Дым на фоне звёзд. Сборник избранных произведений

У Николая Кузьмича пропала охота спрашивать. – Сам не знает или не хочет говорить, подумал он, а если и знает – не скажет всё равно – причины и впрямь, видно, серьёзные.

Они же тем временем шли и шли.

Николай Кузьмич насчитал уже шесть машин-фургонов МЧС и три легковых автомобиля, с логотипом этой же службы на борту. И это только на этой подъездной дороге, удивился он, сколько же их на других?

Он не выдержал и всё-таки сказал:

– Серьёзную операцию проводите, я уже шесть ваших фургонов насчитал и…

– Ты бы лучше последствия своей операции просчитывал, отправляя людей сюда…! – зло ответил человек в камуфляже. – Может быть, и нам свою не пришлось бы проводить.

Николай Кузьмич от неожиданности потерял дар речи и не нашёлся, что ответить.

– То, что я сейчас скажу, – добавил сопровождающий, – закрытая информация и сообщаю я её только для того, чтобы ты понял насколько всё серьёзно. – Сейчас здесь тридцать отделений МЧС у каждого единица техники, плюс две вертушки, плюс спецтехника, плюс штабные – человек десять. Планируется подключение регулярной армии до 1000 человек, для внешнего оцепления. – Зачем я тебе это говорю? – А затем, что я очень сильно подозреваю, что во всём, что здесь происходит ты и виноват. – Если окажется, что нет – лично извинюсь. – Если да – лично расстреляю.

– Я-то здесь причём?

– Не понял ещё? – Послал людей подъездную дорогу у тринадцатого дома ковырять, а теперь дураком прикидываешься? – А там всё и началось. – У нас свидетель есть, чудом жив остался!

– Какой свидетель?

– Прасковья Ивановна, пенсионерка, звонила тебе два раза. – Ты же Степанов, дежурный по смене аварийной службы?

Николай Кузьмич обречённо кивнул головой.

– Значит, правильно говорю. – Вышла она бедолага из парадной на провал посмотреть, а обратно зайти в дом не смогла. – На проспекте «Тринадцати Героев» её и нашли в полубессознательном состоянии. – Оно и понятно, стресс. – Она мне всё и поведала, пока я её в командный пункт сопровождал. – Найдите, говорит Степанова из аварийной службы – это его люди подъездную дорогу расковыряли – вызвали обрушение.

– Нашли, кого слушать…. – Ерунда какая-то….

– Может быть и ерунда… – разберёмся. Старушка и правда, не в себе. Всё про какого-то Ваську на джипе вспоминала – он у неё на первом месте среди виноватых.

– Что ещё за Васька?

– Сами не знаем пока – ищем.

– Можете не искать! Никакими джипами не вызвать серьёзных разрушений дорожных покрытий, если, конечно, в дороге не было скрытых дефектов. Впрочем, как невозможно вызвать и просадки грунтов, проверяя маркировку оголившейся трубы. – Именно этим мои люди на подъездной дороге и занимались.

– Умный очень… – инженер…. А если были дефекты?

– И что за дефекты? – с некоторым вызовом спросил Николай Кузьмич.

– Я не обязан тебе ничего говорить, но пока идём – делать всё равно нечего – слушай. Только в обморок не падай – неохота тебя на себе тащить. Так вот, дефектов этих там было достаточно …. Это и подземный запечатанный тоннель, ведущий к секретному законсервированному химзаводу, замковый камень которого, твои рабочие вышибли ломом к чертям.

Это и разлив химических веществ на том же секретном заводе, которые, без доступа воздуха были неактивны, а с доступом – начали превращать всё в дерьмо.

Ещё есть и такое понятие, как энтропия, которую ещё теорией хаоса зовут…. – Был тут до тебя один профессор, сейчас в штабе показания даёт. – Кричал тут, как ненормальный про какое-то «зерно энтропии» и, что теперь нам всем конец.

– Никогда не слышал про такое зерно…

– Я тоже, а он уверял, что бардак вокруг нас – это и есть энтропия…. И когда этого бардака становится много, он уже не может оставаться рассредоточенным – он самопроизвольно может концентрироваться в «зерно» – типа сгустка тьмы или мрака – называй, как хочешь.

– Чушь! – в волнении выкрикнул Николай Кузьмич. – Не бывает такого, а твой профессор просто псих.

– Честно говоря, я тоже так думаю, – усмехнулся сопровождающий. – Но рассказывал он красиво. – Говорил, что такое «зерно» совсем небольшое – полупрозрачная серая сфера до ста миллиметров в диаметре, обладающая огромным разрушительным эффектом. Мол, если положить такую сферу в небольшую ямку на поверхности земли… или – не помню точно, как он говорил – она сама сконцентрируется в ямке…, – человек в камуфляже почесал затылок и сделал задумчивое выражение лица. – Что-то упустил я этот момент, ну, да ладно, неважно, короче – если это «зерно» окажется в яме, нам всем за несколько суток наступит полный пи… ц.

– Хрень! – оборвал его Николай Кузьмич, чуть резче, чем следовало. – Не могу слушать такую муру….

– А тебе и не надо слушать! – зло и делая акцент на каждом слоге, выпалил сопровождающий. – Тебе нужно свою невиновность доказать!

Николаю Кузьмичу, надоел этот разговор, он повернулся к человеку в камуфляже в пол-оборота и каким-то уставшим голосом сказал:

– Не надо мне ничего доказывать – я ни в чём не виноват. Мне нужно попасть к дому номер тринадцать.

Сопровождающий нервно рассмеялся.

– Нет больше такого дома, – ответил он. – И четырнадцатого и пятнадцатого нет. Шестнадцатый пока держится, но думаю, продержится недолго. Слава Богу, успели эвакуировать его жильцов.

– А эти три?

– Тринадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый …? – Всех, кто был в них – начисто …, кроме Прасковьи Ивановны. – Не успели приехать…, спасти…

– А Семёныч?

– Кто такой Семёныч?

– Бригадир аварийной службы – Фёдор Семёнович и пять человек рабочих с ним?

– А…, эти…. – Они были первыми.

В этот момент, Николай Кузьмич, потерял нить происходящего и перестал мыслить адекватно. Сопровождающий его человек, рассказал настолько много, что большая часть сказанного осталась за границами здравого смысла. И Николай Кузьмич, цепляясь за полученную информацию, тоже покинул эти границы.

Странная злость накатила на него, и он почти возненавидел человека в камуфляжной форме.

– А откуда такое пренебрежение? Надел камуфляж, автомат поперёк пуза повесил и считаешь, что можно вот так небрежно рассуждать о жизни и смерти хороших людей? – зло и вызывающе спросил он.

– Ты чего Степанов, совсем страх потерял?

– Какой к чёрту страх? Расстреляешь меня, а командир твой – забыл? – Тебе, меня нужно в штаб доставить для допроса. – Сука! – Эти… Ты хоть знал, что за человек Семёныч был, чтобы так говорить? Нам с тобой до него три года раком…

– Ты, Степанов…

– Я тебе не Степанов, а Николай Кузьмич и не тыкай мне урод… – за Фёдора я тебя сам в блин раскатаю. – Крайних нашёл. Люди приехали аварию устранять – по моему приказу приехали, а напоролись непонятно на что – погибли, если, конечно, тебе можно верить… – Как герои погибли…, а ты – Эти…

– Ладно, Кузьмич, не кипятись, я тоже друзей терял, понимаю, но и ты меня понять должен, смотри, что произошло, – сопровождающий кивнул куда-то вперёд.

Николай Кузьмич невольно последовал за его взглядом.

В первый момент он ничего не увидел.