Франкфурт 939

– Да ты не понял, не буду я его искать, помогу тебе советом. Скажу, куда сходить, где посмотреть.

– И за это я должен списать долги?

Так всё-таки долги? Храмовник, похоже, даже не заметил. О чём думает, и гадать не нужно, всё на лице написано. Брун непреклонен. Цену назвал, а дальше дело за покупателем. Не нравится – иди к другому продавцу.

– Хрен с тобой. Согласен.

– Где ты уже был?

– У его семьи и на кладбище.

– Что ж, впопыхах его не похоронили – уже здорово. Уверен, что семья его не прячет?

– Уверен. Ты помогаешь или тратишь время впустую?

– На помойном берегу смотрел? Угу, видимо, нет. Глянь, там часто прячутся те, кому податься некуда. По ночлежкам ходил?

– Там стража проверит.

– В трущобы они не сунутся. На ночном форуме стоит одна. Она бесплатная, но за место нужно драться.

– Это не для Пипина.

– Тогда поищи на старой свиноферме. Она заброшена, там тоже часто прячутся. От неё вонь, народ обходит стороной. Само то, чтоб затаиться. Я бы с неё и начал.

Ну что за человек? Даже спасибо не сказал, просто ушёл. А вскоре явилась она. Залетела в дом, будто пчела в штаны, и ужалила в самую задницу. Притащила с собой смуглого мальца. А как разговаривала – так женщина с мужчиной общаться не имеет права. Что вот за натура? Непременно нужно оскорблять при посторонних? Ты к ней с чистым сердцем [и грязными мыслями], а она…

– Что вот она делает? Вечно пытается поставить меня на колени. А я на колени не встану! Я мужик! Я гордый! – заявил он на всю улицу.

– Да мужик ты, мужик, – ответил кто-то, хихикнув. Брун уставился на него угрожающе, улыбка вмиг сменилась испугом. – Прости, Брун.

Брун ничего не сказал, просто побрёл дальше по улице. От Гайи ушёл, едва этот молокосос открыл рот. Сгрёб вещи и удалился. А руки-то так и чесались достать любимые клинки и порубить в капусту прокля?того нехристя. Его брат получил по заслугам.

Да что ей нужно? Брун один из самых влиятельных людей в трущобах. Денег хватит на роскошную старость в Риме. Силён, могуч, и не урод, борода как у Юпитера. Чего ей не хватает? Вечно тянет на каких-то смазливых кретинов.

Трущобы во Франкфурте со времен основания города. Старинный квартал, он почти не изменился. Бедняки есть всегда, и им тоже надо где-то жить. Отбросы – никто не хочет видеть их под носом. Их дома на самом отшибе города, а когда-то и вовсе стояли за городской стеной. Тогда трущобы Франкфурта ещё не обладали дурной славой. Там жили люди бедные, но честные и трудолюбивые. Они приехали сюда в поисках новой жизни, тех благ, что сулил молодой город. Он быстро развивался, нуждался в крепких руках. Люди жили надеждой и не щадили сил, а от них отгородились стеной. Богачи получили свои дома, священники церкви, ремесленники мастерские, торговцы рынки. Им этого хватало. Зачем строить дома строителям? Они и сами справятся.

Но нет, без твёрдой руки, материалов и оплаты дело встало. Трущобы, возведенные на время, превратились в постоянный дом. Сейчас это развалины, лачуги, покосившиеся дома. Обгорелые сваи, прогнившие доски, раскрошившийся камень. И грязь. Грязь здесь всюду, куда ни глянь. Франкфурт и сам не то чтоб чист, ну а трущобы вообще свинарник.

Пожары, болезни и убийства бросали тень на репутацию города. Люди грызлись между собой, но всё ещё молили властей о помощи. Те видели в них лишь назойливых мух. Со временем нехотя стены передвинули, и старый район стал частью города. Однако поздно, он прогнил. Теперь живущие в трущобах уже не надеются на власть имущих, лишь на себя. Они отбросы города, как прежде, но более не беззащитны.

В трущобах нет и не было римских канализаций, крысы сами прорыли ходы, когда нашли тоннели под городом. Здесь настоящий муравейник. Убежище. Дома в виде пещер и улицы сродни помойным стокам. Есть даже своя площадь и свой дворец, где живёт свой король – король крыс. Это владения Зигфрида.

