Закон мести

Несколько месяцев назад начальство части сдало в аренду находящиеся на ее территории и давно пустующие помещения, главным из которых был огромный ангар, теперь так тщательно охраняемый арендаторами. Чем там занимались бизнесмены, никого не интересовало, тем более что платили они щедро, и часть, которая уже давно загибалась от нищеты, могла хоть как-то поправить свои хозяйственные дела.

Дежурный офицер вышел из теплой казармы и сразу почувствовал, как густой морозный воздух наполнил его легкие. Черное зимнее небо поблескивало далекими холодными звездами, стояла такая тишина, что хруст снега под ногами казался оглушительным.

Проходя мимо двухметрового каменного забора с металлическими воротами, за которым и располагался ангар, офицер проворчал:

– Вот ведь устроились… Ну что за жизнь?.. Одним – все, а другим – ни хера. Сидишь тут на нищенской зарплате, не живешь, а существуешь. А эти на крутых иномарках гоняют, только душу травят.

Машины были его слабостью. Старший лейтенант, которому было всего тридцать лет, мечтал о собственной тачке, как влюбленный мечтает о встрече с любимой. Он даже выписал журнал «За рулем» и тщательно следил за всеми новинками, появлявшимися на российском и мировом рынках. Зная при этом, что у него никогда не будет не то что какого-нибудь задрипанного «Рено-5», но даже какой-нибудь нашей «судороги», вроде пластмассовой «Оки».

Те, что сидели за этим высоким забором, разительно отличались от дежурного офицера хотя бы тем, что ездили на самых лучших машинах, которые он когда-либо видел в своей жизни. Не говоря вообще об умении устраиваться. Даже здесь, на территории воинской части, они все обставили так, что имели двойную охрану – самой части и свою собственную, денно и нощно дежурившую по ту сторону забора. Причем их машины – не только шикарные иномарки, но и грузовики и даже автобусы – имели право проезжать по территории части, в то время как военнослужащим вход на арендованные территории был закрыт. Вот и получалось, что одни люди были созданы для того, чтобы, как старший лейтенант, прозябать за забором, довольствуясь только видом красивой жизни, а другие – этой самой жизнью жили.

Размышляя таким образом, дежурный офицер подошел к коробке контрольно-пропускного пункта и вдруг в недоумении остановился, увидев через окно, что в ярко освещенном помещении никого не было.

– Ни хрена себе!.. – удивился старший лейтенант. – Неужели спят, подлецы?..

Он подошел к окну вплотную и заглянул внутрь.

И вдруг чьи-то крепкие руки схватили его сзади, зажав рот и вцепившись в горло. Лейтенант замычал, дернулся и сразу получил в солнечное сплетение несильный, но чувствительный удар. В глазах его потемнело, он попытался открыть рот, чтобы глотнуть спасительного воздуха, но рот был пережат чьей-то ладонью. Дежурный офицер быстро провалился в серую мглу беспамятства…

Он очнулся лежащим на полу каптерки, с залепленным скотчем ртом и связанными сзади руками. Рядом с ним, занимая весь пол крохотного помещения, лежали, тараща глаза, с точно такими же залепленными ртами несколько солдат – все караульные, охранявшие территорию части. Над ними, с автоматами наперевес, возвышались два высоких, одетых в маскировочные костюмы и черные шерстяные шапки-маски, человека. Третий, самый крупный, сидел на стуле и внимательно смотрел на лейтенанта. Сквозь прорези в маске были видны серо-стальные глаза, взгляд которых был жестким и спокойным одновременно.

Заметив, что дежурный офицер открыл глаза, сидевший представился, поднеся к самым его глазам жетон члена СОБРа:

– Я командир специального отряда быстрого реагирования Министерства внутренних дел России. На территории вашей части проводится операция Министерства внутренних дел. – Командир говорил быстро и бесстрастно. – По нашим оперативным данным, на территории находится завод по расфасовке доставляемого из Европы героина, который затем поступает на рынок Санкт-Петербурга и области.

Глаза лежавшего на полу лейтенанта широко раскрылись. Майор продолжал:

– Я имею приказ открывать огонь на поражение по любому, кто окажет сопротивление, расценивая его действия как причастность к преступлению. Если вы дадите мне гарантии того, что не сделаете ни одного лишнего движения и не издадите ни звука, я прикажу вас развязать. В противном случае придется вас уничтожить: даже если вы не имеете никакого отношения к тому, что творится у вас за забором, я не могу рисковать ходом операции. – Он испытующе посмотрел на лейтенанта. – Договорились?

