Тренер. Молодежка

Прежде предстояло подняться на ноги, травма больно неприятная. Ну а разговор между Лёней и врачом не прибавил оптимизма. О транспортировке и реабилитации в Германии теперь не шло речи. О том же, что перелом поставит точку на карьере игрока, я знал безо всяких экспертиз.

Тем лучше, не для того я в новом теле перерождался. Поэтому воспринял спокойно неприятные новости и следующие несколько дней спал, восстанавливался. Заставлял себя принимать пищу в отведённое время, привыкал к новому телу. Опыт реабилитации после тяжёлой травмы у меня присутствовал, от того восстановление проходило легче, чем могло. Хотя нога болела жутко…

Из команды никто больше не приходил. «Спартак» взял Кубок и укатил на выезд, на следующую игру. У молоденькой сестрички закончилась смена. Доктор заходил один раз, поинтересоваться самочувствием, и то для галочки больше. Факт налицо, как только стало понятно, что я отбегался, интерес к моей персоне заметно уменьшился. И я часами занимался тем, что лежал на койке, смотрел в потолок и строил планы.

Медсестра, которая замеряла молоденькую коллегу, каждый раз вслух удивлялась, видя как я широко улыбаюсь бледными болезненными губами.

– Может дозу обезбола снизить, Ванечка? – спрашивала она.

Думала, что я не в себе.

На четвёртый день я уже подолгу сидел на краю койки и занимался гимнастикой, получая невероятный кайф от молодого тела полного сил. Швы заживали быстро, проходила боль, проснулся аппетит. Но то, что произошло дальше удивило даже меня. На пятый день пребывания и в первый рабочий день новой недели пришёл доктор. Я сидел на краю койки и разминал шею вращательными движениями головы.

– Смотрю тебе лучше? – спросил доктор, опершись плечом о дверной косяк и засунув руки в карманы брюк.

– Иду на поправку, – подтвердил я.

– Ну вот и славненько, потому что велено переводить тебя в палату к остальным.

У меня даже бровь приподнялась – вот как.

– Почему, стесняюсь спросить?

– Ну, – доктор вытащил руки из карманов, всплеснул ими. – Велено. Так что готовься, после обхода пойдёшь в седьмую палату полежишь, а через недельку мы швы снимем и тебя выпишем.

И с этими словами вышел. Я смекнул в чем дело – клуб не заплатил за «хоромы» и отдельное размещение. Все просто – зачем клубу инвестиции, которые не принесут дивиденды? То-то же и оно, что незачем. А я из талантливого игрока в одиночку решившего судьбу кубкового финала, разом превратился в неликвид. Когда же «акции» начинают тянуть на дно, от такого актива избавляются. Вот и решили, что пора футболиста Павлова в утиль списать – если ещё на прошлой недели о реабилитации в Германии разговоры велись, о спецборте, а администратор команды у палаты спал, то теперь меня в общую палату переводят.

Помогло, что я уже жизнь прожил и в жизни всякое случалось, поэтому расстраиваться не стал. Велено в общую палату – вопросов нет. Помоложе был бы, так обиду наверняка затаил, но на обиженных как известно воду возят.

Как и сказал доктор, перевели сразу после обеда. Пришёл крупный санитар, помог перебраться.

– Ты Павлов? – буркнул он, притащив с собой каталку для лежачих больных.

Пожитков у меня никаких не оказалось, переезжали налегке.

В общей палате стало веселее – народ здесь лежал разный, по большей части общительный. А у Арсена, который как выяснилось работал на стройке рядом с больницей (и уронил себе на ногу бетонный блок), даже магнитофон в наличии. Слушали музыку, играли в нарды. Нарды притащил Валентин Никифорович, преподаватель истории из местной школы. Над ним школьники решили подшутить, намылив пол на входе в кабинет. Неудачно вышло – теперь старик лечил перелом шейки бедра. Ещё один «сокамерник» – Володька «Стакан», трудился на местном оборонном заводе и по-пьяни руку в точило сунул, пальцы переломал в труху. А Филипп, молодой мальчишка, которого вчера привезли на скорой, по большей части спал – его автобус сбил.

Шестое место пустовало. Старика дядь Никиту в урологическое перевели, там у него какие-то свои беды с костями имелись, какие именно я так и не понял правда.

Меня в палате узнали сразу – звезда едрит мадрид!

– С детства за красно-белых, – сразу заверил Арсен, в очередной раз проиграв мне в нарды.

Из динамика магнитофона играл супер хит Михаила Муромова:

«Яблоки на снегу – так беззащитно мерзнут
Словно белые весны, что в памяти берегу
Яблоки на снегу…»

– Слушай, Вань, а ты мне автограф Бекасова можешь достать? Я мужикам на стройке покажу, так обзавидуются!

– Не вопрос, как Бекасова увижу, так сразу для тебя автограф попрошу, – подтвердил я.

– И когда в игру вернёшься, соколик?

На такой вопрос, тоже звучавший по несколько раз на день, я предпочитал либо отмалчиваться, либо отшучиваться.

– Когда рак на горе свиснет, Валентин Никифорович. Арсен, сделай погромче!

«Позабудь об этом дне, спор не нужен никому.
Не читай нотаций мне, – мама, это ни к чему».

