И залпы башенных орудий…

– Приехали… – прокряхтел Копаныгин.

Виктор первым прошагал в кессон. Брезгливо перешагнул себума, отпер внутренний и внешний люки. Выглянул и замер с колотящимся сердцем.

Города-порта больше не было. На месте космодрома парила километровая проплешина остекленевшего шлака. От зданий космопорта остались только фундаменты – щербатые, совсем черные, они блестели, словно облитые толстым слоем глазури. Было очень тихо, только потрескивание остывавшего пластолита слышалось в наушниках да унылое посвистывание ветра. А потом за спиной Виктора, в отсеке, зазвенел, захлебываясь, сигнал радиологической тревоги.

Глава 3. Передовая

– Жабы и здесь уже побывали, – глухо проговорил Копаныгин. – Т-твари…

– Вот теперь я тебя понимаю от и до, – высказался Нупуру.

Середа только отмахнулся – не до того.

– Пошли, – сказал он. – Поищем. Может, кто остался…

Он спустился с пологого откоса на стекломассовое шоссе, покрытое вздувшимися пузырями, и пошагал к городу. Пузыри под ногами лопались и противно хрустели. Чем ближе он подходил, тем больше деталей бедствия замечал – стены, припорошенные жирным черным пеплом; скрученные от жара решетчатые мачты микропогодников; остовы куполов-капониров – только дуги обгорелые торчат, с них грязные сосульки свисают, отражаясь в лужах расплавленного спектрогласа. Виктор потрогал пяткой сапога – поверхность лужи не прогнулась, спектроглас давно застыл.

– Трупов не видать пока, – с надеждой заметил Нупуру.

– Здесь знаешь какая температурка была? – вздохнул Копаныгин, обходя перевернутый вездеход с потекшими от жара эластичными гусеницами.

– Но не все же сразу! – отчаянно воззвал Таппи.

– Может, и не все, – сжалился над ним. Михаил.

Искали до самого обеда, но никаких следов уцелевших так и не нашли. Даже Нупуру угас.

– Пошли, – буркнул Копаныгин, – поедим…

И в этот момент до слуха Виктора донесся глухой свист.

– Ти-хо! – крикнул он и прислушался.

– Вон они! – заорал Таппи, подпрыгивая от возбуждения. – Вон! Я же говорил! А вы не верили!

Он захохотал, хлопая себя по ляжкам и тыча пальцем в сторону моря. Оттуда, стелясь над грязными волнами, подлетали пять или шесть глайдеров-антигравов. Они сделали круг над разрушенным городом и сели за околицей, с наветренной стороны.

– Правильно! – оценил Копаныгин. – А то нанесет активного пепла, и лечись потом целую неделю…

Виктор стремительно пошагал к месту посадки глайдеров. Народу из них повылезло много, человек тридцать, и Середа повеселел – в Порт-Гаданде всего-то числилось тридцать семь человек планетологов и космозоологов. Подойдя ближе, он заметил и присутствие женщин.

– Кто вы? – крикнула одна из них, шатенка в автоном-комплекте не по размеру.

Виктор опустил щиток и отдал честь, прикладывая руку к шлему:

– Младший командор Середа, честь имею!

– Командор Копаныгин! – отрекомендовался Михаил.

– Кибернетист Нупуру, – представился Таппи.

– Так вы с корабля?! – обрадовался сухощавый, очень смуглый парень лет тридцати. – Он на орбите, да?

– Ага! – весело согласился Копаныгин.

– А скоро сядет?

– Скоро! И года не пройдет, как все его обломки выпадут вдоль экватора!

Лицо сухощавого вытянулось.

– Они и вас… тоже? – выговорил он.

Копаныгин хмуро кивнул.

– А как вы умудрились выжить?

– А мы вовремя умотали на острова! – воскликнула рыжая девушка с пронзительно-зелеными глазами.

Сухощавый вздохнул и протянул руку Виктору:

– Ксенолог Чак Кэссиди, по совместительству – начальник базы… Бывшей базы.

Виктор снял перчатку и пожал ему руку.

Монтировать временный лагерь закончили уже в темноте – две луны висели в черно-зеленом небе, и еще три десятка звездочек размытыми пятнышками света мерцали в зените, складываясь в незнакомые созвездия. Лагерь собирали из надувных куполов, которыми был набит отсек аварийного бота. Купола делались из силикета, не пропускавшего радиацию, и за их тонкими стенками можно было снять наконец чертовы скафандры и освободиться от автоном-комплектов.

Тишина над полем стояла полнейшая – ничего ползучего, летучего, бегучего не появлялось в окрестностях «космодрома». Таппи еще сыскал в себе силы поухаживать за шатенкой, космозоологом Васнецовой, которую он через пять минут после знакомства уже называл Дашенькой, а Виктор заполз в спальный отсек.

Было невыразимо приятно лежать на чистой простыне, глядеть сквозь гибкий иллюминатор в вогнутой стене на луны и чувствовать, как сон властно подчиняет себе твое тело, начинает путать мысли в голове, отдаляет негромкие голоса, доносящиеся из главного купола, и отвлекает от мыслей о случившемся. О войне…

Утро выдалось пасмурным. Садира висела над степью и заливала развалины и лагерь берилловым светом, выделяя лучами четкие круги и квадраты фундаментов, вытягивая за куполами длинные тени. Середа протер глаза, зевнул, перевел ленивый взгляд в сторону от светила, еще не жалящего зрение, на нижние иллюминаторы и сильно вздрогнул.

– Чего ты? – сонно проговорила Васнецова, прилегшая в том же отсеке.

– Посмотри! – произнес Виктор напряженным голосом и показал в иллюминатор на северо-восток, где моховища редели, почва истончалась, и степь растекалась пустыней. Над барханами, высоко в небе, выдувался гигантский полупрозрачный пузырь – радужный, нестойкий, зыбкий, все более мерцающий сиреневым. Загрохотал гром. Даша рывком села и кулачками протерла глаза.

– Что это?! – громко прошептала она.

Виктор искоса глянул на обнажившиеся груди и вскочил, заметался по отсеку в поисках одежды.

– Что-то новенькое… – проговорил он, облачившись за сорок пять секунд. – Ох, не нравится мне этот пузырь…

«Пузырь» подозрительно напоминал сгущения, которыми сопровождались финиши кораблей, выходивших из подпространства. Обычно это были сферы, волчки или конусы. Но финишировать в атмосфере?!

Середа выбежал в главный купол, вспугнув Таппи, самозабвенно приникшего к губам рыжеволосой девушки. Скомандовав: «Подъем!», натянул автоном-комплект и выскочил на поле.

«Пузырь» будто лопнул – налетел жгучий шквал, засвистал, швыряясь песком, зашуршал по округлым стенам купола, опалил лицо горячим воздухом.