От Пентюхино до Красновятска. Сборник рассказов

Помню, однажды кто-то из ребят спугнул птиц в противоположном конце озера. Они стремительно поднялись в небо и стали кружить над камышовыми зарослями. Не знаю, сколько прошло времени. Я успел вспомнить о школе, о том, что в восьмом классе придется сдавать экзамены. О том, что я давно уже не ходил с парнями смотреть «телевизор». Так они называют казенную баню, где тихими субботними вечерами моются пышные сельповские поварихи…

Я ещё витал в своих мыслях, когда Миша вдруг встрепенулся, прикусил кончил языка и стал поднимать нашу стреляющую кочергу всё выше и выше. У меня от напряженного ожидания будущего выстрела задрожали сощуренные веки, спиной я почувствовал незнакомый холодок, а потом медленно повернул голову в ту сторону, куда сейчас смотрел Миша, и увидел там одинокого, беззащитного чирка, бесстрашно плывущего прямо на нас. Мне стало жаль эту крохотную утку…

И в это время грохнул выстрел. Я видел, как чирок от удара мелкой дроби ушел под воду. После, когда рассеялся дым, из воды торчал только худенький его хвостик.

– Утка!.. Мужики, я птицу добыл! – закричал на все озеро Миша, радостно постукивая себя по бедру.

Со всех сторон затрещали кусты, над озером взлетели всполошенные птицы, но никто уже не обращал на них внимания. Все бежали к нам. У нас была добыча. Миша вытащил из воды птицу и бросил ее к моим ногам. Я испуганно отошел в сторону. Утка была маленькой и мокрой, не вызывающей у меня ничего, кроме жалости и сочувствия.

– Надо же, из кочерги уток стреляют, – восхищенно заметил Володька Бабин.

– Прицелился хорошенько и трахнул, – пояснил раскрасневшийся Миша. – Наше ружье стреляет, как новое.

Все с восторгом посмотрели на наше ружье, которое наполовину состояло из алюминиевой проволоки, изоляционной ленты и плохо обработанной половой доски.

– Вот, смотрите, даже ствол нисколько не шатается.

Миша потрогал, пошатал, а потом понюхал ствол.

– Он еще порохом пахнет.

Володька сунул в ствол палец, потом вынул и недоуменно посмотрел на ржавчину, в которой палец был, как в наперстке.

– Вообще-то его уже чистить пора.

– Вычистим, – заверил брат.

Потом Миша с Володькой ещё долго о чем-то говорили, но их никто не слушал. Все пробовали на вес утку. Изучали её окрас, расправляли маленькие яркие крылья, похожие на веер.

– Увесистая, смотри-ка ты!

– И красивая.

– Если ее сварить – суп, наверное, хороший будет.

– Мы ее бабушке отнесем, – пояснил Миша, как бы оправдываясь. – У нас бабка старая, она жирное есть не может, а утятину любит.

Утку между тем уже передавали из рук в руки, гладили, теребили, целовали в пушистый лобик. И крови на ней не было видно, как будто она умерла не от выстрела – от страха.

Когда мы с Мишей, как настоящие добытчики, бросили нашу утку в таз перед удивленной бабушкой, она только руками развела.

– Вот те на! Пошто это вы птенца-то загубили?

– Это не птенец, это утка такая – чирок называется, – деловито пояснил бабашке мой старший брат.

– Да нет, детки, это птенчик. Жаль ведь птенчика-то, он бы еще вырос.

– Они такие бывают до старости, – заверил бабушку Миша.

– Ты мне, внучек, не говори дурнину-то, не надо. Мы сами всю жизнь уток держали – знаем. Птенец это… Вы уж не бейте больше таких-то. Нехорошо. От людей неудобно.

Мы, оскорбленные, сели на лавку и отвернулись от строгих бабушкиных глаз. Вот тебе и дичь!

Потом, расстроенные, вышли к реке, немного постояли на крутом берегу Вятки, и решили пройти вдоль берега дальше, туда, где была расположена нефтебаза. Миновали зеленый забор, перелезли через железные трубы, которые спускались до самой воды, прошли мимо огромных баков с горючим, и оказались на широкой луговине.

За нефтебазой мы направились к горе свежего мусора возле заросшего крупными лопухами лога. От нечего делать развели возле лога костер и стали разглядывать свежий мусор. Нашли в горе мусора два протеза с блестящими болтами и медными планками, алюминиевую вилку и ржавый утюг. Потом Миша принес откуда-то два пузырька с плотными крышками. Мы налили в них воды и бросили в костер. Сверху на пузырьки положили осколок шифера. Спрятались за кучу мусора и стали ждать.

Костер забабахал минуты через три. Было интересно и весело смотреть, как от громких взрывов разлетаются в разные стороны угли и головешки. Очень захотелось взорвать что-нибудь ещё, чтобы уж трахнуло так трахнуло. Порылись еще раз в куче мусора, но ничего подходящего не нашли.

По дороге к дому зашли на перевалочную базу «Вторчермета». Встретили там Володьку Бабина. Он разбивал топором небольшие подшипники, а шарики от них примерял к стволу своего обреза.

– Пули надо, – пояснил он, когда мы подошли ближе, – из этих шариков самые хорошие пули получаются. С десяти метров половая доска навылет… Братья Коршуновы на воскресенье в тайгу зовут с ночевкой. В лесу все пригодится… Может быть, на медведя пойдем.

– Мы бы тоже сходили, – предложил Миша.

– Вам нельзя. У вас вместо ружья – кочерга. Да и отец у вас строгий. Узнает – башку оторвет.

Потом мы с Мишей открутили от какой-то железяки несколько гаек на донки. Немного покопались в новой куче хлама. Нашли помятые рога от бензопилы, раму от велосипеда и желтый изогнутый крест величиной с приличную книгу. Попробовали на зуб – не золото ли? Не кусается – значит, бронза. Бросили крест обратно в кучу.

– Наверное, этот крест из церкви, – пояснил Миша. – У нас в Пентюхино тоже церковь красивая была, бабка рассказывала. На ней несколько крестов было. Один позолоченный.

– А у меня дед говорил, что Маша – завклубша церковными иконами печь топила – так ее парализовало. А Василий Спиридонович под старость лет с ума сошел. Он кресты спиливал, – дополнил Володька.

– Значит, Бог есть, – для чего-то сказал мой брат.

– Учитель химии, Николай Алексеевич говорит, что Бога нет.

– Он не знает, он молодой еще. Старики об этом больше знают.

Мы ещё поговорили немного с Володей, а потом решили зайти в будку сторожа базы «Вторчермета». Сторож любит разные истории рассказывать про жизнь. Будка была открыта, но самого Максима Ивановича в ней почему-то не оказалось, видимо, ушел куда-то по своим делам. Мы сели на лавку возле печи. Радостно переглянулись. В будке тепло, уютно, из репродуктора льется какая-то музыка.