Гражданин

– Fine della commedia! Veduti.[15 - – Конец комедии! Посмотрели (итал.)]

Потеряв сознание, парень рухнул на пол, и тотчас приободрившиеся полицейские стали пинать ногами его бесчувственное тело, мстя за свой позор и избитых товарищей.

Неизвестно, сколько бы еще могло продолжаться это избиение, если бы еще один прибывший патруль не успокоил не в меру разошедшихся полисменов, избивавших безоружного и бесчувственного человека на глазах у не менее, чем полусотни недовольных зрителей, готовых уже броситься на разъяренных патрульных, и, оттеснив своих коллег от их жертвы, не выволок ее за ноги из таверны.

Глава 2. Ломе

…человек – единственное животное, которое нельзя приручить. Когда ему удобно, он целые годы ведет себя мирно, как корова. Но когда мир ему невыгоден, он опаснее леопарда.

Роберт Э. Хайнлайн,

«Тоннель в небе»

6°08’31.8?N 1°16’48.4?E

Лето, оно и на Аляске лето. Даже на такой северной территории с суровым климатом наступает, хоть и короткое по сезону, но все же радующее теплом, это время года. Вступит лето в свои права, и все живые существа радуются ему, стараясь как можно больше набрать благодатной солнечной энергии. Они пускают ее в свой рост, расходуют неистово и безоглядно, но все равно ее с избытком хватает на то, чтобы запастись ею. В каждой клетке организма накапливается эта частичка солнца. Потом, когда этот короткий сезон оставит от себя одни лишь воспоминания, и наступят долгие холода, эта энергия будет подпитывать их теплом. Накопленная за лето, она поможет продержаться живому существу во время непрекращающихся бурь и бешенных снежных вьюг до следующего прихода тепла. И так будет продолжаться вновь и вновь, сотнями, тысячами лет – ведь так устроена жизнь на Земле, что все живое просыпается от зимнего оцепенения, стоит только солнцу обогреть весь мир своими добрыми лучами.

Но ласковое солнце, согревающее и радующее своим бархатным теплом в холодных широтах, в более теплых странах становится безжалостным убийцей и выжигает все живое. Горе тому путешественнику, который окажется под палящим солнцем без навеса над головой – его ждут ожоги кожи или тепловой удар, которого совсем не ожидаешь от кажущегося другом светила. Здесь уже приходится приспосабливаться к иным условиям – нужно искать тень, пить воду, надевать одежду, которая хоть как-то сможет защитить от беспощадных обжигающих лучей. Недаром же бедуины носят веками уже проверенные галабеи[16 - Длинная просторная рубаха без воротника с широкими рукавами], туники[17 - Широкая длинная рубаха] и куфии[18 - Головной платок, наматываемый особым образом], которые защищают их от солнца во время постоянных переходов по пустыням Африки и Аравии.

Огромная Африка, впрочем, не так жестока к другим своим обитателям. Здесь реки и озера, саванны и тропические леса дают жизнь сотням миллионов людей, которые занимаются тем же, чем и их далекие предки: растят детей, охотятся, разводят скот, выращивают просо и пшеницу, сорго и рис, лен, батат и ячмень. Живут в джунглях или в саваннах, строя себе хижины и шалаши из камня и глины, кустарников и трав, стволов, стеблей и листьев, бамбука или пальм, да мало ли из чего еще они научились строить свои жилища за тысячи лет? Они редко сидят дома, но, находясь вне его, стараются, по возможности, укрыться в тени, чтобы избежать перегрева.

Не лучше них приходится тем, кто живет в городских джунглях. Они уже успели вкусить прелести цивилизации, но и их от жары не спасают ни кирпичные стены зданий, ни круглосуточно гудящие в них кондиционеры, которые сами порой выходят из строя из-за перегрева, ни холодное пиво из раскалившихся от постоянной работы холодильников. Средняя температура воздуха в Ломе держится около восьмидесяти шести градусов по Фаренгейту, лишь ночью немного опускаясь до семидесяти семи. Раскаленный воздух становится настоящей пыткой для тех, кто жил в более умеренном климате и вдруг оказался здесь. Но ничего не поделаешь – приходится привыкать к этой изнуряющей жаре, к этому палящему солнцу, от которого белые становятся бронзово-коричневыми, а черные кажутся еще чернее.

