Время подонков: хроника луганской перестройки

– Наглец он! – гудел Семерчук-старший. – Раньше им давали десять процентов, а сейчас они совсем охамели! – Как понял Роман, он имел в виду государственных банкиров, которые оказывается и раньше, при честной советской власти, имели хороший куш от финансовых сделок, при финансировании предприятий. Вот этого Роман не знал. И, вообще, когда он слушал разговоры тестя, отца, знакомых о ситуации в стране, то все более и более убеждался, что мало он знает о жизни страны, тем более народа. Настоящую жизнь страны заслонили руководящие партийные документы, мероприятия, в разработке которых он принимал самое непосредственное участие. И он решил вставить свое слово в деловой разговор старших родственников:

– Вы так рассуждает, будто у нас уже строится капитализм…

Старшие прервали деловую беседу и после некоторой паузы, Фотин ответил:

– Ты что не слышал, что Ельцин заявил о переходе России к рыночным отношениям в одностороннем порядке? Не будет ждать другие республики, когда они соизволят начать строить рынок…

– Слышал… – даже немного обиженно ответил Роман.

– А сие означает, что социализму конец.

– Так будет другой социализм, хозрасчетный…

Семерчук-старший вступил в разговор:

– Неужели вы в партии не видите, что конец идет не только социализму, но и партии!

– Это ты, папа, загнул. Партия сейчас успешно обновляется. Выбывают из партии, так называемые попутчики, а вступают в партию новые люди и очень много рабочих. Руководителей, практически, нет среди вступающих.

– Вы партработники, я имею в виду действительно преданных идеям коммунизма, живете, как будто бы в другом мире. Все разваливается, а вы этого не замечаете…

Его перебил Фотин:

– Видел, над зданием облисполкома уже целый год висит жовто-блакитный флаг и партия не может его снять…

– Так распорядился центральный комитет Украины… Надо развивать национальное самосознание народа… – перебил тестя Роман.

Тот махнул на него рукой – мелко мыслишь, и продолжил:

– …а это уже означает распад Советского Союза. Понятно?

– Уже почти подготовлен новый союзный договор…

– А как он будет называться?

– Союз Суверенных Государств… – как-то не совсем уверенно ответил Роман.

– Вот-вот! Видишь слово – государств. Уже не республики! Каждый будет жить отдельно, непонятно, чем связан с другими. Вот Украина как выйдет, то и конец Союзу. Все идет к тому…

Роман обиженно надулся:

– Рано хороните нашу страну. Народ, особенно славяне, не пойдет на такое разрушение.

– Уже и народ обработали в духе разрушения, – веско ответил сыну Семерчук. – Вон смотри, как уже рвут социалистическую собственность разные руководители, комсомол перешел в рынок, самое прискорбное, сват, что криминал у нас оказался необыкновенно силен, рвет свою часть народного достояния, и ему мы ничего не можем противопоставить. У них вооруженные ребята, у нас нет подобной силы, и мы не можем даже попросить защиты у милиции или еще у кого-то, потому что мы все похожи друг на друга. Ладно, сват, будем давать откат? – вернулся Семерчук-старший к деловому разговору.

– Нам некуда деваться. Дадим, что он требует. Идет инфляция, и я думаю, что мы отдадим этот кредит в новых деньгах и намного меньше. Теперь я договариваюсь, чтобы город нам тоже подкинул миллионов десять. Почти тридцать миллионов – хороший уставной капитал. И нам поставлено условие – взять на работу зятя председателя исполнительного комитета… Я склонен согласиться. Пусть он будет работать в банке. Нам пока не резон светиться…

– Лучше бы кого-то своего… – протянул Семерчук-старший, – а впрочем, пусть пока будет он. Деньги мы будем брать на свое имя, капитал наш, а с ним и дивиденды. Плохо, что у нас нет своих, семейных кадров. Дочь с зятем, как я вижу, не приспособлены к предпринимательству. Рома – занимает такую должность, что пока не может активно помочь нам… – он глубоко вздохнул, – надо подключать племянников к бизнесу. Один у меня – хваткий парень, но любит погулять, хочу его привлечь…

Фотин так же вздохнул, но было видно, что вздох, как подражание Семерчуку-старшему, был наигранным:

– Я уже привлек к бизнесу своих родственников. Работают неплохо, – ему хотелось сказать «и честно», но язык не смог произнести этого слова. – Но давай обсудим дальнейшее. Надо провести учредительное собрание акционеров банка… А это столько мороки…

Роман больше не вмешивался в их разговор, тем более, вопросы касались таких деталей, о которых он не имел представления. Так прошло более часа, когда сваты – будущие банкиры обговорили самые важные вопросы. Этот факт подчеркнул Фотин:

– Значит так! Основные вопросы мы обсудили, более мелкие – будем решать по ходу дела. Но теперь, сват, только не отступать от нашей линии. Провести ее в жизнь. И победить… – последнюю фразу он произнес тише, будто бы не уверенный в успехе своего предприятия.

Семерчук-старший громко рассмеялся:

– Я не отступлюсь. Недаром у меня не тридцать два, а тридцать четыре зуба. Когда я еще был ребенком и жили мы в Карпатах, мне хотели удалить два лишних зуба. А как раз, отец завербовался работать на шахту в Донбассе и семьей переехали сюда. Так он запретил мне выдергивать лишние зубы. Сказал, что я должен до смерти загрызать своих врагов. Вот и здесь я не отступлю… Надо взять свое и не дать его взять чужим!

«Каких врагов он собирается грызть?» – подумал Роман, но не стал у отца уточнять врагов. Хотя отец был раньше партийным работником, но Роман знал, что он, как и уже умерший дед, не любили Сталина, социализм и русских. Как понимал Роман – это чувство ненависти к другим народам генетически присутствует в душе западенцев. Но это не помешало отцу занимать высокие посты партийные и советские в большом шахтерском городе Луганщины. А сейчас, он мог стать полным хозяином этого города.

– Рома, – обратился к сыну отец, – распорядись, чтобы накрывали обед, да покормили моего шофера. А мы еще немного поговорим со сватом.

Роман понял, что они хотят что-то обсудить без него, и пошел на кухню. Стол для родственников был накрыт в зале. Осталось поставить на него готовые блюда.

– Водителя покормите… – коротко бросил жене и теще Роман и вышел в сад. Кончался май, и сорная трава лезла великаньими темпами, по сравнению с одомашненными овощами, из благодатного чернозема.

«Надо бы прополоть. Этим займутся родители Лены, а мы с ней посадим деревья…» – с рабочим равнодушием подумал он. Его позвали обедать где-то, через полчаса. Столько еще времени беседовали партнеры по бизнесу.

Водителя накормили на кухне, и он отправился на свое место в машине.

За столом старшие много шутили, внуки отвечали им смехом. Только Роман чувствовал немного чужим на пиру победителей, где он оказался в стороне от победы.

Потом отец Романа заторопился с отъездом. И неожиданно для Романа Фотин попросил довезти его с женой до своей дачи. Он пояснил:

– Дачу я пока не сдаю облисполкому. Но и они не требуют. До осени забирать дачу у меня станут, а там, может быть, я ее или выкуплю, или оформлю на себя. Место больно хорошее – Зеленая Роща. Там всегда много отдыхающих.

Они уехали, и в доме остался Роман с Леной и дети. Роман был раздосадован, что огород придется приводить в порядок ему – он надеялся в этом деле на тестя с тещей. Поэтому с недовольным видом, он с сыном Владиславом садил саженцы яблок, груш и слив, каких-то лучших племенных сортов. А Лена с Оксанкой пололи огород и пикировали помидоры.

Поздно вечером, когда дети легли спать, Лена спросила мужа:

– Рома! А зачем нам такой большой дом? Я в нем боюсь находиться одна, мне страшно.

Роман не знал, что ответить:

– Родители твои так захотели… – только и смог ответить он и, помолчав, добавил, – в нем хорошо в прятки играть. Давай поиграем? Мы, как поженились, никогда не занимались любовными играми.

– Ты, что дурак! – возмутилась Лена, – Детей разбудишь! Давай спать.

– Лена! А знаешь, что надо сделать, чтобы не бояться?

– Что?

– Завести собаку. Я куплю породистого щенка, пусть охраняет дом и верно служит нам. Правильно?

– Может, и правильно. Но кто-то должен жить здесь постоянно, чтобы этого пса кормить…