Дежурный кивнул, после чего один из собровцев, наклонившись, освободил ему рот. При этом дуло автомата было на уровне груди лежащего. Собровец приподнял лейтенанта и посадил на стул, не развязывая рук. Дежурный опасливо покосился на автомат.

– Кто не спит в казарме, кроме дневального? – спросил командир СОБРа, наклонившись вперед.

– Пра… прапорщик, – не сразу ответил лейтенант и зачем-то добавил: – Мы с ним в шахматы играем.

Командир отряда кивнул и, посмотрев в окно, сделал сложное движение рукой – сначала показал два пальца, потом одним указал направление, затем сжал ладонь в кулак.

Лейтенант обернулся и увидел только две мелькнувшие за окном тени, которые двинулись в сторону казармы.

Командир СОБРа поднялся и, бросив: «Отдыхайте пока», вышел из помещения КПП.

Через семь минут двенадцать секунд операция была закончена. Дневальный и прапорщик были бесшумно связаны, так же как караульные и старший лейтенант, и солдаты в казарме блокированы.

Ожесточенное сопротивление оказали два вооруженных автоматами «скорпион» головореза, стоявших на посту непосредственно при входе в ангар. Потерь со стороны спецназовцев не было – лишь один пострадал от удара пули в защищенную бронежилетом грудь, да еще двое получили легкие ранения в плечо и ногу, до того как начавшие перестрелку боевики были ликвидированы.

Двенадцать рабочих, занятых в ангаре развесом на граммовые дозы упакованного по килограмму белого порошка, уже и без того насмерть перепуганных доносящейся снаружи стрельбой, едва увидев ворвавшихся в ангар с криком «Лежать!» вооруженных парней в черных лицевых масках, тут же попадали на пол. Закрыв головы руками, они лежали до тех пор, пока их, парализованных от страха, не выволокли вон и не затолкали в автозак.

Командир СОБРа майор Северов прошел вглубь ангара. Осмотрев улов, он присвистнул: такого количества «белой смерти» Северов не видел даже во время службы в десантных войсках, когда им неоднократно приходилось брать караваны с «дурью». Похоже было, что хозяева хитро замаскированного мини-завода всерьез уверовали в свою недосягаемость, обильно подкармливая командование этой ничем не примечательной воинской части с расположенной на ее территории складами…

Вдруг Северов резко вскинул голову и вопросительно посмотрел на бойца, стоявшего рядом с ним. Взревевший двигатель легковушки – из тех, что стояли на территории складов и казались пустыми, – заставил его в несколько прыжков выскочить во двор. Темно-синяя «семерка», не включая фар и взрывая колесами снег, пронеслась мимо него к распахнутым для автозака воротам. Она обогнула КПП и, быстро набирая скорость, помчалась по пустынным улицам спящей Усть-Луги мимо прилипших к окнам любопытных жителей ближайших домов, потревоженных перестрелкой.

Командир сделал знак рукой, и милицейский «уазик» с сидевшим уже за рулем спецназовцем пулей вылетел с территории части. Уверенный в том, что беглец будет пойман, Северов сообщил на посты ГАИ информацию о погоне, спокойно завершил операцию и, уже покидая воинскую часть, внезапно получил сообщение по рации о том, что преступник ушел от погони.

А через два часа поступила информация, что на одном из постов ГАИ, в тридцати километрах от Усть-Луги, сотрудники пытались задержать мчащийся на большой скорости синий автомобиль «Жигули» седьмой модели.

Водитель автомобиля на полном ходу открыл беспорядочную стрельбу из автомата калибра пять двадцать пять. В перестрелке был ранен один из сотрудников и – что гораздо трагичнее, – погибли совершенно посторонние люди. Супруги Денисовы, возвращавшиеся с дачи домой, минутой раньше были остановлены гаишниками для проверки документов.

Убийца скрылся, бросив машину в нескольких километрах от расстрелянного поста. На руле были обнаружены отпечатки пальцев, после дактилоскопической экспертизы и идентификации не давшие положительного результата, – их обладатель не значился в картотеке МВД и, следовательно, прежде судим не был.