Приходится привыкать к африканской жаре ребятам из Вайоминга и Мичигана, Висконсина и Орегона. Да и тем, кто прибыл сюда с берегов Бразоса и Миссисипи тоже нелегко – не бывает в их краях такой постоянной жары. Не по своей воле попали они сюда. Вместо того чтобы днем лежать под зонтиком на пляже, плескаться в воде, а ближе к вечеру балдеть на дискотеке, им приходится днем и ночью с оружием в руках нести охрану посольства США в Республике Того. Охранять дипломатов. А чем занимаются дипломаты? Пьют виски, ходят на встречи, устраивают приемы, да травят анекдоты. Поэтому и привыкли считать морские пехотинцы, что охраняют банду порядочных кутил.

Благо хоть, что сменившись, можно наконец-то снять форму и принять холодный душ! Постоять в душевой, чувствуя, как упругие струи прохладной воды, массируя тело, придают ему эластичность и свежесть. А потом, надев легкие брюки и рубашку, бродить по улицам Ломе в сгущающихся сумерках и наступающей прохладе, да сидеть в каком-нибудь баре, потягивая холодное пиво. Теперь уже не нужно каждые пять минут вытирать пот со лба и с отвращением ощущать, как прилипает майка к мокрой спине. Нет! Теперь одежда пропитана запахом духов, и романтика густой экваториальной ночи заставляет забыть про накопившуюся усталость и броситься на поиски развлечений.

Пыльные лачуги бедняков, понятно, не пользуются интересом праздно шатающихся богатых бездельников и туристов. Не интересны они даже городским властям – не с кого там взимать налоги, да и о каких налогах может идти речь, если в этих кварталах можно блуждать сутками и не найти выхода в цивилизованную часть города?

А она, эта часть, достаточно цивилизована. Настолько, что напоминает такие милые сердцу американские города: прямые улицы, освещенные бесчисленными огнями фонарей, витрин, подмигивающих на все лады реклам. Бары, казино, рестораны, дискотеки, призывающие хорошо погулять – только кидай монету. Были бы деньги – местные ли франки, доллары или фунты – и ты уже желанный гость в любом заведении.

Есть тут и полуподпольные публичные дома, и таверны, в которых можно предаться любым удовольствиям весьма предосудительного толка, есть и подпольные арены, где мастера кулачного боя на радость зрителям молотят друг друга пудовыми кулаками, а потом, обнявшись, пропивают кровью и потом заработанные деньги, чтобы завтра снова ломать друг другу носы и сворачивать скулы.

Кого только не встретишь в Ломе: здесь пересекаются торговые пути Запада и Востока. Через его порт идет постоянный поток грузов между странами Западной Африки, не имеющими выхода к морю и остальному миру. Крупные соседи – Буркина-Фасо, Мали, Нигер платят немалые деньги в казну удачно расположенного государства за использование его глубоководного порта. Даже Нигерия и Гана, имеющие значительно более протяженную береговую линию, пользуются его услугами. А оборот этого порта велик. Кроме собственной добычи фосфатов, по экспорту которых страна находится на четвертом месте в мире, Того с удовольствием занимается реэкспортом: государство покупает нефть, удобрения, пищевые продукты и преспокойно продает их своим соседям. И весь этот поток товаров идет через порт.

Как и во всяком портовом городе слышится речь едва ли не всех стран мира, а подвыпившие морячки с торговых кораблей слоняются по прибрежным кабакам, да договариваются с местными этуалями о сходной цене. Такое количество иностранцев, любящих отдохнуть и расслабиться после морских переходов, приводит к тому, что с избытком хватает работы местным стражам закона. С наступлением ночи учащаются нападения и грабежи, уличные драки и потасовки в увеселительных заведениях. Патрулям постоянно приходится выезжать на вызовы и утихомиривать чересчур разгулявшихся морячков, ловить грабителей и хулиганов.

