Лоховские истории. Записки таксиста

Договорились встретиться на «Соколе», у киоска иностранной печати. Думаю: в её представлении голландцы похожи на наших фарцовщиков. Ну и оделся соответственно: перстень, аляска[3 - Аляска – пуховик (обычно синий) на красной подкладке, с капюшоном, отороченным мехом.] и, как самая пенка, белые брюки не по размеру, которые мне один итальяшка презентовал. Утюжил[4 - «Утюжить» – на сленге фарцовщиков настойчиво «склонять к сделке», надоедать с предложением купли-продажи.] я его, утюжил, канючил, канючил – так ему надоел, наверное, что он достал из сумки какую-то скомканную тряпку, кинул мне на сиденье: на! отпусти только. И даже денег не взял.

Ну вот, надел я эти брюки и пришел в назначенное время к метро. Купил в киоске пачку иностранных сигарет за рубль пятьдесят. Стою, жду. Смотрю – ИДУТ!..

Е… тва-ю-мать!!! Я как увидел эту бабу, сразу всё понял. Игорёк с де Голлем просекли моё настроение – подбегают первые: «Хеллоу, Макс! Вот, познакомься: Маша!» Рожи корчат, подмигивают: не подведи, отец родной!

Ну вот как бывают бабы – так и эта: одета – хрен знает во что. У неё, видно, и вещей-то своих нет. На улице колотун, а она приехала в каком-то платье декольтированном чуть не до пупа. Наверно, это её самый большой козырь. А так как холодно, выпросила у соседей или у подруги мохеровую кофточку, укуталась в неё. Меня увидела – кофточку сразу распахнула, чтобы декольте видно было. Подходит – испугалась, руку протягивает: Маша! А я, ты знаешь, как увидел это, ну, думаю, опять пролёт! Но, однако ж, счётчик включён да и тренировался дома перед зеркалом, представлял себе всё это в картинах – не пропадать же таланту даром! Приосанился, принял чопорный, «иностранный» вид – говорю торжественным голосом: «Ай эм вери глэд ту си ю!» – и целую у неё руку. Ну, она от такой галантности совсем офонарела: глазами хлопает, ладонь от страха вспотела. А я стою, ну еле сдерживаюсь – сейчас смех прорвётся. Игорёк ситуацию объективно оценил – хвать меня под руку: «Макс, можно тебя на минуточку?»

– На минуташку? Цо то есть? – спрашиваю.

– Хватит вые. ываться, – шепчет. – Ладно, вижу, что не в кайф. Мы ей скажем, что она тебе понравилась и ты ее завтра в ресторан поведешь. А сейчас у тебя дела по фирме. Только дай нам пачку Пелл Мэлла, чтобы марку поддержать, чтобы точняк был, точно не просекла.

И ещё выпросили у меня иностранную банкноту из коллекции. Это я в детстве от делать нЕфуя собирал. Знаешь, времён Веймарской республики, с изображением фельдмаршала Гинденбурга с огромными усами. Коробок спичек миллион стоил. Пришлось отдать ребятам для успешного осуществления задуманного. Сигареты тоже отдал. Пачка тут же в их руках, как у фокусников, исчезла. Поехали они к ней, на улицу Свободы, и драли её там всю ночь. И дали ей эту бумажку. Перед уходом наказали: «Спрячь подальше – валюта! Загребут». Пойдёт с мужем в «Берёзку»[5 - «Берёзка» – магазин, где отоваривались в основном иностранные и советские граждане, имевшие валюту и чеки на законных основаниях.] – представляешь себе ситуэйшн?

Я же в великой грусти вернулся домой – к ящику. Невезуха – и только.

