он успокоился. Хороший хозяин всегда сможет улучшить свое положение, используя самые сильные стороны работника и подстраховывая в слабых. Домой торопится смысла нет, и Асаф не в первый раз просто поработает в обоих залах. Услышав гомон в холле отеля, выглянул из магазина. На небольшой площадке у бара собралась вполне себе пляжная компания – несколько мужчин и женщин в футболках и шортах, шлепках. В центре ярким попугаем мельтешил «Тимати» – его желто-красно-зеленая вязаная кепка, выигранная в споре у туристов, была как маяк для всех, кто собирался в отрыв этим вечером. Что ж, вполне возможно, что завтра можно рассчитывать на хорошую выручку, «Тимати» продаст своим новым друзьям пару кальянов и набьет их сумки сувенирами из его, Асафа, лавки.

Как назло, день был пустым. Куда подевались все туристы, было не понятно. С такой торговлей и на оплату аренды не наберешь. Что ж, у Асафа для таких дней давно был припасен «выход к солнцу» – как раз после обеда оно нещадно изжаривает светлокожих туристов, неосторожно ныряющих в купальниках и плавках. Через пятнадцать-двадцать минут такого купания полный понтон и пляж народа с алеющими плечами и пылающими частями тела. И тут он, Асаф. Поможет бесплатно – из большой прозрачной банки намажет чудодейственной смесью на основе алоэ, пригласит купить ее после в магазине. А там, придя за мазью, и еще что ни будь выберут – себе и на гостинцы домой.

Спустя полчаса, несколько сгоревших мужских спин и неисчислимое количество детских носов, Асаф выбрался с пляжа на понтон и тут же столкнулся со своими утренними гостьями. Две подруги в бикини явно нуждались в его помощи, а Лия, целиком упакованная в термокостюм для дайвинга, вовсе не плавилась на солнце. Прищурившись, кивнула приветственно, и ушла. Асаф с досадой обнаружил, что лекарство закончилось, и придется возвращаться в магазин. Настроение никак не хотело улучшаться.

***

Не стало оно лучше и на следующее утро.

Шани снова не вышла его проводить на работу, рано утром, пока Асаф спал, приготовила завтрак, и заперлась в своей комнате. Наверное, снова не хочет никого видеть. Что ж, не впервые, пройдет. За те восемь лет, что они женаты, такое бывало уже много раз. А с тех пор, как узнали, что детей не будет – почти через день. Конечно, ей трудно. Почти перестала улыбаться, равнодушна к подаркам, с подругами почти не видится – у всех малыши, что ей эти встречи, только переживать и расстраиваться. Есть у него, Асафа, давно уже заветная мечта – накопить денег, и в межсезонье отправиться в хадж, в Мекку. Там уж одно из двух – или пошлет Всевышний им ребенка, или уже Шани успокоится и жизнь наладится.

Пока же, позже всех открыв свой магазин, начал рабочий день. Счастливое свойство характера – вытряхивать из головы все, что нельзя решить здесь и сейчас, спасало Асафа всегда. Переступив порог магазина, он оставил все тяжкие мысли за дверью, а первые же покупатели, для которых были открыты нежные и прохладные мятные смеси для бани, задержались на пролетевший незаметно час. Чай, анекдоты и истории, половину которых Асаф не понял, расслабленные, умиротворенные лица молодой семейной пары из Тюмени – людям, украсивших и закруживших так медленно начинавшееся утро, хотелось, что ни будь подарить. Маленький флакончик духов с пряным ароматом, где есть немного розы и (только намек) эвкалипта. Для хрупкой быстроглазой брюнетки Ани. В самый раз для уже привыкших друг другу, но все еще молодых и энергичных супругов…

Хотел было угостить их чаем, но засобирались. «Море зовет».

