Блаженство кротких

– Вкусно, – соврал Ерохин, – Это, что, свинина?

– Нет, говядина. – Элька хитровато прищурилась.

До Сергея стали доходить и суета, и улыбочки. Он с трудом проглотил разжёванный кусок и залпом осушил бокал. – Это что, то самое? … Которое по телевизору?

– Ну да. Надо же приобщаться к современным продуктам. Да и рацион разнообразить полезно.

Сергей немного помялся, но решил не обострять. – Ладно… разок можно поесть и искусственного мяса.

– Оно не искусственное, – Элька обрадованно протянула пустой бокал, – Самое, что ни есть настоящее, только произведено без зверского убийства разумных существ. Разве это плохо? Гуманный и современный продукт биофакторий. Спасение человечества от голода и тяжкого бремени жестокости.

Сергей молча разлил вино. После третьего бокала гуманный продукт уже не казался таким противным.

– Ну что ты, Сереж? Это с непривычки вкус кажется неприятным. На самом деле он просто другой, более чистый. Вкус еды не на языке, а в голове. Ешь мы с детства гуманные продукты, то мясо со скотобойни вызвало бы рвоту и понос.

– И тебе приятного аппетита, – пробурчал Сергей, положив вилку на край тарелки.

– Ну извини. – Элька грустно вздохнула и потупив взгляд стала убирать со стола. – Яичницу пожарить?

Меньше всего Сергей хотел её обидеть. Гулявшее в жилах вино подталкивало к примирению. – Эль, а давай ещё винца. Там оставалась бутылка. И сковородку давай обратно. Попробую ещё разок гуманный продукт, – улыбнулся Сергей, спасая вечер.

Она поставила сковороду без особого энтузиазма и молча достала вино. – Не надо, Серёж. Тебе ж не понравилось, будешь давиться ради меня.

– Да погоди ты. Я просто не распробовал, – Сергей протянул руку к бутылке. Он мучительно искал слова, чтобы вернуть Эльку к началу вечера и без задней мысли спросил, – Слушай, а как его делают? Ну мясо это без коровы?

Элька пригубила вина. – Выращивают из клеток на специальных питательных средах. Для медицины ткани выращивают давно. Но промышленно, как продукты питания – меньше десяти лет. А лет шесть – семь назад случился прорыв: три мировых гиганта, практически одновременно вырвались на глобальный продуктовый рынок. Это кажется экзотикой, но мировые объёмы их производства уже превысили традиционную мясную продукцию.

– Надо же, как всё серьёзно, – ляпнул Сергей для поддержания разговора, – А я думал, это новомодное баловство.

– Это революция. Очередная ступень развития человечества. Кроме того, это снимает угрозу голода и снижает выбросы в атмосферу. И всё благодаря микробам и генной инженерии.

– Это как? – спросил слегка окосевший Сергей, уже мало-мальски привыкший к новому вкусу, изрядно сдабриваемому терпким вином.

– Глобальное производство мяса началось с производства питательных сред. А это стало возможным благодаря особым микроорганизмам, которые перерабатывают целлюлозу, углекислый газ, связывают атмосферный азот и вырабатывают эти самые питательные бульоны. А другие микроорганизмы очищают отработанные среды.

Тут Сергей понял, что любопытство его подвело. Гуманный продукт, выращенный из клеточных культур на микробных бульонах, колыхнулся в желудке и рванул вверх. Ерохин обхватил рот и помчал в туалет, едва не растянувшись в коридоре.

– Прости Сережа. Господи, какая ж я дура.

– Это ты меня извини. Наверное, вина перебрал.

– Какое там вино? Ладно, давай сменим тему.

Смена темы оказалась оригинальной.

– А знаешь, что ещё производят биофактории?

Сергей умоляюще посмотрел на Эльку, когда та старательно разливала чай.

– Их основные доходы – в непищевом секторе. Это натуральные меха и кожи, которые выращиваются и поставляются рулонами. Горностай, шиншилла, змеиная кожа, крокодилова кожа в неограниченном количестве и без каких-либо звериных или крокодиловых ферм. Генные модификации позволяют получать меха и кожи разных цветов. Представь себе: сумка из натуральной кожи красного крокодила.

– Да? Надо же, – облегчённо выдохнул Сергей, поддерживая на лице маску заинтересованности.

– А ты об этом не знал? Огромный рынок, гигантские инвестиции. По оценкам аналитиков, их доходы уже соизмеримы с доходами мирового автопрома. Вот как. Но кожи и меха – не самое главное. Святая святых – секретнейшие технологии, охраняемые похлеще военных – выращивание тканей слоновых бивней, носорожьих рогов, черепашьих панцирей и прочей экзотики. Причём выращиваются не сами бивни или панцири, а ткань, что позволяет менять размеры и формы. На пористом субстрате выращивается ткань слонового бивня, или панциря черепахи. Так можно получить, например, столик или кубок из слоновой кости. А знаешь, что побило рекорд стоимости на прошлогоднем лондонском аукционе?