Ветка

Помню, в детстве фотограф сказал мне: если будешь смотреть сюда – вылетит птичка! Я этому лысому мужику поверил. Так меня впервые облапошили. С тех пор все и началось, ведь этот первый опыт не пошел мне впрок. Всю жизнь я жду эту птичку, и всю жизнь меня нагревают. Почему, спрашиваешь, я философствую сегодня? Так ведь опять нагрели! Помнишь, я рассказывал тебе о Ветке – аферистке, с которой меня познакомили Игорек и де Голь? Не сладкая у нее жизнь, что и говорить. Приехала она сюда из какого-то занюханного областного городишки. Знаешь, где, кроме бочки с квасом на центральной площади имени Ленина, ничего больше нет. Прогуляла в Москве молодые годы, о семье не думала, а когда поистаскалась, то уж никому стала не нужна. Правда, вышла она из этих передряг тёртым калачом. Я вообще заметил, что все эти бабы, которые рвутся в Москву, такие пройдохи, что куда там москвичкам. Наша соседка, например. Приперлась сюда из Кишинева, женила на себе Левку Меерсона, скромного такого паренька, прописалась, сука, сжила со свету сначала его родителей, а потом и его выгнала. Теперь у нас не подъезд, а вход в синагогу. Да ещё и с южным колоритом.

Вот и Ветка из таких, только глупее. Профинтила свои дивиденды, упустила шансы, теперь сидит на мели. Стала она на мужиков холостых кидаться, чуть было одного аспиранта не заарканила, уже заявку подали. Да родители – большие люди – навели о ней справки. Сына под замок сразу, ей говорят: ты даже не дергайся, стерва! Пёрнуть не успеешь, как из Москвы вылетишь. Она пару раз еще пробовала рыпнуться, да не выгорело. Раз чуть не посадили за растрату – выкрутилась. В таком виде ее и подобрали Игорек с де Голем. Она было не раскусила их сразу, стала и им мозги пудрить. Да не тут-то было, эти ребята сами, кого хочешь, обуют. Тогда вскрыли карты, подали друг другу руки и стали лучшими друзьями. Хотя ухо каждый востро держал. Рассказали мне всю ее слёзную историю: ни квартиры, ни семьи, ночует чуть ли не на вокзале. ПоселИ её, говорят, у себя, Витек: несчастная баба, государство о ней ни фуя не заботится. Я думаю: а с какого это перепуга о ней государство заботиться будет, если она всю жизнь ни хрена не делала, только по ресторанам ходила да с иностранцами дрючилась?

Познакомили меня с ней – предупредили: со своими связями человек, и отодрать даже можно. Ну, последний вопрос сам собой отпал, когда я ее увидел: не впечатлила. За боевого товарища – еще куда ни шло, но как баба… Поселить – тоже не поселил. На хрен она нужна, думаю, мужиков ко мне водить, да еще иностранцев, залетишь с ней – в КГБ на учет поставят. С иногородними начеку надо быть: не успеешь оглянуться, как квартиру оттяпают. А эти деятели и над ней решили подшутить: секи фишку, говорят, мужик жениться хочет. Вот друзья! Успевай только поворачиваться. Короче, подбила она меня на одну аферу. Есть, говорит, возможность взять грины[6 - грины – доллары. От слова «зеленый».], один к двум! Она там с каким-то фирмачом спит, и он ей, якобы, обещал обменять. Отстегнешь мне, говорит, стольник на жизнь – и хватит. Эти пройдохи кивают: дело верное, Витек, только на всякий случай у нотариуса расписочку возьми.

Я всю ночь на спал – барыши подсчитывал. И так и этак прикидывал – все как-то заманчиво получалось. Наутро посоветовался с Мастером. Это у нас мужик один в парке работает. Хитрый, как еврей. Башка, как у Ленина, и лысый уже, хотя ему только тридцать. Много у нас в парке барыг, а этот особенный. Лишнего не болтает, но за деньги мать родную продаст. В парке за ним большие дела подозревают, но он и малыми не брезгует: пьяных пассажиров только так из тачки выбрасывает. Я раз видел, как он одну проститутку у «Националя» отделал. Не поделили, видно, что-то. Сначала по жопе пендалей, а потом по мордам таких ей плюшек навешал, что, не подоспей менты, покалечил бы. Фирмача её в телефонную будку засунул. Тот и не дергается: смотрит через стекло. Как карп в аквариуме, глаза выпучил от удивления. Я потом эту путанку домой отвозил. Смеялась, что легко отделалась.

Я Мастеру как-то про баб сказал. А он: если мне с одной стороны положат сто рублей, а с другой – Мерилин Монро на выбор, я сто рублей возьму. Я, говорит, лучше куплю пару банок чёрной икры, бутылку шампанского – и любую, самую клёвую центровую телку драть буду.

