Впрочем, какая же она незнакомка? Я ведь её отлично знаю! Помолвка, весёлая свадьба, народные гулянья… Всё помню, всё будто заново переживаю. Столько счастья, всепоглощающей радости… И на смену им боль, отчаянье, от которого не спастись и не спрятаться.
От него умираешь, задыхаешься…
Почувствовав, что воздуха в лёгких почти не осталось, я открыла глаза, резко вздохнула и тут же снова отчаянно захотела зажмуриться. Была бы рада поверить, что это всего лишь продолжение дурного сна, и палуба, омываемая тёмными водами Изумрудного моря, – лишь плод моего воспалённого воображения. И нет, это точно не по-настоящему: корабль не может нестись на гребне волны, почти касаясь неба, то тут, то там пронзаемого слепящими всполохами.
Невозможно…
– А-а-а!!! – Я закричала, когда от резкого толчка меня унесло к борту корабля. Не знаю, как не сверзилась в чёрную бездну, не представляю, где нашла только силы ухватиться за канат и продолжила кричать, захлёбываясь солёной водой: – Помогите! Пожалуйста-а-а! А-а-а…
Тёмные фигуры тенебрийцев расплывались перед глазами. Невероятно, но они, несмотря на выверты разбушевавшейся стихии, оставались неподвижны, в то время как корабль мотыляло подобно подхваченному ветром пуху одуванчика.
Что они творят? Зачем возводят вверх руки, словно молятся кому-то?
Что это за, мать вашу, сатанинский обряд?!
Меня всё-таки услышали, заметили. Отделившись от дружного круга «оккультистов», Ярнефельт бросился ко мне. Кажется, он ругался. Возможно, даже матом.
Подхватив меня на руки, яростно прорычал:
– Ты что здесь делаешь?! Сумасшедшая! Почему стражник пропустил тебя?!
– М?
Я ничего не поняла, лишь сумела заставить себя разжать пальцы и оторваться от каната. Теперь вот мозоли останутся…
Продолжая что-то цедить сквозь зубы, тенебриец понёс меня обратно, вниз по лестнице и по тёмному узкому коридору до каюты. Только почему-то не моей, а соседней…
Я стучала зубами, дрожала от холода, прижимаясь к его мокрой одежде. Да и я сама успела насквозь промокнуть и, наверное, в прилипшей к телу сорочке смотрелась отнюдь не целомудренной принцессой. Впрочем, ни мне, ни Коршуну сейчас было не до соблюдения приличий.
– Что за… – Ярнефельт едва не зарычал, увидев дрыхнущего перед дверью каюты стражника и со всей силы пнул в бок этого храпящего бугая.
Везунчик! Совсем как моя Уля. Тут погода устроила самую настоящую вакханалию, а он дрыхнет себе преспокойно! Я тоже так хочу. И желательно без кошмарных снов.
– Будешь наказан, – бросил Коршун встрепенувшемуся стражнику и, толкнув дверь, внёс меня в каюту. Донёс до кровати, поставил на ноги, а потом приказал, сверкая от ярости глазами: – Раздевайся!
И сам при этом сбросил с себя насквозь промокший плащ.
– Что, простите?
Я не поверила своим ушам. Да и глазам, если честно, тоже верить не хотелось. Следом за мокрым плащом на пол улетела не менее мокрая куртка. Но и этого его тёмности показалось мало: не теряя времени, он стащил через голову рубашку.
– Вы что творите?! – возмутилась, наконец осознав, что это не очередная проверка, а самый настоящий стриптиз в исполнении Ярнефельта.
Стриптиз, который я, между прочим, не заказывала и смотреть на всё это точно не собираюсь!
– Не хватало ещё, чтобы вы явились к жениху в горячечном бреду, – рыкнул он.
– Я и сама в состоянии согреться, – ответила независимо, мысленно уговаривая себя не дрожать и не стучать зубами.
Расслабься, Саша. Просто расслабься.
– И вообще, это не моя каюта. Пойду-ка я лучше в свою. – Шагнула было к проступающей в полумраке створке, но это хищное животное схватило меня за руку и резко развернуло к себе.
– Под бок к де Линю?
– То есть, по-вашему, моему жениху больше понравится, если я буду голая в ваших объятиях, чем рядом с одетым и бессознательным стражником?
– Раздевайтесь.
– Не. Буду!
Пару секунд мы буравили друг друга взглядами, а потом этот удав (ну вот точно змея: смотрит и гипнотизирует своими синими глазищами!) просто-напросто разорвал надвое моё мокрое исподнее.
– Да как вы…
Меня тут же унесло под одеяло. Никогда не думала, что смогу перемещаться с такой скоростью, а вот сумела! Завернулась в него как в кокон и воинственно предупредила:
– Панталоны не отдам!
Что-то процедив сквозь зубы (не то прокляв, не то обругав), Коршун убрался в другой конец каюты и, откинув крышку сундука, достал из его недр светлую рубашку. Ему по размеру, а мне вполне может сойти за платье.
– Надевайте! – швырнул на кровать свою шмотку, после чего раздражённо бросил: – И снимите с себя наконец мокрые тряпки!
– Только после того, как отвернётесь!
Хмыкнув, он отвернулся. Я всё-таки избавилась от панталон, противно липнущих к покрытой мурашками коже, и так же быстро натянула рубашку этого ястреба. От неё приятно пахло морем, свежестью ветра и… Ярнефельтом.
Тихонько чертыхнувшись, снова закатала себя в одеяло, а потом сказала:
– Всё, я согрелась. В вашем присутствии нет необходимости. Можете возвращаться к своим тёмным делишкам.
– Наверху и без меня справятся. И в отличие от вас, светлая дэйя, я ещё согреться не успел. – С этими словами он стащил с себя штаны, оставшись в одних тонких подштанниках, которые подчёркивали всё, что только можно было подчеркнуть. И даже в полумраке это… подчёркнутое отличном просматривалось из-за кромки одеяла.
Прямо какое-то издевательство…
Корабль с силой качнуло, и я испуганно сжалась. Тошноты больше не ощущала, но воспоминания о шторме и несущемся на гребне волны корабле заставили сжаться в комок и снова затрястись.
Ярнефельт подошёл к кровати. Не теряя времени, улёгся рядом, потянув на себя край одеяла.
– Вы совсем обнаглели?!
– А вы всегда ведёте себя так неблагодарно и отвратительно?
– Это я веду себя отвратительно? – Едва не задохнулась от возмущения. – Это вы сейчас посягаете на моё доброе имя и на мою честь!
– Если скажу, что ни вы, Дамия, ни ваша честь мне неинтересны, вам станет легче?
– Не особо, – буркнула я и ещё больше напряглась.