Рукопись из Тибета

После набора в трубке раздались длинные гудки, а потом – ее голос: «Хелло, вас слушают».

– Это Никита из Крыма, привет! – воодушевился я. – Тебе привет от мамули!

– О! Малыш! – рассмеялись на другом конце провода. – Ты в Москве? Рада тебя слышать.

– В Балашихе, – осматриваясь на всякий случай по сторонам, пробубнил я. – Служу тут. Сейчас типа в увольнении.

– Так приезжай в гости, я одна, – нежно пропела Ольга.

– Можно, – сглотнул я слюну. – Давай адрес.

– Улица Горького девятнадцать, квартира пятьдесят шесть. Это в районе станции метро «Пушкинская».

– Понял, – кивнул я. – Жди, лечу. – И, брякнув трубку на рычаг, поспешил к стоянке.

Там стояли несколько такси с зелеными огоньками.

– Куда едем, спортсмэн? – высунулся из окна ближайшего усатый дядька.

– В Москву, – ответил я.

– Садись.

Обежав машину, я открыл дверь, уселся с ним рядом и назвал адрес.

Мы выехали со стоянки, затикал счетчик, а потом дядька врубил радиоприемник. «Besame, besame mucho», – томно выводил на испанском Пласидо Доминго, что вызывало в молодом теле томление и романтические желания.

– Слышь, дядя, – взглянул я на сидящего за рулем таксиста, – а где тут по дороге можно купить цветов и бутылку шампанского?

– Никак в самоходе парень? – хитро подмигнул мне усатый. – К бабе едешь?

– Не, на спортивных сборах, – ответил я. – Хочу навестить приятеля.

– Ладно, рассказывай, – ухмыльнулся таксист. – Знаю я, какие тут спортсмены обитают. А цветы и шампанское мы тебе найдем. Были бы бабки.

– Имеются, – похлопал я себя по нагрудному карману. Там лежала новенькая сотня из пачки, которую вручил мне при отъезде папаша.

– Ну, тогда тип-топ, – качнул водила головой. – Возьмем все. Не сомневайся.

Минут за двадцать по пустынному шоссе мы добрались до столицы, а когда оказались на ведущей в сторону Кремля нужной улице, таксист подрулил к одному из ресторанов, в окнах которого горел свет, а изнутри доносилась музыка.

– Давай бабки, – протянул руку. – Не хило, – добавил, увидев купюру с профилем Ильича. После чего взял ее и, хлопнув дверью, направился внутрь ресторана.

Вернулся он минут через пять и сунул мне звякнувший стеклом бумажный пакет со сдачей.

– Только цветов не было, вместо них взял конфет, – сказал, усаживаясь за руль.

– Пойдет, – рассматривая коробку «Птичьего молока», сказал я. – Хорошо пойдут под шампанское.

Во дворе нужного мне дома со старыми вязами я рассчитался, уплатив таксисту двойной тариф, на что тот одобрительно крякнул.

– Успехов, сынок, смотри не намотай на винт, – подмигнул мне на прощание.

– Будь спок, отец, не впервой, – хлопнул я дверцей.

Дом, как многие в этом районе, был сталинской постройки, с большим гулким подъездом, дубовыми лестничными перилами и сороковых годов лифтом. Тихо гудя, он вознес гостя на четвертый этаж, где я вышел из пахнущей кошками кабины, после чего внимательно осмотрелся. На площадку выходили три квартиры. Я нажал кнопку на двустворчатой двери с номером пятьдесят шесть (внутри тихо прозвенело), потом издалека процокали каблучки, звякнул замок, и в открывшемся проеме возникла Ольга. С высокой прической на голове, в запахе парфюма и шикарном халате.

– Вот, это самое, приехал, – чуть покраснел я. – Ты приглашала.

– Проходи, Ник, проходи, – рассмеялась она, чуть отступив и запирая двери.

