При дворе Тишайшего

– Успокойся, боярыня, – ответил изумленный князь. – Когда ж я с тобой играл?

– Так не любишь? – повторила в исступлении Елена, стискивая руку молодого человека.

– Не люблю! – спокойно и твердо ответил грузин, холодно глядя в ее красивое лицо, теперь обезображенное гневом и страстью.

– Ах! – простонала она, выпуская его руку и хватаясь за сердце, и у нее градом полились слезы. – Не любит, не любит! – с тоскою шептали ее губы.

– Полно, боярыня! – подойдя к ней, проговорил Джавахов, невольно тронутый ее горем. – Это скоро пройдет, и на твоих щеках снова заиграет румянец, а очи твои снова заблещут радостью и… новой любовью.

Но Елена Дмитриевна мрачно слушала своего утешителя. Слезы скоро высохли, она уже с ненавистью посмотрела на только что дорогое ей лицо и спросила:

– А кто она, моя разлучница?

Грузин не понял.

Елена Дмитриевна криво повела губами.

– Дурака валяешь? – с презрением кинула она.

– Я хотел расстаться с тобой по-хорошему, друзьями, думал, расстанемся, а ты меня оскорбляешь. За что – не знаю. Ну, бог же с тобой. Прощай!

– Нет, погоди! Ты мне скажешь, кто та, на которую ты променял меня? – И Хитрово пристально посмотрела на него.

Он не умел лгать и смущенно потупился под нестерпимо испытующим взглядом разъяренной женщины.

– А, так я угадала! – взвизгнула ревнивая боярыня. – У меня есть разлучница? А! Погоди же, милая! Ты узнаешь, как становиться на пути боярыне Хитрово. Я сокрушу тебя, кто бы ты ни была, я не оставлю у тебя живой косточки…

Князь Леон, бледнея, слушал этот ревнивый бред исступленной женщины и наивно спросил:

– Но ты не знаешь ее, как же ты будешь ей мстить? И за что? Разве она виновата, что я люблю ее? Но что бы ни было, я защищу ее! – гордо проговорил князь.

– От бабьей мести нет защиты!

– Ну, что ж, теперь я знаю, что ты мой враг. Всегда лучше знать врага, чем верить ложному другу.

– Да, враг, враг до смерти! – страстно крикнула боярыня. – Враг тебе и всем твоим родичам и землякам!

Леон Вахтангович пожал плечами, с сожалением окинул взглядом отвергнутую им красавицу и медленно вышел.

Боярыня с минуту еще смотрела ему вслед, потом схватилась руками за голову и заметалась по комнате, громко причитывая.

Вся прислуга в смятении столпилась у ее дверей, не смея войти туда.

Между тем посланная от царицы девушка торопила кого-нибудь доложить Елене Дмитриевне, что царица требует боярыню немедленно к себе.

– Поди-ка сунься, доложи! – шипели девушки на посланную. – Кому жизнь не мила, тот и доложит. Боярыня-то в сердцах страсть как люта.

Однако о царском приказе все-таки доложить надо было.

– Послать за Марковной, ей всего сподручнее, – предложил кто-то.

Быстро сбегали за Марковной. Переваливаясь с боку на бок, та пришла, подстрекаемая интересом повидать свою питомицу в бешеном гневе.

– Наверно, что-то не выгорело, – бормотала она про себя и, расспросив царскую посланницу, вошла к боярыне.

Та сидела за столом, положив голову на руки и подвывая чисто по-простонародному.

– Ну, чего раскудахталась, словно наседка! – приветствовала ее мамушка.

Но боярыня и не заметила ее прихода.

– От царицы девушка! Слышь, девушка пришла. Требуют, сейчас чтобы на «верх» шла. Слышь, зовут! Гадалку привела я царице. Слышь, боярыня… – Она близко пригнула к ней свое лицо и тихо, но внушительно добавила: – Марфушка там; как приказывала, свела я ее к царице… да без тебя-то как бы ведьма чего лишнего не сболтнула!.. Очнись-ка да поди сама!

Наконец боярыня подняла свой взор на мамушку, провела рукой по лицу и, тряхнув головой, встала.

– Что попритчилось-то, красавица? – спросила наперсница.

– Не любит он меня, мама, не любит! – припадая к плечу старухи, горячо проговорила Елена Дмитриевна, и слезы ручьем полились из ее глаз.

– А не любит – и не надо, – равнодушно возразила мамушка, – оно и легче без любви-то! Да кто тебе так нескладно сказывал? Красу такую нешто можно да не любить?

– Сам он, няня, сказывал.

– Сам? – удивилась Марковна. – Ишь ты, непутевый человек! Да что ему еще надо? Кто такая разлучница-то?

– Не знаю, не сказывал, – мрачно ответила боярыня.

– Узнаем, невелика тайна. Ну а теперь ступай-ка к царице. Там, поди, гаданье на весь свет. Марфушка-то, ведьма, идти не хотела, заупрямилась, да я огоньком-то ее припугнула. Говорю: «Не пойдешь, боярыни не послушаешься, царю о твоем волшебстве доложим, маленечко ноженьки-то тебе и подрумяним». Затрепетала она да и буркнула: «Не волшебством я занимаюсь, а гаданьем; за это царь на костре не жжет». Ну и пришла!

Боярыня сумрачно выслушала старуху и проговорила:

– Слушай, мама, отомстить я хочу и ему, и ей, неведомой разлучнице моей, и она, Марфушка, в этом деле должна мне помочь. Но я не хочу, чтобы царица ведала про мои дела. Приведи-ка ты эту ворожею после «верха» ко мне! А теперь дай шугай!

Накинув на плечи дорогой парчовый, с соболями, шугай, боярыня вышла из покоя. Марковна покачала ей вслед головой и что-то пробормотала себе под нос.

VIII

Гадание

В это время на «верху» шли усиленные хлопоты.

Царица и царевны с самыми близкими боярынями забились в покои царевен, чтобы заняться гаданием. Они знали, что сильно досталось бы им, если бы царь узнал, что они нарушили его строгое приказание и принимали у себя во дворце гадалку. Однако, разузнав, что царь пирует с боярами и не скоро еще хватится жены и сестер, женщины решились доставить себе развлечение, тем более что в случае открытия их затеи ответчицей была бы царская же любимица, боярыня Хитрово.

Немножко тревожило царицу то обстоятельство, что Елена Дмитриевна долго не шла. Вдруг нежданно-негаданно явится царь? Что тогда делать, что ему ответить? Царевны хотя и очень бойки и речисты на язык, а когда вспылит братец Алексей Михайлович, то куда их и бойкость денется, ни словечка не вымолвят, потупятся и, смолчав, уйдут. А она, царица, одна и ведайся как знаешь с царским гневом.

– Ах, что это боярыня не идет? – тоскливо вопрошала она близкую боярыню и не могла сосредоточить свои мысли на том, о чем говорила ей гадалка.

А Марфуша, закутанная в лохмотья, с большим платком на голове, из-под которого спускались густые пряди ее черных волос, гадала по «Гадальной книге пророка и царя Давида». Это была небольшая книжонка, заключавшая ряд коротеньких статеек с содержанием, заимствованным из евангельских или апостольских текстов, с иносказательным толкованием в интересах гадающего. В начале каждой статьи выставлялись цифры, колеблясь в своих сочетаниях между 1, 1, 1 и 6, 6, 6. Очевидно, это указывало на способ гадания тремя костями.