Книга желаний

Какое-то время старый журналист сравнивал записи на открытке и в тетради. Затем пододвинул их к сыну. Тот долго всматривался в выцветшие, словно написанные желтой серой, крючки на карточке, не понимая, что необычного увидел отец. Почерк на открытке и в книге с просьбой наркому похлопотать о брате, а затем – чтобы брата выпустили, показался Вячеславу Андреевичу похожим.

– Что это? – удивился он.

– Открытка Ивана Константиновича. Его дочь Наталья до войны передала её деду Пете для брата. Я рассказывал.

– Не может быть, – пробормотал Вячеслав Андреевич и поднялся.

Получается, книгу на развалы принесла та самая родственница Олтаржевских. Вячеслав Андреевич представил невероятный оборот книги во времени – как бумеранг, она вернулась в семью – и повторил:

– Не может быть!

– Что не может быть? – насторожился отец.

«Чтобы кто-то из семьи пользовался книгой!» – мелькнуло в голове Вячеслава Андреевича. Он потер ожог на руке и занывшее запястье.

– Не может быть, чтобы между тетрадью и прадедом Славой была связь, – произнёс он и рассказал о том, что продавцу книгу принесла старушка.

– Ну и что в этом такого? – удивился отец.

– Если это блокнот деда Ивана, он не мог знать наркома. Ты сам говорил, что он пропал!

– Говорил, – растерялся дед. – Но почерк-то похож!

– Похож, – подтвердил Саша, изучая открытку.

– В твоём возрасте я во всём находил тайны, – проворчал отец.

– Почтовый штамп – это отметка с почты? – спросил парень. – А если штампа нет?

– Значит, открытку прислали в конверте или передали из рук в руки, – ответил дед.

– То есть прадед Иван был далеко, или не мог встретиться с братьями?

– Об этом лучше расскажет его дочь, – сказал отец. – Только зачем тебе?

– Чтобы узнать про нашу семью!

– Эк тебя зацепило! – добродушно осклабился дед.

– Дед, а где живёт бабуся, о которой ты говорил? Может, это она и есть?

– Наталья Ивановна? Не помню! Где-то у меня было записано.

– Пошли пить чай. Сань, включи чайник, – сказал Вячеслав Андреевич.

Парень неохотно вернул открытку деду.

– Ты, по-моему, что-то недоговариваешь! – сказал Андрей Петрович, когда внук ушёл.

– Что знал – рассказал. – Вячеслав Андреевич уложил и задвинул чемодан под этажерку. Отдал деньги отцу: – Держи!

На этот раз Андрей Петрович не решился отказаться – в интонации сына послышались властные нотки – и бросил пачку на одеяло.

– Слав, как бы ни сложилось, помни, кто – ты и кто твои предки! А то станешь знаменитым, и все узнают, какая ты сволочь! – хихикнул журналист. Потом добавил помявшись, – Вот еще что, Слав. Я рассказывал про Кривоколенный и дом Веневитиновых. Это памятник истории архитектуры. Но сейчас на закон все плюют. Год назад дом признали аварийным. Жильцов расселили. Сам понимаешь, зачем! Пока ворье Москву не растащит, не уймется. Префектура Центрального округа хочет на месте дома конторы строить. Мне об их художествах сосед по даче Леонид Тарасыч рассказал. Он с жильцами подписи собирает против сноса. О чем я хотел попросить. Если сможешь, похлопочи! А? Все ж Пушкин бывал. И предок твой жил. Снесут дом, считай, пропала Москва – за весь центр возьмутся.

– Я ж не Лужков! Что я могу?

– Ну, не ты, так твой Гусь. И гостиница «Украина»! – не слушал отец. – Её твой прапрадед строил! С дома уже лепнина сыпется. Скоро рухнет. Ты, когда там последний раз был?

– Никогда не был.

– Так обновить пора! – Отец, толкаясь на лестнице, принялся запугивать сына ужасами запустения высотки. Для себя попросил агентство печати при какой-нибудь префектуре, чтобы «не сидеть у тебя на шее». – Большую газету не потяну.

Вячеслав Андреевич лишь посмеивался.

…В Москву выехали по темноте. Из приемника лилась негромкая музыка.

– Тот, что про деда спрашивал, считает, что я на бюджет по блату попал, – сказал Саша.

– Чушь! С чего он взял?

– Из-за прапрадеда! Они там все такие – со связями! – парень хмыкнул. – Если бы ты знал, как я их ненавижу! Вечно торжествующее тупьё с тормозной жидкостью в башке, и ту не доливают. Разговоры только про бабло и тачки! Про то, кто, куда на зиму поедет! Они на сто лет вперед знают, кем будут и что станут делать! И бабы у них такие же жадные дуры! – В голосе Саши слышалось холодное презрение и зависть.

Олтаржевский покосился на сына.

– Я для тебя не пример. Но удачно прожитую жизнь определяет не старт, а финиш, – сказал он.

На перекрестке у шоссе долго ждали, перед потоком рыжих фар и красных габаритов. Олтаржевский выудил из кармана несколько купюр и протянул сыну.

– Тебе на мороженое. Маме – я на днях завезу.

– По-царски! – парень убрал деньги. – Значит, правду дед сказал – буржуем стал?

– Пока не знаю, – отец газанул, вырулил и подмигнул аварийкой водителю сзади.

– Не стошнит? Ты же их ненавидел.

– Тебе-то что? Станешь сыном богатого отца. Будешь летать на каникулы за бугор!

Саша не ответил. Олтаржевский отвёз его и отогнал машину на стоянку.

Подумал и отправился в квартиру на Тверской.

9

В седьмом часу Олтаржевский умылся и позавтракал. Но Бешев позвонил, когда Тверская за окнами безнадежно встала, а Вячеслав Андреевич успел подремать одетым поверх покрывала. Вжав шею в плечи от утреннего озноба, он просеменил к машине, спросонья уже не понимая, куда и зачем едет. Рабочее настроение сменила скука.

Бешев жмурился на клочок белесого неба между крышами и благостно переступал с пяток на носки лакированных штиблет.