в Нолинске древнем и в Малмыже.
По всей российской широте,
где тот же цвет и те же краски.
Где дань, увы, не красоте,
а временной болотной ряске.
Город
Проволочную скуку гну.
Скука тянет меня к окну,
а в окне облака грядой,
город старенький и седой.
Тонет он в синеве теней,
словно маленький мавзолей.
В нем ни грома, ни тишины,
только музыка – со стороны.
Только ветер, несущий пыль,
что родилась на дне веков,
то ли выдумка, то ли быль —
песнопение каблуков.
Дробь минут и шаги часов,
дверь в запретное и засов.
Цепь для прочности и крючок.
Что за дверью – о том молчок.
Ты не стой на пути чужом,
дверь откроется – в никуда.
Это будет ещё хорошо,
Если там за дверью – звезда.
Лучше выслушай изнутри
скрип петель и сумей понять,
сколько двери не отворяй —
от себя уже не уйти,
город каменный не обнять,
и полями не обойти…
Он всегда на твоем пути.
Речка
Жизнь начинается там, где исток
речки, которая в зарослях вьётся,
кружится, тянется, тенью прервётся,
ветвью, купающей в ней лепесток,
камнем, запущенным в воды залива,
птицей, летящей наискосок,
рыбой, пугливо блеснувшей со дна,
мыслью, которая обнажена.
Словно сквозь годы текущий поток,
речка всё вымоет в мыслях до срока,
высветит то, что почувствовать мог,
если б душа не была одинока.
Девочка
Картина мира выглядит непросто.
Она порою скроена убого,
но на картине девочка – подросток,