Птица

Птица
Валерий Антипин

Инну с детства заинтересовало, что скрывают вещи и сны. О чём же поют птицы и шепчут травы, соприкасаясь с ветром. Звуки пронизывают мир, и они пригласили её открыть свою тайну.

Птица

Валерий Антипин

© Валерий Антипин, 2022

ISBN 978-5-0056-7331-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Иван проснулся, пора вставать. Инна ещё спит, но возможно она претворяется. Женщины не предсказуемы, ты считаешь, что она спит, а на самом деле с трёх часов ночи бодрствует, о чём-то мечтает, выстраивает альтернативные пути к целям.

«Сколько мы протянем? Месяц или два», – пытался предсказать Иван.

Он ускорил время и вообразил, что прошло уже три. Нет, и даже двух месяцев не протянуть. И откуда в нём появилась такая уверенность, Ваня понятия не имел, но предчувствовал, что так оно и будет. Прожить всю жизнь с Инной он не сможет. Это вопрос выживания, а не любви. Любил Ваня многих, но от этого чувства ничего не оставалось, ни следа, ни намёка, а только горечь.

Он встал, накинул халат и вышел из спальни. Переезжать к нему она почему-то не желает, и жить в её квартире при наличии своей ему как-то совестно. Уговоры ни к чему не привели, да и хватит её уговаривать. Здесь ему было не уютно, ощущение скованности возникало тут же, стоило только перешагнуть порог. Но и скованность не являлась основным препятствием, были ограничения хуже. Инна обладала какой-то неопределённостью скрытой от него, далёкой и недосягаемой, словно банковская ячейка. Минуло уже два года, а Иван так и не смог узнать её содержимое. Как можно жить с человеком, у которого есть что-то непонятное, о котором никогда не узнаешь. Он так не привык. На это смотришь по-разному, тайны притягивают, объединяют и держат долгие годы вместе. Тайна раскрывается, интерес пропадает, так уж устроена жизнь, человеческая природа. Мужчина всегда ищет в женщине что-то необычное и находит. Инна девушка с тайной, но она оказалась ему не по зубам. Это другая тайна и не из области женской натуры. Что-то такое, о чём Иван и не слышал.

Умываясь, он размышлял о девушке, которая ещё спала. Она его притягивала, но стоило коснуться срытого от всех и всего, это уже была другая Инна и не та, что нравилась ему. В этом и заключалась основная преграда. Стена непроницаема, хоть застучись, за неё не проникнуть и материал не пощупать, поставщика не уговорить. Во всяком случае, сейчас. Никто её для него не откроет, а потом… А что потом, потом?

Иван почистил зубы и мысль, состоявшая в том, что дело не в препятствии, а в нём, разделила их жизни. Он закрутил кран и вышел из ванной, не вытираясь. Инна лежала в постели, и это порадовало. Дать себе время разобраться в ситуации и в ней. Полгода не пять лет, но прыгать с ощущением провала безответственно, даже ради самого прыжка. Не понимает он её и всё тут. И не с чем здесь разбираться! Само это делает его в глазах Инны человеком, плывущим по течению. Она не из тех девушек, которых устраивает обыкновенное устройство. Куда и как ему двигаться, что делать одному, Иван решил давно, а как быть вместе с Инной не знает. Странно. Он так не хотел. Странная квартира, вещи и книги, которые она читает.

После неудачных дней Иван обычно тупил, о чём ему напоминала Инна, редко, но своеобразно.

– Может мне раздеться, чтобы ты меня заметил? – как-то сказала она, увидев его отстраненно смотрящим на лежащую связку ключей на подоконнике.

Он вздохнул, грудь приподнялась, расширилась.

– Я здесь!

– Это я здесь, а ты ещё на работе. Переключайся.

– И позвольте узнать каким способом, я же не тумблер! – отшутился он.

– Оторвись от ключей, они не убегут, а ужин… может, – вложив в руки огурцы, Инна попросила их нарезать.

Отвлекая на что-то домашнее, она обрывала потоки мучивших его мыслей. Вечера незаметно таяли, но утром неотвратимая безысходность тянула вновь заняться делами.

Включив плиту и поставив греться чайник, он достал из шкафа чашку, положив в неё пакетик зелёного чая. За окном рассвело. Тополя и берёзы покачивали ветками, розовый небосвод, лужи. Перед ним мелькнуло два голубя.

«Не один, а два, – заметил Иван. – Чтобы сказала Инна по этому поводу?».

