И залпы башенных орудий…

– Хочешь мира, – усмехнулся Виктор, – готовься к войне…

Отстояв вахту, он вернулся к себе в каюту – ему, как младшему командору, полагалась отдельная каюта, то есть закуток два на полтора метра с выдвижным диваном, встроенным шкафчиком и откидным столиком. Вот за ним-то Виктор и примостился, вытягивая ноги вбок, ко входной сегментной перепонке. Минут пять он сидел, бездумно пялясь на стереофотку, прилепленную к переборке напротив. На фотке была изображена Варя Кутейщикова на лоне. Варя была голая. Она то поворачивалась лицом и приподнимала ладонями груди, всем видом выказывая истому, то поворачивалась спиною, опускалась на колени, прямо в травку-муравку, и прогибала спинку, выпячивая роскошную попу. Потом Варя вставала, потягивалась, и весь цикл начинался сначала.

Виктор тяжко вздохнул. Варя подарила ему это фото перед самым отлетом, чтобы помнил и не отвлекался на иные прелести. Он и не замечал никого… Если правы те, кто считает любовь хворью, то он тяжко болен. Неизлечим. Находится при смерти.

Самое паршивое заключалось в том, что они с Варей еще никогда не занимались любовью. Ни разу! Встречались они с год или даже больше. Варя позволяла себя целовать, но только в губы. Они частенько выезжали на Истру, купались, загорали, и какое же мучение было смотреть на Варин загорелый задик, на то, как подпрыгивают ее груди, когда девушка отбивала мяч! А еще они гуляли по окрестностям. Варя гордо вышагивала в одних босоножках, подшучивая над его «перпендикуляром». Он и на колени падал, пытаясь поцеловать ее бедра, но Варя увертывалась. Даже плечи ее, даже шея были недоступны для его губ. Кутейщикову так и прозвали на курсе – Полюс Недоступности. А он, выходит, полярник?

Почувствовав злость, Виктор протянул руку, чтобы сорвать фотку, но задержал движение. Какая же она все-таки красивая… Варя выезжала за город с подругами, он познакомился со всеми. Хорошие девчонки. И хорошенькие. Наташа – высокая, стройная, у нее длинные ноги, тонкая талия, но маленькая грудь. У Марины грудь на загляденье, но талия широковата. У Цили и бедра крутые, и талия в обжимочку, и груди высокие, но она из принципа не удаляет волосы на лобке… Как-то это… «не очень так, чтобы очень». А вот Варя совершенна. В ней все на диво – и ушко, и эта прядка волос завитком, и напряженный розовый сосок на фоне темной ареолы, и… Да все!

Виктор вздохнул еще тяжелее и решил отвлечься – включил обзорный экран над столиком.

Обзорник зачернился глубокой темнотой космоса с одиночными точечками звезд. Потом сбоку вплыл Плутон, наполовину покрывая голубоватый Харон. Поверхность Плутона была смутно различима – светлые и темные пятна вразброс. Лишь на экваторе сияла ярко-голубая точка – это светилась база «Старый Восток».

Виктор подумал и коснулся сенсора внизу. Тут же заработал фонатор:

– …Прибываем. Есть зональный захват!

– «Дюранго», видим вас, пароль опознан, примите данные на швартовку.

– Принимаем.

МАК подходил к СПУ «Плутон-2», здоровой бандуре из цилиндров, шаров и торов, удерживаемых вместе туннелями переходников и решетчатыми фермами. Один из цилиндров – причальный док – развернулся плоским торцом. Вернее, это «Дюранго» так сманеврировал. Плавно разошлась диафрагма шлюза, МАК медленно вплыл внутрь и вздрогнул всем корпусом – сработал гравизахват. Створки шлюза сомкнулись, из решеток, опушенных инеем, забили парящие струи воздуха. К внешним люкам всех шести секций МАКа присосались стыковочные рукава-галереи. «Размяться, что ли?» – подумал Виктор, и в этот самый момент сухо щелкнул интерком. Секретарь-автомат официальным голосом произнес:

– Младшего командора Середу к капитану! – и добавил для верности: – Срочно!

– Вечно у них… – пробормотал Виктор, сгибаясь, выворачиваясь и просовываясь в коридор.

Каюта капитана находилась в носовой секции, рядом с рубками, ходовой и боевой. Гадая, что подвигло капитана на срочный вызов, Виктор ткнул пальцем в мембрану со строгой надписью «Павел КОЗЕЛКОВ, капитан МАК «Дюранго», ОКЭ», мембрана лопнула, и он переступил высокий комингс.

Каюта капитана была обширна – три на три! – и обставлена по флотскому стандарту, то есть все было выдвижным, откидным и встроенным. Все, кроме узкого стола-пульта, за которым и восседал кэп, сухощавый пожилой человек с раздутыми ноздрями мясистого носа. Злая усмешка дергала его губы.

– Садитесь, Середа, – церемонно обратился к нему Козелков и указал на переборку.

Виктор выдвинул из нее и разложил маленькое креслице. Сел и положил руки на колени, как всякий примерный мальчик.

– Догадываетесь, почему я вас вызвал? – осведомился капитан.

– Не слишком, – признался Виктор.

