Лоховские истории. Записки таксиста

Пришла пора с деньгами расставаться – меня опять сомнения одолели.

– Что-то я пробы не вижу, – говорю, внимательно рассматривая перстень.

– Помилуйте, вещь старинная, – опять обиделся мужик, – это же вам не совдепия[8 - совдепия – совет депутатов, советы, т. е. СССР, советская страна.]. Товар штучный, эксклюзив.

Что и говорить – благосклонно я его речи воспринимал: очень мне хотелось эту вещицу приобрести. Перстень я уже своим считал и высказывался скорее для порядка. Нельзя же первому встречному доверять.

– А вдруг все-таки это не золото? – продолжаю ненатурально сомневаться.

Тут в глазах у мужика будто хитринка заиграла.

– Ну, а предположим, что и не золото, кто же об этом узнает?

Мне даже показалось, что он мне подмигивает.

– Вы же носить его собираетесь, а не опыты производить. Я бы на вашем месте только из-за одного этого предположения рискнул. Сыграйте раз в жизни, ведь вы же игрок, я чувствую. Игрок вы или не игрок? Двести рублей всего – и по рукам!

А я уже в таком состоянии был, когда человек желает, чтобы его убедили, настолько его предмет увлекает. Корысть здесь, конечно, присутствовала. За две сотни печатку взять – большая удача.

«Сыграл» я: купил у мужика перстень. Из рук в руки – так, чтобы со стороны не было видно, что мы расплачиваемся. Он мне перстень передал, я ему – деньги. Посмотри на нас кто со стороны – подумает: мужики просто сидят, через стекло прохожих разглядывают. Он как-то ловко кисть вывернул, как студенты это делают, когда списывают на экзамене, скомкал деньги и сунул в карман. А я перстень сразу на палец надел – все шито-крыто. Никто ничего не покупал, никто ничего не продавал.

Только он исчез – меня опять сомнения стали одолевать. И сильное желание убедиться в подлинности вещи. Не могу я долго в неопределенном состоянии находиться. А ведь действительно это на игру похоже. Шансы – фифти-фифти.

Еле дождался, когда скупка откроется. Первый у окошка стою. Жду с нетерпением оценщика. Тот с опозданием пришел и сразу исчез за служебной дверью. Когда же ты, думаю, выйдешь? Творят, что хотят, будто это частная лавочка. Наконец мучитель этот появляется: маленький, сухонький, волосёнки реденькие, передних зубов нет, а смотрит министром, строгий. Пиджак повесил на плечики, надел рабочий – с кожаными вставками на локтях. И все это с чувством своей значимости, не спеша, садист. Лампу включил, что-то типа монокля на резинке на лбу закрепил. Что же ты, думаю, тянешь, скотина? И в то же время чувство беспокойства испытываю, как перед дверью зубного кабинета. Вроде бы и лечиться надо и войти боязно. Такое неопределенное состояние.

Отодвинул он створку – прием начался. Просунул я в проём окошка руку, положил ему на блюдце перстень. Мне показалось, он даже не взглянул на него – сразу говорит:

– Медь не берем.

– Как медь? – похолодел я. – Вещь золотая.

– Так и носите ее на здоровье, нам-то зачем нести? – говорит бездушный гад.

– Вы хоть посмотрите перстень получше, – с надеждой говорю я ему.

– А чего мне на него смотреть? – сердито удивляется оценщик. – Медь.

– По пять штук в день носят, – обращается к кому-то из своих за дверью и мне опять: – Не надоело? Следующий!

Ноги у меня будто обмякли. Башка от горя перестала соображать. Бросился было мужика того искать – да сообразил, что это дохлый номер. Хотелось о своем горе рассказать кому-нибудь, хоть бы этому оценщику. Но он таких, как я, по нескольку за день видит, наверное, поэтому сдержать себя пришлось. Вышел я из магазина, стою дурак дураком. Две сотни выкинуть за пять минут ни за фуй! Вот попал так попал. Прокрутить бы все назад, да разве это возможно? Сколько раз давал себе слово не лезть туда, в чём не разбираюсь, и тем более на улице с рук вещи брать. Вот лишнее тому доказательство. Хоть действительно носи этот перстень теперь. Все равно никто не сможет определить. Но как же обидно!

Вечером пришел домой, а там по ящику как раз передача о мошенниках шла. И настоятельно советовал милицейский чин информировать правоохранительные органы о таких случаях. Так и сказал: от вас, мол, во многом зависит успешная работа милиции. Обращайтесь: только вместе мы сможем вывести эти родимые пятна проклятого прошлого. При социализме таким явлениям не должно быть места.

Настолько зол я был на того мужика, что действительно решил обратиться в милицию. Денежки мои, конечно, пропали, но человек всегда надежду лелеет: а вдруг как раз ему и повезет. По крайней мере, хоть эту суку на учёт поставят.

Приехал я в милицию – мне говорят: участковый на задержании, будет через час. Хотите – ждите. Раз уж приехал, думаю, подожду. Действительно, часа через полтора участковый явился, пригласил меня в кабинет, где я ему всю свою душераздирающую историю и поведал. Думал, сейчас он этим делом заинтересуется, меня поблагодарит за активную гражданскую позицию. А он вздохнул как-то обреченно, подошел к сейфу, достал оттуда коробку из-под обуви, показывает мне. А она почти доверху набита таким же «золотом», как мой перстень.

