Целитель. Приорат Ностромо

А на ней, черным по белому – «ПРИКАЗ». Текст прыгал, но главное Пухова уяснила: «…назначить ВРИО НИИ Времени тов. ПАНКОВА Аркадия Ильича».

В какой-то момент Лиза испытала жестокую ярость, еле удержавшись, чтобы не ринуться в директорский кабинет… В Мишин кабинет, куда нежданно, негаданно вползло нечто склизкое и текучее, чужое, как ксеноморф!

Медленно выдохнув, Пухова обстоятельно разузнала у Аллы все подробности, и бросилась вниз, к своему отделу.

Она застала рабочее место пустым, зато из лаборатории локальных перемещений доносился целый хор голосов. Замерев на пороге, поставив ногу на высокий комингс, Лиза огляделась.

В лаборатории было людно. Коллектив набился между хронокамерами, и даже перевешивался через парапеты второго и третьего ярусов старого ускорителя. Слышались возгласы:

– Да морду набить ему, и всё!

– Ага! И сам же в милицию попадешь!

– Вот не верю я, что это Панков один затеял! Он, конечно, сволочь та еще, но руки у него коротки.

– Это кто-то из ЦК, зуб даю.

– Ха! Еще бы! Секретарь по науке – это же власть!

– Посадят сейчас на Мишино место какое-нибудь кувшинное рыло…

Лиза набрала полную грудь воздуха, и крикнула:

– Лю-юди-и!

От неожиданности коллектив затих, а Пухова, раскрасневшаяся в праведном гневе, воскликнула:

– Что, митинговать будем? Или действовать?

– А ты что предлагаешь? – прогудел Вайткус.

– Лично я увольняюсь! – резко ответила Лиза.

– О-о! – восхитилась Ядвига, задыхаясь от восторга. – А давайте… тоже! Напишем заявления об уходе… Все!

Секундное молчание взорвалось ликующим ревом.

– Молодец, Ядзя! – заорал Киврин. – Правильно! Где бумага? Пишем!

Обрадованная Пухова все же напомнила товарищам об утрате служебного жилья, но Алёхин лишь головой мотнул:

– Перебьемся!

Обездолив принтер на пачку бумаги, он раздал листы всем желающим, а желали все.

– Пиши: «ВРИО директора НИИВ товарищу Панкову…»

– Не, надо писать сокращенно не «тов.», а «тв.» – твари!

– Ой, сбил меня! Я так и написала – «тварищу»!

– Ха-ха-ха!

– «От начальника отдела…»

– Наташка, да я помню…

– Кто написал, сдаем!

– А кому сдавать?

– Лизаветке!

Четвертью часа позже Лиза поднялась наверх, гордо держа в руках ворох заявлений. Навстречу, переваливаясь по-утиному, шествовала Знаменская, в далеком прошлом ученая, а нынче техничка.

– Здравствуйте, теть Зин! – прозвенела Пухова.

– Здравствуй, Лизавета, – залучилась уборщица. – А чего это ты так сияешь?

– А увольняюсь я, теть Зин! Мы все уходим!

Зинаида Знаменская вылупила притухшие глаза, зависнув на пару секунд, и тут же подняла суету:

– Ой, подожди, подожди, Лизочка! И мою заяву тоже возьмешь, ладно? Я быстро!

– Ладно! Я в приемной буду.

– Ага, ага…

Пока Аллочка, мурлыча простенький мотивчик, накатала: «Прошу уволить меня по собственному желанию с 16.12.98…», Знаменская притащила сразу два заявления – от себя и от тети Вали, «вечной буфетчицы».

– Ну, всё, – выдохнула Пухова, – пошла!

Деликатно постучавшись, она вошла в знакомый кабинет. Панков, обложившись бумагами, что-то писал. Он даже головы не поднял, задав ненужный вопрос:

– Вы ко мне?

– Да, – твердо ответила Лиза, и положила перед ВРИО директора кипу заявлений.

Аркадий Ильич и виду не подал. Рассмотрев верхнее, от тети Вали, он начеркал в уголку начальственное: «В ОК. Уволить». И так на каждом прошении – стопка входящих таяла, стопка исходящих росла. Подписав последнее, Панков вернул Пуховой пачку подписанных заявлений.

– Передайте в отдел кадров, – велел он, не теряя лица, и снова уткнулся в бумаги.

Лиза молча покинула кабинет. Слабо щелкнула дверь за спиной, словно отсекая прошедшее.

– Свобода! – пискнула Алла, прихорашиваясь у зеркала. – Лизочка, ты в кадры?

– Ага. Отдам только.