Обязательно бы прокомментировала увиденное. Почему их не три, именно два! Летят они от солнца, а это что-нибудь да значит и в хорошем смысле. Вот если бы к солнцу летели! Ещё, какие птицы, днём или вечером. Иван покачал головой. Легче в бухгалтерских учётах и каких-нибудь протоколах разобраться, чем в этом. Для него нет никакой разницы, сколько голубей, ворон и куда собралось лететь. Показавшаяся верхушка причуд Инны его настораживала, которую он вначале принял за фантазии и шутки, но позже задумался.

Пучок солнечного света медленно прощупывал кухонные шкафы. Прошёлся по столу, кружки и, описав эллипс в кухне, луч остановился на картине. Разрисованная фанерка с фиолетовым фоном, на котором множество цветных штрихов. И место как показалось Ивану, выбрано отнюдь не случайно. Висит на стене картинка, а на неё падают солнечные лучи на что-то указывая. Ощущение такое, будто за этой цветной фанеркой спрятан другой мир и вот-вот кто-нибудь вылезет. Свет, проникающий в него, где-то там поглощается, рассеивается. Один раз стоит посмотреть, и мысленно возвращаешься к ней. Налив кипяток в чашку, он посмотрел на разноцветный диск. Утром ещё ничего, а вечером глаза так к нему и притягиваются. Посмотришь минуту и покажется, что он превращается в дыру в стене, которая втягивает в себя, проход в неведомое пространство, где тебя неизбежно разорвёт на куски.

В голову Ивана больше ничего не приходило. Он увидел себя за диском именно сплюснутым, расколотым и никаким более. Вокруг мрак и острые штыри.

– Инна, откуда у тебя этот круг, – спросил однажды он.

– Купила, – ответила она. – Нравится?

– Когда я на него смотрю мне дурно, – сказал Иван. – Не знаю почему, но всего выворачивает.

– Ты не заболел? – проговорила Инна. – Безобидная абстракция и только.

– Не скажи! Для тебя безобидная картина, а для меня зловещая.

– Не думала, что простенький рисунок выведет тебя из равновесия. На звёздное небо походит. Красиво! Созвездие одуванчика.

Иван покосился на дыру, что-то мрачное, Инну и сказал:

– Небо говоришь, одуванчик, а мне воронку напоминает.

– На то она и абстракция, чтоб ассоциации разные появлялись. У кого-то винты, у других воронки. Пессимист ты Иван оказывается!

– Почему?

– Негативные разногласия в твоём уме зарождаются.

Больше в разговорах они её не касались, ассоциаций, но неприятные чувства у Ивана появлялись каждый раз, когда он бросал взгляд на этот жуткий диск.

Кухня должна быть удобной, располагать к беседам на весёлые темы, отвлекать от дневного раздражения, которое копится день ото дня как мусор в вёдрах. У Инны обстановка старомодная, картины, вещицы на шкафах, посуда, иероглифы на стенах. Спрашивать о них Иван не спрашивал, хватило расспросов о диске. Шторы поменял бы и стол, посуду, но такая затея провалится.

Иван провёл эксперимент – поменял местами две вазы, Инне это не понравилось. Ничего не переставь, не тронь. Странная кухня, сама хозяйка, вещи. Кое-какие изменения он всё-таки заметил, незначительные, но они были.

Иван окинул взглядом кухню. Керамический горшок с песочными завитушками, изъяном на горлышке, который и выбросить не жалко, мозолил глаза. Никогда Инна ничего не переставляет и не добавляет к уже тщательно собранному интерьеру. Этот горшок можно поставить на подоконник, убрать в шкаф, если так дорог, но нет.

– Зачем ты их переставил? – возмутилась она.

– Так лучше! – ответил Иван. – Пусть хоть иногда что-нибудь меняется.

Инна поставила вазы на свои прежние места, посмотрев холодным взглядом на Ивана.

– Ничего не меняй на моёй кухне! – сказала она. – Здесь нет случайных вещей. Ты нарушил геометрию. Ничего, пожалуйста, не трогай.

И не обидно, и не то что придирчиво, вполне спокойно, но Иван услышал в этих словах нечто непростительное. Он промолчал, погасив огонёк задетого самолюбия. Это нельзя, тут тоже. А что будет дальше? С друзьями не встречайся и на работе не задерживайся, в теннис по субботам не играй!

– Какую ещё геометрию? – спросил он.

– Обыкновенную. Давай я лучше тебе коктейль сделаю. Будешь?

– Буду, – согласился Иван, а что ещё остаётся.