Да… Они приезжают на несколько дней, конечно, их зовет море. Он и сам, когда приехал сюда из Каира десять лет назад, не мог насытиться. Всегда при малейшей возможности старался нырнуть в эту прозрачную, яркую, кишащую жизнью воду. Остудить привычно разгоряченную кожу, смыть пыль и усталость. Постепенно все трудности закончились, теперь работа не была такой изматывающе тяжелой, как тогда, не нужно уже думать, что есть и как жить завтра. Трудности закончились, и все уже налажено – только мир вокруг немного потускнел, потерял яркость и краски. Перестал быть изменчивым, будоражить кровь – просто катит свои дни, как море одинаковые волны. Один за одним. Одну за одной. Последнее время он вообще перестал заходить в воду – ему начало казаться, что все эти цветные рыбки и кораллы всего лишь странная бутафория, подделка. Вода уже давно не смывала усталости. Плавать было не зачем.

– Кофе угостишь? И можно тебя попросить кондиционер выключить? Замерзла жутко! – Лия просочилась мимо огромного молчаливого туриста, уже пять минут на пробу намазанного жиром кобры для лечения остеохондроза и остолбеневшего на входе, видно, в ожидании результата.

Тот удивленно хмыкнул:

– На улице плюс сорок. Где это вы так замерзли?

– Под водой… Там так красиво, и тепло. Сначала. А потом постепенно начинаешь подмерзать. Но невозможно себя заставить всплыть, хорошо, что запаса кислорода не на долго хватает! Так что, Асаф, выручишь?

– Садись, конечно! – Асаф неожиданно для себя обрадовался. – Привез сегодня кофе из дома!

– Ура! Ты, пожалуйста, работай, я тоже немного поработаю, пока кофе варится… – Лия устроилась в углу дивана, вытряхнула на столик несколько простых карандашей и блокнотов. Принялась за один из незаконченных рисунков.

Спиной ощущая ее присутствие, Асаф проводил молчаливого покупателя. Осторожно поставил на столик стакан с кофе.

Отвлекся на очередных покупателей, затем на следующих, и еще на одних. С удивлением обнаружил, что два часа пролетели, в сейфе уже плотная пачка выручки, а он еще готов горы местами поменять.

– Как ты то делаешь? – Лия, оказывается, уже вынырнула из своих рисунков и разглядывала Асафа, как будто впервые увидела.

– Что – это? – у нее светлые, прозрачные глаза. Как-то раньше не заметил, а сейчас увидел. Понимая, как глупо сидеть и разглядывать ее, включил кондиционер. Начал собирать и расставлять на полки баллоны с маслом.

– Ну, вот это все, что сейчас было. Все тебе начинают верить, покупают… Даже нет, не верить. Не так. – Она задумалась на мгновенье. Ему стало не по себе – что в нем, что с ним не так? – Они увлекаются. Ты их увлекаешь. Ты так любишь масло? Или продавать?

На самом деле он особо не задумывался, любит он масло или нет. Любит, наверное. Он же не стал летчиком на пассажирском лайнере, как отец. И торгует не серебром, или сумками, а именно маслом. И никогда не устает от множества запахов… а еще… Еще ему нравится, когда, перепробовав одно, другое, третье, наконец находится то, что открывает сердце, не дает сопротивляться, зажигает в глазах этот огонь удовольствия! Это самый лучший момент, если он случается – то человек возвращается в маленький отельный магазин у винтовой лестницы вновь и вновь. Потому что люди всегда возвращаются туда, где им хорошо.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Вчера ты не попробовала мускус. Сейчас?

– Давай… – в ее голосе звучало разочарование. Пусть. Все эти разговоры – словно песок под кожу сыпать. Очень неуютно. Лучше уж заняться тем, что привычно и знакомо. Мускус. Белый? Или красный? Белый более резкий, тонкий, «верхний», потом оставляет сладкий, еле ощутимый запах. Остужает… Красный обволакивает, будоражит, раскрывается дольше, дурманит. Греет…

– Посмотри на меня? – вот что он собирался увидеть? Конечно, и так было ясно, что нужен красный, но… Потом, потом он найдет все объяснения и оправдания, а сейчас это было просто нужно, просто хотелось. Лия моргнула, недоверчиво нахмурилась. Отвела взгляд. Асаф вспомнил, что нужно вдохнуть.