Франкфурт 939

– Сентиментальная чушь. Если родня тебе вредит, пошли их куда подальше.

– Напомни, сколько у тебя родственников? А друзей? Никого, кажется.

– И меня всё устраивает, – омерзительно улыбнулся жирдяй.

– А меня нет. Я хочу большую семью завести.

– С Гайей-то? Её дети тебя во сне задушат.

– Опять нарываешься?

– Ладно, забудь. Кто я такой, чтоб отговаривать тебя от глупостей. Всего лишь человек, который сделал для тебя больше, чем друг и девушка, вместе взятые.

– Один добряк мне такое уже говорил. Он тоже кидал подачки, которые ему ничего не стоили. Забавно, он как раз сегодня нарисовался в убежище с просьбой.

– Ты о ком?

– О Манфреде. Помнишь такого?

– Так гвардеец Манфред – наш старый знакомый? Кто бы мог подумать. Как он стал гвардейцем?

– Мне почём знать? Душу продал.

– А она у него есть?

– И впрямь.

– Чего он хотел?

– Меч из сокровищницы герцога Эбергарда.

– Зигфрид согласился?

– Если Манфред перебьёт Железных в канализации.

– Он его так убить решил?

– Это же Манфред, везучая скотина как пить дать справится. Ненавижу гада.

– А в молодости ты им восхищался. Хотел всё, что было у него.

– Ты откуда знаешь?

– Мне-то наплевать на твоё прошлое, но ты же не спрашивал, приходилось слушал, а память у меня отличная, – похвастался толстяк, а после задумался. – Хм, чуть раньше у меня побывал Гунтрам.

– Тень герцога Эбергарда? А мне рассказать не собирался? Чего он хотел?

– Сам как думаешь? Юсуфа нашли в порту с перерезанным горлом, а встречу ему организовал я.

– Что ты рассказал?

– Про тебя ничего. Назвал имя священника и только. Он знает про него что-то, чего не знаю я. Скажи, это совпадение, что у меня побывал Гунтрам, к вам заявился Манфред, Гайю ищет храмовник, а она таскается с братом Юсуфа?

– Гайя-то тут каким боком?

– Как по-твоему, к кому во Франкфурте Манфред обратился бы за помощью?

Брун не ответил, но призадумался.

– Напомни-ка, тот злосчастный заказ, после которого десяти вашим срубили головы, а Манфред пустился в бега – для кого он был?

– Для какого-то священника, – с опаской ответил Брун.

– Вот и сейчас – священник, Манфред, и Гунтрам у меня на пороге. Всё это как-то связано.

– Манфред воду мутит? – недоверчиво спросил Брун.

– А вдруг? Опасно это – когда Манфред что-то затевает. Мысли у него в голове незрелые, как сливы в феврале. Зачем вот ему меч герцога? Он ли ему нужен? Может, крысы в сокровищнице?

– На кой ему так козлить? Ну, обиделся он на деда, так того в живых уже давно нет. Нам-то за что мстить? Мы ему ничего не сделали.

– Что если просто отыграться охота? Душу отвести.

– Он, конечно, тот ещё мерзавец, но ведь не настолько. Что, трущобы спалит себе на потеху?

– Замысел кретина непостижим, как божья воля.

– Блядь, – сорвался Брун. Долой спокойствие, начал ходить из стороны в сторону. – Я этого ублюдка прирежу от греха подальше.

– Тебе слишком часто отпускали грехи за деньги, ты, кажется, уже забыл значение этого слова.

– Проповедь мне читаешь?

– Успокойся. Сейчас главное – себя не выдать. Займись делами, а я, как что узнаю, сообщу. И не наломай дров сгоряча, не трогай пока Манфреда.

Все в трущобах знают, в затопленный квартал лучше не соваться. Малейший дождь и здесь болото, воды по грудь. Но восемь из девяти домов пустуют не по этому. Лет пять назад в квартале обосновался Клык со своей сворой. Половину соседей они убили, другие в спешке переехали. Кто в сожжённую ночлежку, кто на помойный берег. Всё лучше, чем смерть.

Клык не просто бездушный убийца, он чёртов садист. Ему в радость ломать людям кости и рубить пальцы. Он как-то с человека кожу снял. Крик вся округа слышала. А потом просто дал ему пинка, даже не прирезал. Хотел, чтоб тот прошёлся по округе.

Однажды с шайкой завалились в дом, изнасиловали жену на глазах у мужа и выбросили годовалого ребёнка в окно. А в другой раз вырезали семью, отрубили головы. Сперва ходили по трущобам крутили их за волосы, кидались друг в друга, а после перебросили через стену в рыбацкий квартал. Нелюди. Им человека убить, что муху прихлопнуть.

У стражников особое распоряжение на их счёт – вступать в бой только при пятикратном численном превосходстве. Клык как-то прознал и теперь ведёт себя нагло. Пристаёт к караульным, дерётся на глазах у привратников, кланяется капитану стражи в издевательской манере. Несколько раз его пытались взять, но оказалось, что Клык очень быстро бегает. Дал одному в челюсть и со всех ног по подворотням до трущоб. Не через ворота, конечно же. В некоторых местах в стене есть лаз.

Брун забрался на чердак дома на пригорке. От крыши уже ни черта не осталось, зато отличный вид на весь затопленный квартал, а тень от дерева скрывает от взглядов. Он ожидал чего-то подобного и всё же удивился, застав её тут. Лежит на животе у самого края. Нет, женщине носить штаны – грешно. Задница оттопырена, так и манит прилечь сверху. А почему нет? Так она не вырвется. Брун подкрался, упал на неё и придавил, руками стиснул плечи.

– Слезь с меня, урод, – прошипела она жестким басом. Надо постараться, чтоб при её ангельской внешности источать такую лютую злобу.

– Что ты здесь делаешь, Гайя? Решила меня поиметь?