Великое молчание

– Боюсь тебя расстроить, но, похоже, нам придется ускориться. Обстоятельства несколько изменились, – продолжил Тиллерсон младший, полностью игнорируя недвусмысленное раздражение собеседницы.

– Канал защищен?

– Естественно, ты за кого…

– Пожалуйста, помолчи! – перебила собеседника Адель – Ты понимаешь, что будет, если наши с тобой разговоры попадут не в те руки?

– Да, но…

– Нет никаких “но”! Дай мне пару секунд, я предприму свои меры контроля.

– Хорошо, жду, – было заметно, что Эдвард начал нервничать.

«Ничего, – подумала Адель, – в текущих условиях выброс адреналина пойдет ему только на пользу».

– Искаэль, протокол ноль семнадцать, степень критическая.

– Исполнено, Адель, – мгновенно произнес голос ее персонального ассистента.

Произведя необходимые манипуляции с настройками коммуникации, Адель почувствовала себя несколько увереннее.

– Эдвард, продолжай. Только давай без имен и подробностей, только самые общие штрихи.

– Наш общий знакомый начал активные действия, и времени не очень много.

– Дерьмо! – Адель была в ярости. На заднем фоне был слышен зуммер гормонального контроля: работал медицинский блок ассистента, нормализуя давление и снижая уровень стресса. – Ты уверен? Сколько у нас времени?

– По моим оценкам, не более недели, но есть возможность несколько увеличить эти сроки.

– Как и насколько?

То, как начинала развиваться ситуация, совершенно ей не нравилось, но даже в этом были свои преимущества. Она могла заставить Эдварда вылезти из норы и тем самым подставиться там и тогда, как ей было нужно. Сейчас его позиция была слабее, и он знал это.

– Нам нужно внести правки в пункт четыре шесть, – голос Эдварда стал неожиданно спокойным, и это заставило Адель насторожиться.

– В процедуру контроля обмена информацией? Поясни свою идею. Пока ее смысл от меня ускользает.

– В общих чертах, я предлагаю добавить в контрольные значения несколько дополнительных контуров, что, как ты понимаешь…

– Увеличить число участников и сроки рассмотрения. Хорошо, поняла. Но пойдет ли на это наш общий знакомый?

Адель было интересно изучить логику своего «компаньона».

– Этот вопрос оставь мне. Я набросал вариант изменений. Ознакомься, пожалуйста, и дай знать о решении, хорошо?

– Хорошо. Но без моего согласия ничего не обсуждай. Это понятно?

Адель была озадачена. Очевидно, что за этими действиями Тиллерсона младшего стояло что-то еще, и ее приоритетной задачей стало выяснить, что именно.

– Договорились. И, Адель, был рад слышать тебя, дорогая, – с этими словами он разорвал соединение. В его голосе явно слышался отвратительный слащавый оттенок.

“Ублюдок”, – на прощание подумала Адель, задумчиво кусая губы. Придется скорректировать план дня, а она так не любила этого делать. Адель была плоть от плоти своего отца, и она не любила неожиданностей. Не любила, и не будет любить. Адель откинула назад непослушную прядь и, удовлетворенно улыбнувшись, посмотрела в сторону переговорной “Шанхай”. Она уже знала, что нужно делать.

Глава 5 . Открытые вопросы.

Как ни странно, но появление “Вирту” не наложило своего отпечатка на научные конференции. По крайней мере, такого, какой она наложила на систему развлечений, изменив то, что еще недавно называлось шоу-бизнесом, до неузнаваемости. Виртуальное пространство становилось простой и доступной средой, в которой, по сути, и проходила вся жизнь цивилизации. Однако научное сообщество становилось все более и более консервативным, в большей степени предпочитая именно личные встречи и обсуждения. Видимо, все дело было в критическом мышлении, но быть может, и в чем-то другом. Тем не менее, факт оставался фактом: с каждым годом научные конференции в Массачусетском технологическом институте становились все более людными, несмотря на рост популярности “Вирту”. В этом было мало смысла, но не было и дня, чтобы презентационные залы знаменитого Массачусетского института пустовали. Это был один из таких дней.

Математики со всего мира старались найти общий язык друг с другом и исследовать маршруты разработки новых математических теорий. Ничем не примечательный день для большинства из них. Но кое-что было необычное. Это “кое-что” было немаловажным, и мало, кто мог догадаться, что именно сегодня происходило на симпозиуме. Однако несколько человек знали и предпринимали определенные шаги. Игра на авансцене большой науки шла интересная, и даже более того, непредсказуемая. Ведь то, что сегодня происходило, было одной из последних попыток человечества сохранить свою интеллектуальную идентичность, предотвратить наступление технологической сингулярности. Остаться теми, кто контролирует развитие человеческой цивилизации, не превратившись в придаток цивилизации машин. То, что такие попытки происходили все реже, говорило об общем снижении уровня интеллекта, но были направления в науке, в которых человек еще был востребован, и он еще мог преподнести сюрпризы. Математика, как ни странно, была именно такой наукой. Она давала возможность наиболее одаренным представителем человечества играть на опережение. Это позволяло человеческой цивилизации, по крайней мере, еще некоторое время сохранять достоинство, поскольку многие отрасли научного знания уже практически полностью находились в холодных руках искусственного интеллекта.