Поэтому камеры в участках под утро обычно заполнены приходящими в себя после ночных приключений иностранцами и аборигенами, которые, бывает, и в камерах продолжают не закончившиеся вчера разборки или затевают новые. А днем дежурные по участкам по своему усмотрению отпускают протрезвевших за ночь посетителей, которых не в меру рьяные патрули задержали ночью. Постепенно камеры пустеют и к полудню участки уже готовы к приему новых клиентов.

Глава 3. Большой начальник

…трагическая ошибочность того, что делали эти люди, заключалась в глубоком противоречии с тем, что они намеревались сделать.

Роберт Э. Хайнлайн,

«Звездный десант»

6°08’06.7?N 1°13’57.7?E

Так происходит везде – моряки не ограничиваются припортовой зоной, а разбредаются в поисках приключений на свою пятую точку по всему городу. Но в этот раз обычный для Третьего полицейского участка распорядок дня был нарушен. Сержант Алессандро Бийянгма заступил на дежурство по участку в восемь ноль-ноль и, как обычно, взялся за чтение рапортов ночных патрулей. Среди привычных однотипных докладов, содержащих от силы три – четыре строчки, попался один, заслуживающий особого внимания своей необычностью – перечисление подвигов, совершенных задержанным, заняло в рапорте целых две страницы, что для местных служителей правопорядка, не очень-то хорошо владеющих грамотой и, уж тем более, не любящих писать, было случаем весьма необычным. И все эти подвиги – нанесение тяжких телесных повреждений, причинение вреда собственности и сопротивление при аресте на месте убийства.

Прочитав еще пару раз сочинение патрульных, Бийянгма принял самое правильное решение в этой ситуации – он просто положил его в самый низ этой, нельзя сказать, что такой уж большой, стопки докладов, и занялся более простыми делами, среди которых были рапорта о мелком хулиганстве и нарушениях общественного порядка. Суть их состояла в том, что кто-то не добежал до туалета и, помочившись на фонарный столб, попался на глаза патрульному экипажу; кто-то послал по всем известному адресу проходившего мимо и сделавшего ему замечание блюстителя порядка; кто-то разбил окно; кто-то не захотел заплатить за пиво; а кто-то устроил драку в баре и сам же за это поплатился, в итоге оказавшись выброшенным на улицу, избитым, униженным и вдребезги пьяным.

Подобные проступки повторялись день ото дня с завидным постоянством, изменяясь лишь в деталях, ничуть не меняющих общего фона рабочей обстановки, давно уже ставшей обыденной и привычной. С такими задержанными поступали просто: иностранных моряков и местных жителей штрафовали на месте и отпускали, а ставших уже завсегдатаями местных тоже штрафовали, если у них были еще деньги для оплаты штрафа, или просто выгоняли пинками под зад, обещая в следующий раз отправить на корм крокодилам. Такая мера убеждения на какое-то время срабатывала, и местный любитель поиска приключений на пару дней куда-то пропадал, но вскоре попадался снова, и с ним обращались по давно заведенной практике: есть деньги – плати штраф, нет – пинок и очередное предупреждение.

Наконец, распустив всех посетителей, Бийянгма снова натолкнулся на рапорт о задержании на месте убийства. В очередной раз перечитав его, дежурный задумался: «Que devrions-nous en faire? Aucun document n’a еtе trouvе sur le dеtenu. Livrе ? la gare dans un еtat inconscient. Il n’y a aucun moyen de l’interroger – il n’a pas encore repris ses esprits[19 - Что же с ним делать? Никаких документов у задержанного не обнаружили. Доставлен в участок в бессознательном состоянии. Допросить его возможности нет – он еще не пришел в себя (фр.)]». Сержант рассеянно зевнул – чтение рапортов всегда действовало на него усыпляюще. «Et pourquoi s’en prеoccuper? Un enqu?teur viendra vous interroger[20 - Да и зачем с ним возиться? Придет следователь и допросит (фр.)]», – решил дежурный.