Темно-синие «Жигули» тоже ничего за собой не имели – машина, стоявшая на территории части, принадлежала заместителю начальника части, который после тщательной проверки оказался абсолютно непричастным к этому делу.

Несмотря на довольно серьезный прокол, операция СОБРа была признана удовлетворительной, тем более что стоимость изъятого героина составляла около четырех миллионов долларов в ценах черного рынка.

Северов, конечно же, никому не говорил, что испытывал чувство вины за гибель на посту ГАИ пожилых супругов. Из близких родственников у погибших был только взрослый сын, и Северов лично проследил за тем, чтобы он получил денежную компенсацию.

Глава 2

Когда Сергей Северов, три года воевавший в Афганистане в составе ограниченного контингента Советской армии, возвращался на военном транспортном самолете в родной Ленинград, он искренне верил, что теперь, когда врачи настояли на его увольнении из Вооруженных сил по состоянию здоровья, он сможет постоянно находиться рядом с женой и успевшими подрасти за время его длительных «командировок» детьми. Он наивно думал, что вся его дальнейшая жизнь будет выкрашена исключительно в радужные цвета любви, счастья и покоя. Ну, конечно, придется еще немного поваляться в госпитале, поправить здоровье, а уже тогда…

Поначалу все действительно так и было. Раны, еще совсем недавно казавшиеся абсолютно не совместимыми со службой в десантных войсках, постепенно затянулись, только иногда напоминая о себе ноющей болью. На смену постельному режиму пришли сначала осторожные, легкие, а потом постоянно увеличивающие физическую нагрузку тренировки. В конце концов Сергей смог пройти комиссию, необходимую для поступления на службу в МВД. В начале девяностых, когда пошел массовый отток квалифицированных кадров в возникающие, как грибы после дождя, частные силовые коммерческие структуры, боевой опыт майора пришелся как нельзя кстати. Вскоре Сергей стал командиром первого созданного в питерской милиции специального отряда быстрого реагирования и лично отбирал в него крепких парней, многие из которых имели за плечами боевой опыт, давно определили для себя жизненную позицию и перешагнули психологический порог первого выстрела в человека.

И началась настоящая мужская работа. Бандиты, привыкшие к закрепившемуся в последние десятилетия образу советского «дяди Степы—милиционера» – этакого безобидного наивного добряка, теперь вынуждены были считаться с двумя, ставшими для них настоящим бедствием, новыми подразделениями «бешеных мусоров» – ОМОНом и СОБРом. Эти ребята в черных масках и камуфляже были вылеплены совершенно из другого теста: припечатать накачанных братков мордой в грязный асфальт, переломать кулаками и дубинками ребра, разбить в кровь рожу, вогнав в глотку золотые фиксы, а в отдельных случаях, если того требовала ситуация, даже пустить пулю в бандитскую башку – они считали делом обычным и само собой разумеющимся. Но, расправляясь с отморозками, Северов ни на секунду не забывал, что каждое силовое действие одной из противостоящих сторон неизменно рождает ответные меры, и что его небезопасная профессия требует повышенной осторожности не только на работе, но и в повседневной жизни.

С того самого дня, когда после коротких, но ожесточенных «консультаций» с новым начальником питерского РУОПа полковником Кирилленко, в ходе которых Сергей настоял на проведении сложной операции и отряд из пятнадцати человек ночью выехал в Усть-Лугу, Северова не покидало неприятное ощущение, что с окончанием операции ничего еще не закончилось, что «выставленные» его отрядом на четыре миллиона баксов наркодельцы, одному из которых удалось выскользнуть из захлопнувшегося капкана, обязательно напомнят о себе.

Интуиция прежде еще никогда не подводила майора, и тревога все чаще и чаще сжимала его сердце. Сергей пытался убедить себя, что волнения его напрасны. Ведь он прекрасно знал, что не только черные маски на лицах собровцев являются гарантией относительно спокойной жизни ребят и их семей во внеслужебное время. Никто, кроме очень узкого круга лиц в Большом доме на Литейном проспекте, не знал их имен, фамилий и адресов. Информация эта была сверхсекретной, ибо слишком много находящихся не в ладах с законом отморозков в самых сладких снах видели не только горы награбленных бабок, загорелых разгоряченных красоток, неизменные победы над конкурентами, но и растерзанные, истекающие кровью трупы «бешеных мусоров», постоянно стоящих у них на пути и не дающих спокойно жить. Нетрудно представить, что могло произойти, если бы, не дай бог, компьютерная распечатка со списком членов СОБРа попала в руки какого-нибудь мафиози.