– Вот, – говорит, – покупаете в неположенном месте, с рук, нарушаете правила торговли, а к нам потом приходите жаловаться.

Мне, конечно, легче стало от осознания, что не меня одного нагрели, но все-таки говорю ему:

– Я этого человека хорошо запомнил, могу описать. Наверняка он постоянно там крутится.

Он опять вздохнул и спрашивает:

– Лет пятидесяти? С редкими волосами, на интеллигента похож, говорит как-то странно?

– Да-да, – обрадовался я, – он, точно!

Сейчас, думаю, людей снарядит и по горячим следам возьмут его. А участковый говорит: это Ситников, проживает там-то, специализируется на мошенничестве. Никакой жены у него нет и никогда не было, молодые годы в местах не столь отдаленных провел, там и книг начитался, косит под интеллигента. Сейчас остепенился и вот – мелочевкой занимается.

Я был обескуражен: знают мошенника, налицо факт преступного деяния, а реакции – никакой. Участковый, словно прочитал мои мысли, говорит:

– Вы поймите, чтобы доказать это, надо его за руку поймать. Вы что думаете, он признается, что продал вам вещь? Это же профессионал, он скажет, что вас первый раз видит. Да и вы – нарушаете закон, он это тоже понимает. Тем более если вы думали, что эта вещь золотая. Тут вам лучше подумать, как бы самому в неприятную историю не попасть. А окажись она краденой? Сами решайте, делать ли вам заявление.

Понял я, куда он клонит: ему лишний висяк ни к чему. А и мне, собственно, какая выгода от этого? Денег мне уже не вернуть, а выполнять гражданский долг за собственный счет накладно. Пожалел я, что время зря потратил, и ушел, так и не сделав заявления, злой на эту суку Ситникова, участкового, а больше всего – на себя.

Психологи в таких случаях советуют искать у каждого события положительную сторону. А ведь они правы. Во-первых, это мне наука на будущее; во-вторых, кинули меня на двести рублей – а могло быть хуже; в-третьих: вещь носить можно, так что реальный ущерб меньше, чем двести рублей: рублей двадцать-то он, надеюсь, стоит. Если же медитацией заняться и из космоса посмотреть на это событие, то оно вообще ничтожным покажется.

Хорошая вещь – медитация. Да и перстень ничего на пальце смотрится. Носить буду, чтобы хоть моральную компенсацию получить. Только если бы он золотым оказался, еще бы лучше было: ведь это вложение средств, задел на черный день, а не просто побрякушка. Ни хрена я не успокоился. Хоть заново медитировать начинай.

Кукла 1

За весь день – ни одного пассажира: плату с первого числа в два раза подняли. Теперь километр сорок копеек стоит. У метро «Волги» с шашечками вереницей стоят. Таксисты в кафешке напротив собрались: новость обсуждают. Власть, понятное дело, ругают. Ильичу досталось по первое число. Вспомнили всё: и «Малую землю», и артикуляцию. Коммунисты, суки, совсем народ задавить хотят, хоть увольняйся теперь. А куда пойдешь? Привыкли уже к левым заработкам. Успокаивающие голоса стариков раздаются: кто ездил на такси, тот все равно будет ездить. Устаканится всё – надо только переждать. Пассажир чисто психологически не готов платить сегодня за то, за что он еще вчера в два раза меньше платил. Проблема – как с чаевыми теперь быть?

День потерян. Раз такое дело, думаю, прогуляюсь-ка я по магазинам. Оставил тачку у метро и пошел в «Мужскую моду» на улице Горького[9 - Улица Горького – Тверская.]. Давно мечтал костюм фирменный купить. Все время в джинсах да в джинсах, а всё-таки хочется иногда и солидняком выглядеть.

Магазин весь светом залит, пиджаки, брюки в ряд висят по размерам. У продавцов лица, как у членов правительства, надменные. Хрен подойдут к тебе – заелись. Посмотрели на меня (а я на работу простенько одеваюсь): ты, мужичок, может, не туда зашел? Может, тебе лучше в «Детский Мир»[10 - «Детский мир» – магазин детских товаров. Которые дотировались государством. Там низкорослые мужчины и женщины могли покупать одежду.] поехать, там дешевле, а сюда надо с бабками приходить. Не ваше собачье дело, думаю. Подхожу к своему размеру, начинаю костюмы перебирать. Да уж и не скажешь, что у вас тут что-то приличное имеется. Наверняка хороший товар, как всегда, на складе припрятали. Морды вон какие отъели – не подходи, а покупателей-то всего я да парнишка какой-то деревенского вида. Брюки смотрит.

Ничего я не присмотрел себе, вышел из магазина. Куда, думаю, еще пойти? А парнишка этот, что брюки смотрел, вдруг подходит ко мне и говорит:

– Не хотите фотоаппарат приобрести? За углом дают. По два в руки. У меня брат очередь занял, два часа уже стоит.

– Какой марки? – спрашиваю.

– «Зенит». Они на толкучке по двойной цене идут.

– С каким объективом?

– И те, и другие есть. Если «Гелиосы» закончатся, то уж с «Индустаром» обязательно возьмем, – убеждает парнишка.

Мысли мои зашевелились, и я мигом в рабочее состояние пришел.

– Сколько за очередь возьмете?

– Пять рублей за штуку устроит?

– Вполне.