Но так как заняться ему, в общем-то, было уже больше нечем, он сидел и снова перечитывал рапорт, разбирая каракули малограмотных коллег. «Un cadavre a еtе trouvе sur les lieux, deux victimes inconscientes ont еtе emmenеes ? l’h?pital St Michele[21 - На месте происшествия обнаружен труп, двое пострадавших без сознания доставлены в госпиталь Святого Михаила (фр.)], – сержант в задумчивости подпер голову рукой. – Et l’homme qui a provoquе toute cette histoire, lors de son arrestation, a assommе la m?choire d’un des patrouilleurs, et a peint le visage d’un autre et ensanglantе, son nez d’une mani?re qui est rare sur le ring de boxe. Le troisi?me s’est cassе le bras et a rеussi ? se casser le coccyx[22 - Парень, который стал причиной всей этой истории, при задержании выбил одному из патрульных челюсть, а другому разукрасил физиономию и расквасил нос так, как и на боксерском ринге редко бывает. Третьему сломал руку и умудрился сломать кобчик (фр.)]». Чем больше Бийянгма вчитывался в рапорт, тем больше к своему удивлению, как бы это ни дико звучало на фоне избиения его коллег, восхищался тем, как один человек противостоял напору целой группы полицейских.

«Et comme par hasard, personne n’a de documents[23 - И, как назло, документов ни у кого нет (фр.)]», – продолжал анализировать подробности дежурный.

Представив себя Шерлоком Холмсом, Бийянгма решил применить дедуктивный метод, о котором имел весьма смутное представление на основе когда-то давным-давно прочитанного рассказа Артура Конана Дойла. Перебирая в уме факты и пытаясь сложить из них логическую картину, дежурный пришел к совершенно неожиданному выводу, к которому его подтолкнуло описание одного из пострадавших: «Blanc. Particularitеs – grand nez crochu[24 - Белый. Особые приметы – большой горбатый нос (фр)]». Восхищенный собой, Биянгма хлопнул в ладоши: «Fran?ais! Seul un Fran?ais pouvait avoir un tel nez![25 - Француз! Только у француза может быть такой нос! (фр.)]» Удовлетворенный таким умозаключением, сержант почувствовал, как рот его сам собой растягивается в улыбке: «Et je vais tr?s bien si je pouvais dеterminer sa nationalitе ? partir de ces restes! Peut-?tre devrais-je devenir enqu?teur?[26 - А я очень неплох, если сумел из этих обрывков определить его национальность! Может быть, мне стоит в следователи перейти? (фр.)]»

Солнце уже давно вышло на свою немилосердную орбиту и снова стало прожаривать Землю. Заглянувший в окно кабинета луч окатил полицейского мощным потоком неистового жара. «Ce serait bien de prendre une bi?re fra?che maintenant[27 - Хорошо бы сейчас холодного пива (фр.)]», – подумал Бийянгма, протягивая руку за стаканом с водой, и чертыхнулся: правила есть правила – за пиво на дежурстве можно и по шее получить. Это ведь только начальству полагается просторный кабинет с кондиционером, кулер с постоянно охлаждающейся водой и полный холодильник прохладительных напитков и фруктов. А простому дежурному сержанту таких прелестей цивилизации не видать. С ненавистью опрокинув в себя стакан теплой Боаделю, Бийянгма поморщился: бутылка минеральной воды, которую он купил по дороге на службу, не успела охладиться, хотя и пролежала в холодильнике уже около часа.

Забыв про все дела, сержант откинулся на спинку кресла и закрыл глаза: «J’aimerais pouvoir aller au nord[28 - Вот бы уехать на север (фр.)]». В воображении у него замелькали привлекательные картины манящей его европейской страны с богатой историей, со сбегающими с гор к берегу моря улицами курортных городков с небольшими белыми домиками с разноцветными крышами, с лесом мачт туристических яхт у причалов, со столиками кафе под натянутыми для защиты от солнца тентами, с бесчисленными виноградниками, устремляющимися вверх по склонам гор, и танцующим на бочке Челентано.