Молодой человек, расположившийся в протокольном неудобном кресле небольшого презентационного зала, откровенно скучал. Об этом говорила его расслабленная непринужденная поза и блуждающий по лицам окружающих взгляд. Он словно находился в ленивом поиске незнакомого элемента окружения, которому можно было бы уделить внимание, и тот факт, что он периодически уходил в себя, а его взгляд становился пустым и отсутствующим, говорил окружающим либо о том, что он либо погружался в модули локальной нейросети, либо попросту дремал. Но любой из тех, кто его знал, смело поставил бы на первое.

Марк Ричардс был очень энергичным деловым молодым человеком. Мужчине было около тридцати, подтянут, спортивно сложен, с длинными, зачесанными назад темными волосами и резкими скулами на лице. Особенно неизгладимое впечатление у новых знакомых всегда оставляли его глаза: темные, глубокие. Они выдавали живой ум своего владельца и порывистый характер, излучая кипучую энергию, которая рвалась наружу. Завершали этот портрет ухоженные руки с длинными худыми пальцами и металлическим перстнем, украшенным лаконичной монограммой в виде буквы “N” на безымянном пальце левой руки.

Стороннему наблюдателю текущее собрание показалось бы чрезвычайно пёстрым. В этом на редкость, даже для Эм ай ти, просторном зале собралось несколько десятков весьма узких специалистов. Каким образом они могли находить друг с другом общий язык, для Марка оставалось загадкой. Основная речь шла о многомерных пространствах, и спикер увлеченно рассуждал о современных аспектах разрешения проблемы Келлера, активно дополняя свою речь виртуальными моделями и динамическими построениями, что несколько разбавляло сухой язык цифр.

На это собрание Марк пришел с конкретной целью. Невзирая на весьма отдаленный интерес к многомерным пространствам, ведь область его исследований была несколько иной, сегодня он имел перед собой вполне конкретную задачу. Официально он искал весьма специфического специалиста, который смог бы сделать необходимые выкладки, с которыми работала группа Марка, и такой специалист здесь был. Она сидела буквально напротив спикера и, судя по всему, находилась в похожем с Марком состоянии духа. По крайней мере, последний пассаж выступающего, пытавшегося разрядить обстановку шуткой, породившей в аудитории легкий шумный вздох и смешки, оставила ее полностью равнодушной.

Зал не представлял из себя ничего примечательного. На проекционных стенах сегодня, по странной прихоти организаторов, стояли, судя по всему, Гималаи. Вид с высоты нескольких километров, видимо, должен был подчеркнуть амбициозность задачи, стоящей перед учеными, но делал, скорее, совсем иное. Лично для Марка этот пейзаж стал олицетворением некоторого абсурда ситуации, особенно в свете тех знаний, которые были доступны ему в текущий момент. Он отлично понимал, сколь ничтожным был действительный вклад этого круга исследователей в ту область знания, которую они представляли сегодня. Человек фактически уже утратил свой статус единственного разумного вида, и его вклад в развитие фундаментального научного знания становился все менее и менее значимым на фоне существования “созданий”, появившихся на свет всего десятилетие назад. Да уж если на то пошло, понятие “наука” было совершенно неприменимо к тому, что делали даже на своем уровне самые сложные системы искусственного интеллекта – нейрокванты. “Не говоря уже про Патриарха”, – подумал Марк. Он знал, что “Патриарх” превосходил любые современные системы искусственного интеллекта, поэтому сам факт его существования тщательно скрывался. Вот так неожиданно уже в первой половине XXI века место человека в области получения знания было навсегда утрачено. Мало, кто понимал это. Но некоторые, как этот молодой человек, например, имели непосредственное знание сего неутешительного факта. Марк даже с некоторым сожалением осматривал аудиторию: понимали ли они это? Очевидно, что ученые мужи еще не осознавали этого в полной мере, но на уровне интуиции, подсознательно, многие из них уже начинали понимать ситуацию, и это осознание их пугало. И, судя по всему, пугало до жути.

