Александрийский Мусей от Птолемеев до Октавиана Августа

, 330)[116 - Перевод на русский язык см.: Поршнев В. П. Мусей в культурном наследии античности. – М., 2012. С. 182–189.] само по себе было фрагментом оформления стены. Четыре мраморные плиты, содержащие большой текст в 288 строк с подробным уставом мусического сообщества, порядком совершения собраний родственников, жертвоприношений и поминальных трапез, дают информацию о некоторых пространственных компонентах Мусея. Там говорится об отдельных священных участках Муз и героев – о героонах (это могли быть как жертвенники, так и курганные насыпи над могилами), о пожелании возвести перед Мусеем стою (неизвестно, было ли оно выполнено), об изображениях Муз (рельефах, очевидно, аналогичных тем, что украшали вышеперечисленные нами римские саркофаги). Подразумевается наличие трапезной, где должно было собираться более тридцати поимённо перечисленных родственников. Представляется либо замкнутое пространство, поделённое на священные участки, где с внешней стороны посетителей встречала парадная стоя; изнутри оно было опоясано рельефом с танцующими или восседающими на престолах Музами; в центре двора – здание трапезной, перед которым стояли жертвенники. Либо, в качестве трапезной мог использоваться грот, естественный, или выдолбленный в вулканических скалах острова. Тогда стоя располагалась перед гротом, за ней находился жертвенник Музам (рельеф мог обрамлять его боковые стенки), и отдельные жертвенники героям стояли рядом с их могилами. Основание для такой реконструкции – так называемый грот Христа, расположенный на окраине античной столицы острова, у стены византийского времени. До христианства грот был местом почитания героев, но там вопреки Завещанию Эпиктеты, вместо четырёх героонов, обнаружено только два.

В любом из двух вариантов перед входом на территорию святилища, как и в Дионе, находилась подобная же каменная стена. Только вместо рельефов с военной арматурой её оформляли мраморные плиты с текстом Завещания[117 - Ныне эти плиты хранятся в портике двора старейшего публичного музея Европы – музея Франческо Шипионе Маффеи (Museo Lapidario Maffeiano; Museum Veronense) в Вероне (Италия). Текст Завещания был опубликован уже в первом каталоге музея, вышедшем в 1749 году (Museum Veronense. – Verona, MDCCXLIX. P. XIV–XXIX).]. Над ними, как можно судить по сохранившимся пьедесталам с именами, стояли статуи тех, кого почитали в Мусее – Эпиктеты, её мужа и двоих её сыновей.

Стоя как часть архитектурного оформления Мусеев упоминается довольно часто; собственно, это самая распространённая в архитектуре античных городов форма, присутствующая по большей части не в сакральном, а в светском пространстве. Может быть, обыденность такого рода сооружений, их постоянное присутствие перед глазами, повторяемость их облика в разных регионах – объясняют тот факт, что Павсаний, очень подробно описывающий долину Муз, пропускает в своём описании эллинистическую стою, воздвигнутую там за полтысячи лет до времени жизни писателя. Поскольку стоя является единственной из всех нам известных прямо связанной с архитектурой античных Мусеев, мы возьмём её в качестве аналога других подобных же монументальных построек в других местах. Тем более что её возведение датируется серединой III века до Р. Х., то есть, почти синхронно (с разницей в два-три десятилетия) со строительством Мусея и Библиотеки в Александрии. Как раз в этот период Птолемеи щедро финансировали агоны и празднества в долине Муз. Не исключено, что строительство в долине (кроме стои, в это же время, выше по склону, строится каменный театр) велось на египетские деньги, может быть даже зодчими, приглашёнными из Александрии.