Разумом Сергей понимал, что тревоги его наверняка сильно преувеличены и обусловлены непрерывным психологическим стрессом, в котором пребывает любой боец, проходящий службу в спецподразделении и с суровой регулярностью рискующий жизнью. Он убеждал себя, что его тревоги – всего лишь раздражение, возникающее после напряженной, изматывающей работы, что избавиться от него можно очень легко, выспавшись и полноценно отдохнув. Но почему-то на душе день ото дня было все беспокойнее и холоднее. А сознание неумолимо возвращалось к высказанной кем-то из его ребят мысли, что ни один из бойцов СОБРа никогда не может быть на сто процентов уверенным не только в своей безопасности, но и в безопасности своих близких.

Глава 3

Впервые за последние две недели Северов ехал домой в приподнятом настроении, то и дело непроизвольно улыбаясь. Дворники старенькой «шестерки» весело и дружно счищали налипающие на лобовое стекло хлопья мартовского снега. Для хорошего настроения сегодня было сразу два повода. Во-первых, его сын, сержант Иван Северов, лишь недавно вернувшийся из армии, неожиданно сообщил, что поступил на службу в МВД, решив пойти по стопам отца. Впрочем, это не было совсем уж неожиданным поступком для парня, отслужившего в элитном отряде внутренних войск «Витязь». Майор догадывался о чем-то подобном, периодически вынужденный отвечать на некоторые, сугубо специфические вопросы, которые, как бы между прочим, задавал отцу Иван. Сергея удивило другое: он не думал, что сын примет столь важное в своей жизни решение так скоро, даже не дав себе после двух лет тяжелой срочной службы порадоваться свободе, привыкнуть к гражданской жизни и, в конце концов, банально повалять дурака хотя бы пару месяцев.

Сейчас, в это самое время, Иван «прописывался» в новый служебный коллектив, пообещав, однако, вернуться домой не слишком поздно.

Вторым поводом для улыбки на губах обычно угрюмого и молчаливого командира СОБРа был сегодняшний день рождения дочери Катерины, Кати, Катюшки, которую Сергей любил до самозабвения. Катерине исполнялось тринадцать, и она была тихим домашним ребенком с васильковыми глазами, золотистыми волосами и бархатным голоском, от которого у сурового офицера каждый раз сладко щемило в груди. Дочь была практически точной копией жены, и он не раз ловил себя на мысли, что если и существует в его жизни что-то, ради чего действительно стоит жить, то это именно две его горячо любимые Златовласки. Обе они были настолько хрупкими и нежными, что при взгляде на них в душе Сергея время от времени возникал страх – как они смогут выжить в этом безумном, сложном мире, в этом холодном городе, где каждый занят только своими проблемами. Что будут делать две его любимые женщины, случись с ним какая-нибудь «неприятность» на службе?.. Жена Татьяна, ученый-зоолог по профессии, уже три года как потеряла любимую работу, безо всяких перспектив когда-нибудь получить ее снова. Представить же свою жену в роли мерзнущей на ледяном ветру продавщицы коммерческой палатки Сергей мог разве что в кошмарном сне. Правда, вернувшийся недавно из армии Иван, который уже стал настоящим мужчиной, крепким, высоким, сильным, как его отец, в случае чего станет для матери и сестры опорой…

Северов улыбнулся, вспомнив сегодняшнее утро. Он еще спал после позднего вечернего дежурства, когда Татьяна, проводив дочь в школу, сбросив халат, юркнула к нему под одеяло, прижав холодные ступни к его ногам.

– Погрей меня, – прошептала она, и он даже сквозь сон почувствовал, как она улыбается.

Сергей открыл глаза. За окном было еще темно, и только по оживленным звукам, доносящимся с улицы, было ясно, что город уже проснулся. Северов повернулся к жене и увидел в свете лампы ее лукавые глаза.

– Будешь ты греть мои ноги или нет?! – шутливо возмутилась она и ткнула его острым кулачком в бок.

– Я не обязан… – шутливо запротестовал он, все еще толком не проснувшись, но Татьяна его перебила:

– Как это не обязан?! А для чего тогда муж нужен? – Она приподнялась и легла на него мягкой теплой грудью.