Алессандро Бийянгма бредил Италией. Италия была причиной его постоянной депрессии. И ведь было от чего! Появившийся в столице Республики Того четверть века назад итальянский коммерсант немецкого происхождения, через некоторое время вернулся в свою родную Италию, а через девять месяцев в грязных кварталах Старого города появился на свет маленький чернокожий мальчик, во всю глотку заявивший о своем праве на жизнь. Да так громко, что местные мудрецы заявили в один голос: «Soyez son grand patron![29 - Быть ему большим начальником! (фр.)]»

«Bien, le sergent de service au commissariat est vraiment un grand patron. La nuit. Quel papa vaurien[30 - Что ж, дежурный сержант в полицейском участке действительно большой начальник. Ночью. Какой же подлец папаша (фр)]», – криво усмехнувшись, в очередной раз решил Бийянгма, злясь на то, что родился не в том месте, где ему было бы жить лучше. По его мнению, в Италии, находящейся севернее Того, должно было быть значительно прохладнее. Человеку, в жилах которого смешалась кровь его предков, бывших нигер-конголезцами и немцами, было жарко и неуютно на Родине. Его манила, его звала Италия – страна его отца, которого он никогда не видел. Страна, так отличающаяся в его мечтах от той, в которой он жил и гражданином которой являлся.

Даже в его внешности были детали, отличающие Алессандро от большинства своих сограждан – папаша постарался и подарил ему прямой нос и тонкие губы, а немецкие гены со временем слегка отбелили негритянскую кожу. Но волосы его кучерявились, так же, как и у всех, и он рос среди таких же детей бедняков, впитывая в себя обычаи и традиции своего народа, не задумываясь о том, что творится вокруг него, пока не заинтересовался своим, таким нетипичным для тоголезцев, именем. После рассказов матери и стариков о своем происхождении, он стал интересоваться Италией, да и не только ей, а и остальным миром, и постепенно с осознанием происходящих в столице событий в нем сформировалось чувство неприятия несправедливости, царящей вокруг культа Эйадемы.

Но Бийянгма никому не говорил о своей мечте. Он лелеял и взращивал ее, холил и нежил так, чтобы, когда все-таки настанет подходящее время, эта мечта стала реальностью. Чтобы собраться с духом и хотя бы одним глазком взглянуть на ту чудесную страну, которая являлась пределом его мечтаний. Взглянуть одним глазком и остаться в ней насовсем – на меньшее он не был согласен. Эти мысли наполняли его и бурлили в нем, но он никогда не позволял себе хоть намеком, хоть даже неосторожным словом показать, что готов бросить все и отправиться на край света, чтобы достичь самого главного в своей жизни – осуществления своей мечты.

С кем он мог поделиться, чтобы собеседник мог понять его мечту? С сослуживцами, которые интересовались только тем, чтобы, кроме вполне достойной по местным меркам, зарплаты, которая, кстати сказать, уже позволила Бийянгме скопить достаточную сумму для его побега от опостылевшей действительности, получить еще где-нибудь хоть небольшую взятку? С родственниками, интересы которых не простирались дальше рынка в Ломе, и для которых эта Италия была дальше, чем Луна, ведь Луну хотя бы видно ночью, а Италию нет? С начальником, который за такие мысли мог не только вышвырнуть его на улицу и оставить без работы, но и обозвать подлым демократом и объявить в предательстве интересов страны?

Нет, стать личным врагом Эйадемы не желал никто. Судьба оппозиционеров, выступивших против диктатора, оставляла желать лучшего. Все помнили о событиях девяносто первого года – трехмесячное противостояние президента и премьер-министра, фактически превратившееся в войну, в результате которой Эйадема подчинил себе Коффиго и снова стал полновластным правителем, продолжая свою диктаторскую линию правления.