Сергей вопросительно кивнул.

– Кресло из черепашьего панциря, ответила Элька, – Цельное, представляешь? Всё в квадратиках. Необыкновенное зрелище. Неужели не слышал? Правда, пока это аукционные раритеты, доступные лишь арабским шейхам да промышленным магнатам. Но технологии стремительно развиваются.

Сергей пытался представить это кресло, но смутный силуэт ускользал, а в голове вырисовывался огромный черепаший панцирь, покатый, и крайне неудобный для задницы.

– Серёж, чего молчишь? Тебе не интересно? Заболталась я совсем. А у тебя на работе как?

– На работе? – Ерохин зевнул, прикрыв рот ладонью. – На работе… нормально. Да! На работе… – Он снова зевнул, протяжно, в голос, мотнул головой и глянул на Эльку влажными глазами, – Эль, давай завтра расскажу о работе. Что-то меня вырубает не по-детски. Я наверно пойду стелиться, ладно?

14. Сто тринадцатое ОВД. Кировский район Ленинградской области.

Лодочник говорил много и обстоятельно. Жестикулировал натруженными ладонями, изредка поглаживал плотную седую бороду. Ему внимали чуткие лица.

– А как Семёныч появился, это почитай дней десять прошло, так я ему и рассказал. Да и то не сразу. А через пару дней, как вспомнилось. Чаёвничали мы. А до этого кому рассказать? Митьке алкашу? У того одна водка на уме. Я б его метлой поганой гнал, пока он базу не спалил по пьянке. Да Семёнычу он племянником приходится, вот и пристроил ко мне в сменщики.

– И что сказал Семёныч? – перебил Сдобников, глядя исподлобья.

Рассказчик осёкся и удивлённо вскинул брови. – Извиняюсь, товарищ старший лейтенант, заболтался. Так вот, Семёныч мужик грамотный, отставной подполковник МЧС, – крепкий старик вскинул указательный палец с треснутым желтоватым ногтем, – Он мне и сказал, что мол агентство это, по безопасности авиаперевозок, розыском не занимается, мол у них даже подразделений таких нет, это мол дело полиции, или спецслужб.

– Они вам документы показали? Удостоверения?

– Вот тут я промашку дал, – он досадливо колыхнул седой шевелюрой и стукнул кулаком по колену, – Не спросил даже. Быстро всё завертелось. Когда я из ворот вышел, у них уже лодки на воде стояли, приборы на берегу разложены. Их человек десять было, ребята спортивные, крепкие. На двух больших черных машинах. Старший у них, мужик представительный, виду военного, назвался начальником оперативного отдела этого самого агентства. Сказал, что по их информации, на территории базы преступники спрятали бортовой самописец, похищенный с разбившегося самолёта. Расспросил меня. А я ни сном, ни духом. Пару часов они реку утюжили эхолотами. Металлоискателями берег прошли. Лес прибрежный обшарили, двор, гараж, в подсобки заглянули, а один даже на чердак слазил. Ну я поверил, помогал чем мог.

– Пропало что-нибудь? Имущество пострадало? Претензии к ним имеете? – недовольно спросил лейтенант с красными слезящимися глазами и высморкался в платок.

– Претензий никаких. Уехали честь по чести. Попрощались. С тех пор я их больше не видел, уже и позабыл бы. Да дня два назад – я в кухне хозяйничал, вижу в окно – машина, синяя, легковая. Да мимо ворот, сразу к причалу. На порог вышел, гляжу – мужик с девкой. У девки в руках лопата, а у него пешня вроде – не разглядеть. Меня увидели, и к машине. Пока я до ворот дошёл, они уж и проехали. Номер я разглядел и записал.

– От нас отец чего хочешь?

– Чтоб заявление приняли.

Старший лейтенант Сдобников откинулся на спинку кресла, растёкся ядовитой ухмылкой и дёрнув головой, метнул взгляд на сморкающегося лейтенанта. Тот скомкал платок и гундосо спросил, – О чём? О чём заявление, Василий Захарович, если ничего не случилось?

– Э нет, господа-товарищи полицейские, так не пойдёт. Непорядок. Я сам из староверов буду, привык по совести да по закону. Всю жизнь лесником да лодочником – работа ответственная. Сейчас вы говорите – зачем заявление, раз не случилось. А как случится, так следователь с меня спросит, чего мол сразу не заявил. Да и Семёныч велел написать. А он мне начальник.

Лодочник надел очки, расправил сложенный листок с ровными крупными строчками, и решительно придвинул его Сдобникову.

15. Всего один шлюз.

Сидя во главе стола, Полежаев протянул распечатки опоздавшему Ерохину.

– Ира в оперативной базе нашла. Выложили вчера, в семнадцать двадцать.