Блаженство кротких

– Это рыженькая, что ли? С кудрями до плеч? – Он откинулся на спинку. Во взгляде прорезался укор. – Которую ты бросил в положении?

Слова медленно и с трудом протискивались в сознание Сергея. Комната заливалась серым туманом.

– Что?!! – Он очнулся стоя, от грохота упавшего навзничь стула.

Лицо Шубина исполнилось смятением и тревогой.

– А ты не знал? … Правда, что ли?

– Дядя Андрей! Вы за кого меня принимаете?

– Ну ладно, ладно, – замахал ладонями Шубин, с тенью вины и раскаяния на лице, пытаясь усадить взорвавшегося Сергея. Когда Ерохин сел, он пригладил ладонью волосы и шумно выдохнул. – Ну вы, молодёжь, даёте…

Схватив пару грязных тарелок, Полежаев устремился на кухню. Сергей опёрся локтями и обхватил руками голову.

Он её не бросал. Всё случилось само собой. Тогда Сергею казалось, что острая на язык, бойкая и независимая Элька, не воспринимала его в серьёз. Лишь мимолётное увлеченье. Юлька же, её лучшая подруга, была полной противоположностью.

Лишь теперь в сознании опера прошлое высветилось как в лучах прожекторов.

Он понял, почему Юлька, с которой они шли, случайно встретившись в сквере у института, вдруг повернулась, и, неожиданно потянув его за шею, впилась затяжным поцелуем.

С этого дня Элька исчезла. Её телефон отключился навсегда. А Юлька заполнила собой всё.

Если бы я тогда знал! Жизнь могла бы сложиться по-другому.

Подумав, дядя Андрей начал тягостно и неохотно.

– Я узнал об этом совсем недавно. Она же после тебя снохой кулаковской стала. А года три назад, я заходил к Кулакову, на годовщину сына, на поминки, – он скривился. – Наркотики. Передоз. – Шубин нервно отмахнулся. – Там он и ударился в воспоминания. До сих пор во всём винит «эту рыжую». У неё выкидыш был тогда. Да тяжёлый какой-то. Детей она не могла больше…

Тут он осёкся, и прикрыв рот ладонью, растерянно упёрся в глаза Сергея. Сергей тяжело, но уверенно кивнул.

– Так вот, на этом её кулаковская семейка и сожрала. Давно уже. Лет пятнадцать как.

Он замолчал. Вернулся Юрка. Теперь они оба сочувственно смотрели на Ерохина. Только он их не замечал.

Боль распирала виски.

Каждая из женщин, которых он любил, потеряла его ребёнка. И обе – по его вине.

Господи. – мысленно убивался Ерохин, – И как это у меня получается?

Стенания отступили внезапно под натиском более важного и злободневного. Он понял, что теперь не решится поехать и забрать её. Неискупимая вина напрочь лишила его власти над Элькой. Он должен испить эту чашу сполна.

– Ладно. Хорош нюни распускать. – дядя Андрей разлил водку по стопкам. – А теперь к делу.

– Ты, – он грубо ткнул пальцем в сторону Полежаева, едва не коснувшись лица, – Хвалишься своей агентурой. – Прозвучало, как вопрос. Юрий напряжённо обдумывал куда клонит Шубин. – И где результат? Похвались. – Юрка набычился. Шубин ухмыльнулся.

– А всё потому, что у тебя в активе лишь шпана и криминал. Какой от них толк в этом деле?

Юрка не ответил.

– Поэтому, ты будешь оформлять всё, что придёт от его бабы, как сведения своей агентуры. – Он потянулся к бутылке и буркнул, – Если придёт, конечно.

Юрий вскинулся в попытке оспорить, – А если там туфта или деза…

– Не ной! Это и от твоих может быть. Вы ребята взрослые. Разберётесь.

Он разлил и громко опустил бутылку на стол. Поднял ребро ладони в сторону Полежаева.

– Чем рискуешь ты? – потряс ладонью и перекинул её на Ерохина. – И чем рискует он? Вернее, кем… Ты взвесь.

Юрка засопел, но выдавил, – Согласен. – И потянул руку к стопке.

26. Выгребать придётся самим.

Время текло нестерпимо медленно и казалось вот-вот остановится совсем, словно Сергей подлетал к горизонту чёрной дыры.

Звонок раздался в половине девятого.

– Эля!

– Да, дорогой. У меня всё нормально. Санаторий, как санаторий…

Сергей выкрикнул, не дослушав, – Срочно возвращайся! Всё очень серьёзно. Климов умер.

Гробовое молчание сменилось твёрдым стальным голосом, каждым словом, вбивающим гвоздь в макушку Сергея, – Тем более не вернусь. Мы должны использовать каждую возможность. Целую, жди звонка.

Но он должен был хотя бы попробовать. Перезвонил сам – абонент недоступен.

Дрожащий палец вдавливал буквы: «Выход на связь – ежедневно. Если до девяти нет звонка, я еду за тобой.»

Овечникова не приходила в себя. Состояние стабильное, угрозы для жизни нет. Но жизнь её протекала в ином измерении.

Майор Лотарёв вышел на последователей Атона в социальных сетях. Вычислил активистов, которые, кстати, и не собирались скрываться. Его патрульные группы задерживали солнцепоклонников на рассвете – по берегам Невы, площадкам парков, и даже на крышах домов. Было опрошено девяносто три человека. Семнадцать из них прошли специальное тестирование по диссертационным методикам Лотарёва, разработанным на основе тестов Сонди, шестнадцатифакторных опросников Кеттэлла и множестве других заумных методов, коими пестрил многостраничный отчёт. Осилить его смогли только Мурцева и Байкалов.

Выводы отчёта звучали как вердикт: признаков религиозной тоталитарной секты, да и секты вообще – не обнаружено. Отсутствуют: централизованная структура, лидеры-адепты, незаконное вовлечение новых членов, принуждение, материальное вымогательство и многое другое, включая и явные признаки религии.

Круг замыкался, выводя следствие на исходную точку.

***

Взволнованный голос Хабибуллина лился из объёмных динамиков салона. Сергей выслушал молча и спокойно.

– Я на кольцевой. Скоро буду.

Два трупа поступили в морги Калининского и Невского районов с интервалом в шесть часов.

Результаты оперативно-розыскных мероприятий по горячим следам, оказались весьма существенными по числу опрошенных и количеству подшитых страниц. Однако, не дали новых зацепок.