Эта война началось с создания Национальной конференции, которая должна была подготовить страну к демократическим выборам и оставить в прошлом авторитарный режим. Такие процессы происходили во многих странах Африки. Выборы премьер-министра, казалось, положили конец власти Гнассингбе, которой он безгранично владел уже двадцать шесть лет – уже больше четверти века. А это целых четыре шестилетних срока. Или пять пятилетних. Или шесть четырехлетних. Эйадема при этом остался президентом, но президентом, лишенным всякой власти – ведь вся исполнительная власть перешла в руки премьер-министра. И это совсем не устроило Гнассингбе, тем более, что в его руках был самый главный козырь – верная ему армия. Но что его разозлило больше всего, так это запрет на участие в выборах президента, назначенных на девяносто второй год. Жозефу Коффиго тоже было запрещено участвовать в них, но это ничего не значило для Эйадемы – он пришел к власти в результате военного переворота в шестьдесят седьмом году и не собирался отказываться от нее без боя.

Противостояние президента и премьер-министра сопровождалось вооруженными стычками на улицах и закончилось захватом радиостанции и штурмом резиденции премьер-министра.

Результатом этого противостояния стала гибель более двухсот человек, захват и полное подчинение Жозефа Коффиго и конец начавшихся было демократических преобразований. Слухи о расправе президента со своими политическими противниками уходили в массы и пугали людей, которые, в большинстве своем, заботились только о выживании в стране, которую в восьмидесятых называли маленькой африканской Швейцарией. Сосредоточенные в ее столице Ломе прибыльный порт, банки и бутики, зарубежные кредиты и крупные вложения иностранных компаний в развитие промышленности, позволяли так называть это маленькое, но гордое государство. Республика Тоголезия, в отличие от своих соседей не стремилась к строительству социалистического общества, а посему благосклонно принимала иностранные инвестиции и спокойно продавала все товары капиталистического мира своим соседям. Впрочем, все эти вложения, так же, как и оплата алмазами крупных партий оружия повстанцами Анголы, никак не влияли на благосостояние народа, а лишь набивали и без того тугой кошелек богатеющей элиты.

После победы над Коффиго, в девяносто третьем Гнассингбе Эйадема победил и на выборах президента. Теперь даже слепые увидели, насколько всесилен действующий властитель. Оппозиция бойкотировала выборы, но это не помешало объявить победу действующего президента с результатом в девяносто шесть процентов голосов.

Демократическая Европа обвинила Эйадему в нарушении прав человека, подтасовке результатов подсчета голосов и отказалась оказывать стране финансовую помощь. И теперь Гнассингбе размышлял о том, как вернуть себе благосклонность европейских партнеров, не ослабляя, впрочем, нажима на своих подданных.

Неудивительно, что Бийянгма, имевший достаточно мозгов для того, чтобы понимать в какой стране он живет, всей душой, всем сердцем стремился вырваться из нее. Нельзя сказать, что он был беден или угнетен – работа в полиции позволяла ему не только сводить концы с концами, но и быть уважаемым человеком в своем районе. Но, читая газеты или слушая новости об очередном внезапно умершем или посаженном в тюрьму политике, он все больше и больше ощущал, что в нем рождается и крепнет чувство отвращения к этой власти, к системе подавления инакомыслия, где все проблемы управления страной решались только с применением силы.

Бийянгма не был революционером и даже не считал для себя возможным вступить в их ряды, чтобы свергнуть ненавистного диктатора. Он не был демократом и не участвовал в их секретных собраниях. Алессандро, как и многие тысячи других недовольных, скрывая свое возмущение, ходил на службу и тщательно следил за собой, чтобы ненароком не выплеснулась наружу та переполнявшая его тоска по переменам, которых он может достичь сам, без революций и митингов. Нужно только решиться на эти перемены. Но решимость эта никак не приходила.

Глава 4. Просветление

У человека нет инстинкта морали, он не рождается с ее чувством. Чувство морали мы приобретаем путем обучения, опыта и тяжелой умственной работы…

Роберт Э. Хайнлайн,