Ну вот, рассказал я ему про дело, что Ветка предложила. Спрашиваю: как, стоит рискнуть? Тем более, он эту Ветку знает. Он говорит: это твоё дело. Я ему про нотариуса, а он только усмехнулся в бороду. Ну а ты, спрашиваю, на моём месте как бы поступил, поверил бы? А он говорит: я после одного случая вообще никому не верю.

А случай вот какой был. Мастер тогда еще только начинал бизнесом заниматься – фирму бомбить. Крутился у гостиниц, скупал у иностранцев джинсы, жвачку, сигареты и все такое. Поехал он как-то со штанами на Беговую, там раньше у комка[7 - комок – комиссионный магазин.] толкучка была. Познакомился там с одним фарцовщиком. Веселый парень, собаку съел в этих делах, вокруг фирмы с пелёнок крутится. Масса историй, прибауток. В общем, завоевал сердце молодого Мастера. «Штаны? Какой размер? Освети! Как раз на брата. Скинь червончик – возьму. Поехали ко мне домой, померим». Берут они тачку, едут к этому парню.

– Ты, – говорит, – здесь подожди, а то у меня отец не любит, когда друзья заходят.

Ну, Мастер отдал ему штаны, сел на подоконник на лестничной площадке и стал ждать… Ждет-пождет – нет парня. Он звонит – никто ему не открывает. Стучит – будто вымерла квартира. Ну, он видит, такое дело – бежит звонить в контору. Приходит мент. Звонит в дверь. Тот ему открывает как ни в чем не бывало. Морда удивленная: «Какие джинсы? А-а, так он мне их продал. За двести рублей. Спекулянт проклятый. Посадить эту рыжую суку надо». Ну, мент видит, такое дело, говорит Мастеру: «В следующий раз уши не развешивай. А то еще за спекуляцию тебя привлеку».

Идет Мастер к остановке автобусной – слышит: свистят. Оборачивается и видит, что этот парень ему с балкона штанами машет.

– Дурачок, – кричит, – сам потом спасибо мне скажешь! С тебя коньячок за лечение!

И действительно, «вылечился» Мастер с тех пор: никому, кроме себя, не верит, даже жене. А с парнем этим они потом подружились, вместе фирму бомбили. И парень этот ему как-то раз сказал: ну и жадный ты до денег – рискуешь как. Тебя, видно, только пуля милиционера остановит.

Между прочим, когда я эту историю Игорьку с де Голем рассказал, так они тут же одного своего приятеля прокатили: взяли джинсы на комиссию и не отдали. Нас повязали, говорят, еле откупились, еще даже свои приплатили. Что и говорить: не кабинетные работники – практики. И все им как-то с рук сходит. Тут даже подозревают, что Игорек стучит на своих. Уж очень гладко у него все получается: всегда торчит – и на свободе.

Ну так вот. Этот Мастер мне ничего конкретного не сказал. Я прямо не знал, что делать. Уж очень бизнес выгодный. Тем более у меня догадки были, что Мастер сам валюту прикупает, не верит в советские рубли. Не продешевить бы, думаю.

Ну и решился. Позвонил Ветке. Говорю: только оформить бы надо сделку. Она удивилась:

– Это что же ты, Витёк, неужели своим не веришь?

– Ну уж, – говорю, – для порядка. Так оно спокойнее будет.

– Да ведь шилом море не нагреешь, пятачком жопу не прикроешь, Фома ты Неверующий.

Но согласилась. Только предупредила:

– Запомни, Витёк: в жизни ничего надежнее и крепче, чем слово друга, не бывает.

Проглотил я этот упрек, но на своем настоял. Пошли мы в нотариальную контору и оформили бумагу. Нами там одна баба молодая занималась, и мне всё казалось, что она на меня с осуждением смотрит: не доверяете вы людям, молодой человек. Мелко.

Вышел я, жду Ветку. Она, как всегда, языками с нотариусом зацепилась. Не может без этого. Уже даже бескорыстно мозги пудрит.

Вышла наконец. Говорит: как тебе не стыдно, Витек? Разве годится так с друзьями поступать? Что ты – среди волков, что ли, живешь? Это хорошо, я сейчас на мелИ, а то ни за что бы к тебе не обратилась. Знаешь, что это такое, когда к тебе даже друзья за помощью не обращаются? Нотариус, на что уж чужой человек, а и то говорит: как вы можете его своим другом считать?