Капитан крякнул с досады и встал. Середа тоже начал подниматься, но Козелков сделал нетерпеливый жест.

– Сидите!

Походив по каюте – три шага по диагонали туда, три обратно, – Козелков остановился и резко спросил:

– Я хочу знать, почему младший командор подвержен пораженческим настроениям? Почему он ведет среди экипажа подрывную работу и сеет сомнения в правильности курса земной администрации? Отвечайте!

– По порядку? – спросил Виктор, чувствуя подступающее бешенство.

– Без разницы! – рявкнул капитан.

– Отвечаю. Я не пораженец! Наоборот, капитан. Я – единственный на этом корабле, кто хочет служить на военном флоте и защищать человечество от угрозы из космоса. А подрывной работой, капитан, занята как раз земная администрация, курс которой ведет человечество к гибели!

Капитан ошеломленно откинулся к переборке.

– Вы что, Середа, совсем с ума сошли?! – выговорил он осипшим голосом.

– Я человек! – сказал Виктор со всем жаром молодости и правоты. – Я землянин и хочу, чтобы мою планету, мою расу уважали все прочие!

– Ах, уважали… – протянул капитан. – То есть, чтобы они нас боялись? Да?

– А на чем, по-вашему, зиждется уважение? Сильный никогда не будет уважать слабого.

– Стоп! – крикнул Козелков. – Скажите, Середа, вы что, располагаете фактами, что себумы или там рептилоиды готовят вторжение?

– Капитан, но вы же сами участвовали в экспедиции на Пандору и видели там сбитый корабль чужих. Боевой корабль! И кто-то уничтожил его неким сверхмощным оружием, причем совершенно непонятного действия. Похоже, вокруг корабля резко менялась метрика пространства…

– О чем вы говорите?! – разозлился капитан. – Тому кораблю десять миллионов лет! И раса, создавшая его, давно исчезла! Мой вам совет, Середа: бросьте читать боевики! Ознакомились бы лучше с отчетом этого ксенотехнолога… как бишь его… Тоётоми Хидэёси. Его гипотеза все объясняет. Тот корабль был научным, и аппараты, которые эти дурачки из «Либериума» назвали палубными генераторами нелинейности, на самом деле были научными приборами…

– Да ну?

– Да! – выкрикнул капитан в запале. – Они исследовали… Откуда мне знать, что они там исследовали! Деформацию кольцевой волны каппа-пространства, скажем, или ундуляцию антимира. Вот и попали под удар… Да!

– Капитан, – тихо спросил Середа, – вы сами-то верите во всю эту ерунду? Ну, ладно, политики – те помешаны на идеалах галактического братства и мечтают о Великом Кольце, но вы! Вы же практик, вы же реалист!

Козелков внезапно увял. Шаркающей походкой он удалился за стол-пульт. Помолчал, потом глухо проговорил:

– Ах, Витя… Вы ходите по кораблю, кривите губы, ругаете власти и мните себя зрячим в царстве слепых…

– А это не так? – негромко спросил Середа, поражаясь самому тону Козелкова.

– Не так, Витя… Вы наивны и ни-че-го не понимаете…

– А вы объясните! – предложил Виктор задиристо.

– Объяснить? А почему бы и нет? Скажите, Витя, вы никогда не задумывались над тем, почему мы, флотские, уходя в отпуск или в увольнительную, должны обязательно регистрироваться по месту пребывания?

– Ну, как… – удивился Виктор. – Чтобы командование знало, где нас искать в случае чего…

– И вы скушали эту сказочку! – удовлетворенно кивнул Козелков. – А дело-то в ином, Витя. Только здесь, в открытом космосе, мы свободны от негласной опеки Психологического Надзора. Высаживаетесь вы на Землю или на другую планету нашего Сообщества и сразу оказываетесь под колпаком…

– Погодите, – произнес Виктор растерянно. – Вы о чем говорите? При чем тут какой-то ПНОИ?

– Какой-то! – хохотнул капитан. – А вот скажите мне тогда: зачем вообще существует ПНОИ?

– Ну как? – запутался Виктор. – Психологический Надзор за Отдельными Индивидами… Осуществляет тщательную сортировку и фильтрацию людей… Причем занимаются этим не какие-нибудь чиновники. Все по-честному, интрапсихическая техника работает, не придерешься… Диссекторы психосущности и… что там еще у них? Мониторинг ведут – молекулярные детекторы, ген-регистраторы… ПНОИ изолирует всех индивидов с искривленной психикой, то есть подонков и мерзавцев, в зонах спецкарантина… Там они живут, работают, лечатся… Ну, есть разные методы – позитивная реморализация, решетчатая трансформация индивида… И тут тоже без «человеческого фактора» обошлись – решение об изоляции или трансформации индивида принимает Административный Кибернетический Центр. Так что… «В результате деятельности ПНОИ, – процитировал он, – численность «негативной формации человечества резко сократилась, преступников, даже потенциальных, сейчас – один на миллион! И все они – в зонах полного отчуждения…»

– Браво… – грустно проронил капитан. – Наизусть заучили параграф… Это, Витя, еще одна сказочка, которую вам благополучно скормили, а вы хорошо усвоили.