Зеркальные Двери

– Так, ничего, -я чуть взбила причёску и вышла из уборной. Пена в стакане осела, и остались только пузырьки по стенке. С пеной интересней, веселее что-ли. Можно Нэда попросить, он вспенит наверное… А вот и Синди, легка на помине. Как всегда востроносенькая, глазками так и стреляет как мышка. Здравствуй, мышонок.

– Привет.

– Привет, давно здесь?

Обнялись, щёчками приоложились, осторжненько, чтобы основу не смазать, ей ещё целый вечер держаться.

– Не, только перед тобой пришла. Думала, ты задержишься, а ты вот уже.

– Бельгийское?

Нэд перегнулся к ней из-за стойки.

– Чего налить?

Свойскость какая-то в его тоне. Ко мне он так не обращается. Может он спит с ней? Впрочем, мне какое дело, с какого куста ворона слетела.

– Мартини, что-ли.

Она пригубила, оставив помадный след на стакане. Надо было мне тоже мартини взять. Мужики от вида этого отпечатка не хуже чем от кокаина заводятся. Синди обшарила взглядом бар, точно мышкой по всем углам пробежала.

– Ты как? -сказала она.

– В порядке, -ответила я.

– Ну правильно. Нэд, а чего так тихо?

– Так ещё ж нет никого, рано.

– Мы есть, -стрельнула она него глазками, -заведи что-нибудь, только не кантри своё.

Нэд запустил старушку Гагу. Мы на минутку замолкли, вслушиваясь. С музыкой не так пусто.

– А вот и потянулись, -распрямился и приосанился Нэд.

Стайка мексиканцев просыпалась в дверь; широкомордые, чёрные как галки, и коренастые как бочонки. Они всегда стайками как выводок собираются. Уселись за столик, погалдели и отрядили одного к Нэду.

– Можно нам кувшин пива?

– Разумеется. Какого хотите?

– Корону.

– Корона только в бутылках.

– Ну тогда… —он обернулся к своему выводку, – Я сейчас вернусь.

А вот и они, наши идут. Стриженные и стройные, и все молоденькие, а те кто постарше моложавые, им это идёт. Все как дубки на подбор. Чуть не строем прошли в зеркальные двери. Синди их быстро прощупала глазками как на контроле и кивнула мне утвердительно.

– Покатило.

И сказала вроде весело со смешком, а у меня вдруг сердце защемило. Бывает так, всё вроде хорошо, катит, никаких тебе проблем, а на душе кошки скребут, как на подбор дранные. Сама не пойму отчего, у меня наверное нервы глупые.

А потом к нам двое подошли. Один повыше и поразговорчивей с ухмылочкой, он вёл другого, обняв за плечи, как младшего брата, хоть тот и постарше был или казался. Ну Синди того что получше конечно оприходавала сразу, она это умеет. И что они в ней только находят, мышке востроносенькой, а ведь находят что-то и липнут, а чем я хуже? Впрочем я не в обиде, без неё мне б куда тоскливее было бы. Короче, мне второй, младший брат, остался, стеснительный до безобразия. Сел рядом и глаза больше отводит, а если и смотрит то украдкой,

– Здравствуйте.

– Привет.

– Ммм, я возьму чего-нибудь выпить, хорошо? —Он зарделся. Очень даже мило.

– Почему нет? Это бар как-никак, -я приподняла свой стакан для наглядности. Он заказал скотч.

– Я смотрю вы не любитель пива.

– Мы не пехтура, -сказал он заученно, как будто даже чужим голосом.

– Вы с автоматами не бегаете, пыль не глотаете, и пивом не заправляетесь, -закончила я его фразу. Я эту феню слыхала раньше и не раз. Он виновато улыбнулся, потупился и покраснел до кончиков ушей, а глаза его с белёсыми ресницами как будто изготовились заплакать, но это видно показалось. Он отхлебнул свой скотч.

– Можно мне? —кивнула я на его стакан. Он чуть подвинул его ко мне. Я пригубила, поморщившись, оставив на ободке красный отпечаток губ. Не хуже Синди.

– Обжигает внутри.

– Не, когда привыкнешь не замечаешь, -он опять отпил.

– А вы, стало быть, привычный?

– Да, то есть не то что я постоянно пью…

– Я – Милли, кстати.

– Очень приятно, я – Эди. А Милли, это…

– Мелинда.

– А, как Мелинда Гэйтс?

– Да что вы, я куда симпатичнее, -я заглянула ему прямо в глаза с вызовом. Он снова залился огнём заката. Скотч тихонько смешивался с пивом, но не в желудке у меня а в голове.

– Эди это…

– Эдвин.

Шрам

Эдвина ещё не было, когда я заявился. «На работе задерживается,» объяснила Таня, так что прояснение запаздывало за объяснением, как раскаты грома за молнией. Я стоял посреди гостинной, прислушиваясь к этим раскатам и ворочая мозгами, как рычагами трактора, утюжа извилины, незамысловатых но очень важных мыслей, рассматривая между тем знакомую как домшние шлёпанцы комнату, точно видя её впервые. Диван бежевой кожи, могучий флагман уюта, камин с пурпурными языками холодного декоративного пламени, лижущего декоративные же поленья, ряд фарфоровых слоников и вывезенная из России кукла Алёна на мраморной крышке камина, часы над камином без стрелок (модерн), обеденный прямоугольный стол морёного клёна, стекляный газетный столик с каплей инь-янь на крышке, красивый японский, тоже модерн, всё привычное и всё не к месту или скорее не ко времени. Тимофей вышел из-за дивана и, посмотрев искоса, прошёл мимо. Между средним и указательным пальцем моя рука держала горлышко Глен Ливета.

– А Санька где?