Застыдила совсем. И хоть знаю я, что она звиздоболка, а все-таки неудобно стало. Особенно перед нотариусом. Сумма только сдерживала (пятьсот рублей всё-таки), а то бы порвал эту расписку.

Ну вот. В оговоренный срок ни американских долларов, ни советских рублей я не увидел. Поначалу Ветка меня завтраками кормила. Потом вообще куда-то слиняла. Выследил я ее подругу. Тоже чуть ли не на чердаке живет, за иностранца замуж мечтает выйти и в какую-нибудь Хренастанию уехать… Вот бабы! Придешь к ней домой – еб-твою-стать! Мебелишка старенькая, в мойке грязная посуда свалена, сама ходит в засаленном халате, а подойди к ней кто на улице – отошьёт: рожей не вышел. Устроились и живут в свое удовольствие. То, что мужику трахаться хочется, им до этого дела нет – отвали! Ален Делона ей подавай – и все тут! Или принца африканского.

Пошел я в нотариальную контору к этой бабе. Так и так, говорю, каким образом можно деньги вернуть? А нотариус эта мне и говорит:

– Я вас еще тогда запомнила. И вы, молодой человек, могли довериться такой женщине. Ведь за версту видно, что это за птица. Я так и предполагала, что дело этим закончится.

Перстень

Еду я утром по Олимпийскому проспекту – смотрю: мужик дорогу перебегает. Как раз напротив скупки изделий из драгметаллов. И не по прямой бежит, а как-то наискосок, будто его автоматной очередью срезало. Не поймешь, то ли пьющий, то ли интеллигент: волосы сальные, но аккуратно зачесанные, выбрит чисто, костюм-тройка, когда-то модный, рубашка несвежая, галстук. Прямо к моей машине подбегает. Глаза безумные – видать, что-то случилось у него. Через стекло машет, сказать что-то хочет.

– Прошу прощения, сударь, не могли бы вы меня выручить? – спрашивает меня этот странный мужик, когда я стекло опустил. – Купите печатку за триста рублей. Скупка только через час откроется, а мне вышеуказанная сумма необходима крайне.

Посмотрел я на перстенёк – сотни на четыре, не меньше, тянет. Примерил его – в самый раз пришелся. Мужик даже повеселел, когда увидел это.

– Садитесь в машину, – предложил ему, оглядываясь, – а то не ровен час милиция заметёт.

Конечно, когда сел он, я сразу специфический запашок почувствовал. С утра, наверное, принял. Коньячок, конфеткой закусил, интеллигенция. Но при такого рода сделках – это факт положительный: у загулявшего всегда можно за бесценок вещь хорошую приобрести.

– Да что-то не похоже на золото, – говорю.

Это чтобы цену сбить и заодно на понт взять: может, печатка медная. На заводах, говорят, их умельцы народные штампуют и продают лохам как золото.

– Милостивый государь, – серьезно обиделся мужик, – мне бесконечно стыдно, что я предлагаю вам, незнакомому человеку, фамильную вещь. Я уже только потому подлец, вы же меня своим чудовищным предположением еще больше унижаете. Будучи в разводе, вынужден за бесценок отдавать дорогие для меня вещи, так как на них и супруга моя бывшая претендует. Вынес перстень нелегально, хотя по праву являюсь его законным владельцем.

Понятная история: распродажа имущества общего идет, кто быстрее успеет.

– Даже не знаю, – как бы сомневаясь, говорю, – ведь я не собирался никаких покупок сегодня делать. Просто так сюда подъехал, да и денег у меня все равно таких нет. Вот – двести рублей только.

Мужик принял огорченный вид и как-то картинно задумался. А я-то знаю, как с такой публикой дела вести. Двести не двести, а на двухстах пятидесяти, я уверен, сойдемся. Поинтересоваться бы, чего у него еще есть на продажу. Мастер вот так же люстру антикварную у одного алкаша купил за гроши.

На лице у мужика все еще внутренняя борьба отражалась.

– Будь по-вашему, – наконец театрально махнул он рукой, – вещь ваша! Вы человек интеллигентный, поймете меня и не осудите. А перстень этот принесет вам удачу, верьте.