Дворец, конечно, сильно сказано. Наспех сколоченный забор от пола до потолка, а за ним вереница ходов. Один из них ведет в просторный зал, где стоит кресло из обеденной герцога Эбергарда. Однажды старый король сидел на нём за ужином. Чем не трон? Ещё есть несколько колонн из разной кладки и балкон над входом. С него отличный вид на площадь подземелья. Ни ветра, ни слепящего солнца. Стреляй в спины недругов, как по кроликам в загоне.

Брун всегда проходит через балкон, а вниз спускается за тронным залом. Обычно не задерживается, но в этот раз встал, как вкопанный.

Что за шутки? Может, не он? Вдруг обознался? Да нет, его ни с кем не спутаешь. Чёртов Манфред. А у него стальные яйца. С чем, интересно знать, пожаловал? Стоит в центре зала гордый, руки на поясе, доспех, будто только-только сшит. Да, он не обеднел, покинув Франкфурт. Хотя, чему тут удивляться? На редкость везучий гад.

– Кто бы мог подумать, что он вернётся, да? – раздался рядом голос Фолька. Вообще-то его полное имя Фолькмар, но все зовут Фольк. На нём щипачи в порту и на рынке, а ещё он помогает Бруну в делах. Кто-то же должен. Один бы он давно рехнулся, а от других советников Зигфрида толку не больше, чем от священника на поле боя. Лентяи и лизоблюды. Все их обязанности сводятся к лести и подливанию вина. Но чёрт с ними. Он их и вполовину не ненавидит так, как этого мерзавца.

– Да уж, – процедил он сквозь зубы.

Зигфрид растёкся на троне, будто кисель. Ещё немного и на пол прольётся. Задумался, не знает, как реагировать. Манфред перед крысами виноват, но не перед ним самим. Тот тогда ещё не был королём, да и с Манфредом не ссорился. Никто тогда с Манфредом не ссорился, а вот он со всеми и запросто. Отморозок, каких мало. Совсем ничего не боится и не думает, что говорит. Впрочем, он мудро поступил, когда сбежал из города. Тогда весь Франкфурт желал его смерти. Врагов Манфред наживает ещё быстрее, чем орудует ножом. Порой кажется, без них ему скучно. Ну и уныние, когда никто не мечтает перерезать тебе горло.

– Гвардеец принца Генриха? – переспросил кисель сонным голосом. Он уже пьяный что ли?

– И друг герцога Эбергарда. Вчера по приезду общались у камина, – ответил хвастун. Если не врёт, то убивать его теперь нельзя. Обидно.

Обидно?! И только? Неужто Всевышний так потешается?

Ой, не стоило богохульствовать.

– Ты ко мне по делу или по старой памяти?

– По делу. Но если угостишь медовухой, рад повспоминать былое. Пасечник не поменялся?

– Никогда не любил медовуху. На вкус как ослиная моча, – сознался захмелевший Зигфрид.

– Ты пробовал ослиную мочу?

– Ха-ха, сейчас лопну от смеха, – саркастичным тоном ответил Зигфрид. – И как мне к тебе обращаться – Сэ-э-эр Манфред?

– Да, – не раздумывая ответил гвардеец.

– А ты будешь величать меня «Ваше Величество»? Я ведь теперь король.

– М-м. Ладно, останемся Манфредом и Зигфридом, годится?

– Чё те надо, Манфред?

– Услугу.

– В прошлый раз те, кто оказал тебе услугу, лишились головы.

– Всякое бывает.

– Ты совсем охренел? – Зигфрид оторвался от спинки трона. Теперь не кисель, а грач на ветке. – Десять человек, Манфред! Из-за твоей глупости. А тебе наплевать? Ну ладно, всякое бывает?!

– Слушай, Зигфрид, я их плетями не гнал и не подставлял, они сами согласились. Знали, что это опасно, но согласились. Без принуждения и обмана. Им просто не повезло. Сложись всё иначе, они бы остались живыми, счастливыми и богатыми. Я и сам бы того хотел, но сделанного не воротишь. У меня, по крайней мере, так и не вышло.

– Им головы срубили, а ты жив, стоишь тут, несёшь всякую чушь.

– Ой, ну прости, что и сам не помер. Видит Бог, я старался, но не задалось. Похоже, кто-то на небесах меня хранит. И чего всем так неймётся найти виноватого?

– А почему ты так упорно отрицаешь свою вину?

– Да потому что я не виновен. Не я их обезглавил и уж точно не я выдал герцогу Эбергарду.