Затем вокруг моей шеи обвились две руки, мы слились в долгом поцелуе. Мои руки зашарили по упругой груди. «Не спеши», – прошептали жаркие губы. Я с трудом выполнил установку, наши тела разъединились, и подруга Норы пригласила меня в гостиную. Просторную, обставленную стильной мебелью, с картинами экспрессионистов на стенах.

У углового, светлой кожи дивана на сервировочном столике красовались бутылка «Кьянти», ваза с фруктами и два бокала. Из настенных бра по обе стороны зашторенного окна лился мягкий расслабляющий свет, импортный музыкальный комбайн рядом с пианино исполнял музыку Поля Мориа. Дополняя идиллию.

– Располагайся, – кивнула мне на диван Ольга, присаживаясь рядом. Я брякнул на столик свое шампанское и конфеты, что вызвало у нее новый прилив смеха.

– А ты возмужал, малыш, – потрепала хозяйка меня по щеке. – Вот что значит армия.

Затем она предложила выпить за встречу, что мы и сделали, после чего немного потанцевали; при этом Ольга сообщила мне, что ее супруг находится в очередной зарубежной командировке, в Италии.

– А меня не взял, старый козел, – капризно надула губки.

– Ну, так давай ему отомстим – сказал я, глядя в погрустневшие глаза и поглаживая ее бедра.

– Давай, – часто задышала Ольга, увлекая меня в похожую на будуар спальню.

Ну а дальше было все, как в прошлый раз в беседке. Описывать не стану, дабы не шокировать слабонервного читателя. Короче, мы трахались, изредка подкрепляя силы «Кьянти», а потом шампанским, пока за окнами не засерел рассвет и не зашаркала метла дворника.

Ольга оказалась понятливой, и мы быстро распрощались, договорившись об очередной встрече. Спустя пятнадцать минут я поймал на Горького такси, объявил двойной тариф, и авто метеором понеслось в сторону Балашихи. Затем был короткий марш-бросок, преодоление полосы препятствий и вползание в окно. Сокурсники мирно спали. До подъема был целый час, и я, сняв с себя тренировочный костюм, тоже нырнул под одеяло.

Мне снились Ольга, ее муж с рогами и «Мост над бурными водами».

Глава 7

У рыцарей плаща и кинжала

Курс молодого бойца завершился принятием Присяги.

Облаченные в парадные курсантские мундиры с эмблемами войск связи (они были наиболее близки к специфике будущей профессии) слушатели групп второго и третьего факультетов, за исключением десятка отслуживших в армии, стояли в каре на плацу, поедая глазами начальство. Последнее в лице генерала Никитченко, его заместителей, а также куратора с Лубянки монолитно высилось на трибуне, установленной по такому случаю перед зданием главного корпуса. Между трибуной и застывшими в строю шеренгами стояли пять накрытых кумачом столиков с текстами присяги и журналами для учинения росписи.

Для начала, откашлявшись в микрофон, генерал толкнул речь о мощи нашего социалистического государства и его победах, а также той славной лепте, которую внесли в них последователи Железного Феликса. Затем потребовал от нас быть достойными чекистской славы, после чего приказал начать действо.

Место генерала занял здоровенный дядя в черной форме капитана 1 ранга (как мы узнали позже, то был заместитель по строевой части Александров). Он оглушительно заорал: «Смир-рно! К принятию Присяги!»

На фланге задробили барабаны военного оркестра, к столикам прошагали несколько старших офицеров, дробь смолкла, обращаемых стали вызывать по спискам. Рубя строевым, с автоматами на груди, каждый вставал у столика и брал в руки текст Присяги. «Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, вступая в ряды Вооруженных Сил, принимаю присягу и торжественно клянусь…» И далее по тексту.

Непосвященному читателю покажется, что Присяга это так, очередной красочный спектакль, которыми военные так любят обставлять «тяготы и лишения». На самом деле она – хитрый правовой ход, после совершения которого на любого рекрута распространяются законы военной юрисдикции. За нарушение Присяги его можно измордовать, посадить и даже расстрелять. В зависимости от желания воинских начальников. Что я отлично знал из своей прошлой практики.