– Тебе что эта сучка крашеная Овсиенко нравится? – бурчал Валентин Никифорович, который был самым обычным стариком вечно чём-то недовольным. – Под фонограмму поёт…

– Вы откуда знаете, свечку держали?

– У меня музыкальное образование, класс баян!

Вот так и прошло ещё несколько дней. Я потихоньку расходился, пусть и прихрамывая. Много и часто делал себе массажи, гимнастику проводил. И каждый раз спрашивал, когда меня из больницы выпишут.

За эти дни освоился. Понял, что эта реальность несколько отличается от того 1989 года, в котором я сам когда-то жил, но и как может быть иначе. О том, что происходило узнавал в новостях, которые вечерами Валентин Никифорович слушал и комментировал, сидя на краю койки и покачиваясь взад-вперёд.

– Во творят! Куда партия смотрит!

Из новостей подчерпывал по ситуации, чтобы в обстановке лучше ориентироваться.

Так вспомнил, что именно в это время получил развитие конфликт по Нагорному Карабаху между Арменией и Азербайджаном. Вспомнил, что по дурости советские войска начали выводить из ГДР и Монголии. Знали бы в Кремле чем это по итогу обернётся, эх… Ну и в это же время посыпались республики, грезящие о своей независимости от Москвы. Как собственно сыпался сам Союз, некогда казавшийся нерушимым и вечным – советские люди выходили на многотысячные митинги, появилась первая оппозиционная партия. В Казахстане пришёл к власти Назарбаев…

Но и хорошее было – Горбачёв впервые за несколько десятилетий посетил Китай, растопив лёд между двумя странами. В Союз писателей вернули Солженицына.

– Ты слышал Ванька, ты теперь тоже можешь во всякие Англии и Франции ехать играть, – прокомментировал Валентин Никифорович новость о том, что хоккеист Могильный сбежал в США.

– А мне и без Англий и Франций хорошо, на родине, – ответил я.

А сам улыбнулся кончиками губ – знал бы Валентин Никифорович, что всего через 5 лет в российский чемпионат поедут первые иностранные легионеры из дальнего зарубежья. А поедут ведь. Были конечно и до этого легионеры, вот прямо сейчас за «Крылья Советов» болгарин Теньо Кинчев бегал, но то другое совсем – Кинчева из Стара-загора пригласили в Братский Куйбышев дружеские связи укреплять. А вот через какие-то пять лет в «Жемчужину» играть Ассаф-аль-Халифа приедет, за деньги. Ну а дальше в Нижнем Новгороде появятся Жуниор и Да Силва, которые откроют дорогу плеяде талантливых бразильцев типа спартаковца Бобсона.

Ну и о самом себе чуточку больше удалось узнать. К Арсену заглядывали коллеги и помимо сигарет однажды принесли еженедельник «Футбол», в котором как раз вышла большая статья об 11 номере «Спартака» Иване Павлова с броским названием: «Конец карьеры чемпиона».

Выяснилось, что родился прошлый обладатель этого тела в Краснодаре, дебютировал за ростовский «СКА», где рвал и метал в первой лиге в 1983 году, когда его заметил сам Бекасов. Переходу воспрепятствовал призыв в армию и отправка согласно директиве на службу на Дальний Восток, где целый сезон прежнему Павлову пришлось отбегать в команде второго дивизиона. Но Бекасов оказался настойчив и дождавшись окончания службы, пригласил Павлова в «Спартак», где вытеснил из основного состава другую восходящую звезду Андрея Золотова, и в марте 1985 года в первом же туре оформил хет-трик в ворота ростовского «СКА», а затем отметился голами в ворота воронежского «Факела» и действующего чемпиона ленинградского «Зенита». Несмотря на феноменальную игру вызов в сборную Павлов так и не получил – Висковский, возглавивший сборную в 1986 звал туда киевлян, которые, по его мнению, лучше подходили под игру команды.

Потом был золотой 1987 год, когда «Спартак» оставался на первом месте турнирной таблице с первого до последнего тура. А вот сезон 1988 стал личным провалом Бекасова, всего три игрока того состава получили приглашение Висковского на Евро 1988, где костяк серебрянных призеров составляли как раз футболисты «Динамо» Киев.

Но если в оригинальной истории следующий 1989 год «Спартак» уже выводил на поле будущий «Золотой мальчик» Татьянцев, то в этой реальности Бекасов ещё держался, хотя и барахтался в середине таблицы после трети чемпионата. По сути своим дублем в ворота «Динамо» Павлов спас тренера и сохранил доверие руководства команды. Тем более странно, что при таких вот вводных Константин Иваныч не счёл возможным навестить свой 11 номер в больнице. Но опять же, это был Бекасов, ничего общего с оригинальным Бекасовым не имеющий.

Из газеты же я узнал, что моей женой, той самой стервой, как о ней выражался Лёня, числилась участница «Минской красавицы-88» (где победила Анжелика Ялинская, будущая Агурбаш). Ну что сказать, по части баб губа не дура оказалась у прежнего обладателя тела.

По итогу журналист делал резюме: карьера Павлова висит на волоске…

Потому время проведённое в больнице прошло не зря и мне удалось максимально подготовиться, чтобы на момент выписки, чувствовать себя в реалиях 1989 года, как рыба в воде.