Марк удивленно приподнял брови навстречу промелькнувшей догадке, неожиданно посетившей его мгновение назад. А ведь правда. Судя по всему, именно поэтому они сегодня собрались здесь лично. Такое количество участников, непосредственно не вовлеченных в проблематику заявленной темы, было настолько эксцентричным, что формат зала пришлось сильно изменить под их физическое присутствие, что вызвало немало сложностей у организаторов. Это собрание было, скорее, этакой специфической попыткой первобытного сознания получить поддержку и защиту у сородичей перед лицом угрозы космического масштаба – угрозы утраты идентичности, цели и самих себя. И, судя по всему, свой психологический аспект эта встреча дала. Нервозность первых минут ушла и, как и их предки – первобытные охотники, «племя ученых» собралось вокруг своего вождя, роль которого успешно отыгрывал спикер, и впало в катарсис своей значимости и самоуспокоения.

Чувство осмысленности цели порождало некое подобие экзистенциальной безопасности, но от внимательного наблюдателя не ускользала иллюзорность этого состояния. Становилось очевидно, что иллюзорность эта была понятна не только для Марка, который от природы обладал циничным взглядом на вещи. Его «цель» тоже смотрела на ситуацию под правильным углом – это было видно по прищуру ее глаз и по горделивой осанке. Это понимание дышало в ней, словно говоря: “я знаю”, и внушало Марку некоторую надежду на успешное окончание встречи.

Сам он предпочел бы более привычные дистанционные способы коммуникации, но Сингх настоял на своем. Он всегда умел найти нужные аргументы и убедить собеседника. Тут Марк почему-то вспомнил свой разговор с учителем, который состоялся две недели назад. Он произошел в небольшом рабочем кабинете главы проекта “Патриарх”. За столом, старомодно заваленным бумагами, с неизменной чашкой черного кофе сидел его хозяин: среднего роста, с темной загорелой кожей уроженца Калькутты и веселыми карими глазами болезненно худой Нараьян Сингх. Ему было далеко за семьдесят, и он производил впечатление усталого, но, тем не менее, собранного и целеустремленного человека. Его чуть сутулая спина под серой униформой исследовательского центра переходила в худощавую тонкую шею, которая была увенчана головой с белоснежной шевелюрой длинных волос, собранных на затылке в аккуратный пучок. Все это производило на его собеседников неизгладимое впечатление. Этакий классический образ ученого-гения. Сингх никогда не задумывался над тем образом, который он олицетворял и, естественно, никто ему об этом не говорил, но узнай он о нем, то долго бы смеялся. Сингх не был в строгом смысле ученым. Даже, скорее всего, он имел куда меньше научных степеней, нежели любой из участников его группы. Его исследования остались далеко в прошлом и касались, в первую очередь, гуманитарных аспектов научного знания. Он был историком по образованию и философом по призванию, как он сам о себе говорил, что, на первый взгляд, было странно, учитывая область деятельности их группы, но только на первый взгляд. Сингх придавал их исследованиям верный вектор, определял смыслы, делая их работу не просто исследованием, а чем-то большим – чем-то, что наделяло их деятельность почти метафизической глубиной.

– Марк, это важно. Ты в полной мере отдаёшь себе отчет в важности этой задачи для всех нас? – голос его собеседника был спокойным голосом знающего человека, который многое пережил, успел многое повидать и принял свою судьбу.

– Да, я все отлично понял. Для меня вполне очевидно, что задача требует участия именно человека, но я не понимаю, почему обязательно нужна личная встреча? Мой график…

– Марк, прошу тебя, – мягко перебил его собеседник, – если этого не сможешь сделать ты, это сделаю я.

Видя желание Марка возразить, он предостерегающе поднял руку и добавил:

– Но очевидно, что у тебя это получится гораздо лучше. Обаяние молодости, так сказать, – закончил свою речь Нараьян Сингх и примирительно улыбнулся.

Эта улыбка обезоружила Марка Ричардса. Когда Сингх основал группу “Патриарх”, именно его авторитет позволил столь разным и талантливым молодым людям собраться вместе и работать сообща. Если бы не Сингх, проекта “Патриарх” просто не было бы.

Марк вздохнул, улыбнулся в ответ и повернулся в сторону узкого высокого окна, из которого старомодно светило настоящее солнце.

– Как скажешь, Сингх. Если ты считаешь, что так будет правильно, я найду окно в своем графике, – немного подумав, он добавил, – Только не раньше, чем через пару недель. Нужно закончить ряд расчетов.

Сингх примирительно вскинул руки.

– Конечно, Марк, я тебя не тороплю. Единственная просьба: перед тем как соберешься, зайди ко мне, мы решим несколько неотложных вопросов.

– Договорились. – Марк улыбнулся. Спорить с Сингхом у него получалось еще хуже, чем у всех остальных, а надо сказать, что у остальных это получалось крайне плохо. – Я зайду к тебе в конце следующей недели.

– Вот и замечательно. Не смею тебя больше отвлекать. У тебя наверняка есть куча куда более важных дел, нежели трепать языком со старым учителем истории, – улыбнулся Сингх.