Почти стометровой длины стоя была оформлена тридцатью шестью колоннами ионического ордера с внешней стороны[118 - Описание и реконструкцию см.: Roux G. Le val des Muses et les Musеes chez les auteurs anciens // BCH An. 78 (1). – Paris, 1954. – P. 22–48. P. Bonnard: reconstruction. – Fig. 2–3. Carte. – P. 23.]. Антаблемент завершался пальметтами и аканфами (фрагменты и капители хранятся в Археологическом музее в Фивах: inv. 1984, 1785, 1794. 1798, 1803, 1804, 1805, 1846). Ионический ордер, как показывают находки 1970-х – 2000-х годов, преобладал в постройках птолемеевской Александрии.

Колоннада в долине Муз первоначально замыкались глухими стенами, за которыми располагался ряд комнат. Позднее часть стен была разобрана и заменена внутренней колоннадой коринфского ордера, что открыло сквозной проход в долину от жертвенника Музам. Комнаты, скорее всего, предназначались для хранения вотивных даров. Особо крупные помещения замыкали колоннаду с торцов.

Укрывшись от солнца за колоннами, поставленными на большом возвышении, зрители могли смотреть на церемонию жертвоприношений: жертвенник в виде прямоугольной каменной платформы располагался фронтально пред стоей, а статуи Муз на закруглённом основании были развёрнуты к ней ликами. Это были знаменитые геликонские Музы скульптора Кефисодота Старшего (первая половина IV столетия до Р. Х.) (Paus., IX, 30, 1). Их судьба в геликонской долине прослеживается вплоть до царствования Константина Великого, который распорядился забрать статуи в Константинополь. Там они заняли почётное место на императорском форуме перед входом в здание Сената. Во время уличных беспорядков 404 года от Р. Х., связанных с низложением патриарха Иоанна Златоуста, толпа подожгла Сенат, и геликонские Музы погибли при пожаре (Zosim., V, 24). Нам остались мраморные пьедесталы с посвятительными двустишиями поэта Онеста или Хонеста (IG VII, 1797–1805)[119 - Первая публикация и подробный анализ: Jamot P. Le Monument des Muses dans le bois de l'Hеlicon et le poеte Honestus // BCH An. 26, I. – Paris, 1902. – P. 129–160.].

Для городской среды Александрии подобную вольную асимметричную композицию построек Мусея представить сложно, но для Мусеев Академии и Ликея, которые располагались на больших территориях в пригородах Афин, за городскими стенами, среди садов, наоборот, допустимо предположить свободно поставленные архитектурные компоненты, статуи и жертвенник, как на Геликоне.

Последний Мусей, чьё основание поддаётся хотя бы приблизительной датировке, – городской Мусей в Антиохии-на-Оронте. О нём известно из «Хронографии» Иоанна Малалы (VI век от Р. Х.). Мусей и библиотека (?? ??? ?????? ????? ??? ??????????) сооружались на частные пожертвования некоего Марона, антиохийца, долго жившего в Афинах (скорее всего, купца, который, проживая в таком знаменитом своими философскими школами городе, вполне мог посещать Ликей и Академию ради самообразования, следовательно – их Мусеи стали для Антиохии таким же образцом, как и за сто восемьдесят лет до этого для Александрийского Мусея). Душеприказчиком Марон просил быть царя Антиоха Филопатора (Malal, X, O304, 21-22E; L. Dindorf: p. 235–236; XIII, O4, 24B; L. Dindorf: p. 319). Поскольку такой титул носили два царя династии Селевкидов – Антиох IX и Антиох X, правившие последовательно между 114 и 92 гг. до Р. Х., Мусей строился именно в этом восемнадцатилетии.

Мусей находился в квартале Эпифания, на агоре, рядом со зданием булевтерия (городского суда) и храмом Гермеса (Ibid.). Вместо природного священного источника Муз в нём было такое помпезное сооружение как нимфей (не просто фонтан, но, обычно, целый каскад, украшенный колоннами и статуями), посвящённый титану Океану: ???????? ??? ?? ???????? ????? ?? ????????? ???????; ???????? ??? ?? ?? ????? ???????? (Malal., XI, O370, 11C; L. Dindorf: p. 282; XII, O400, 8B; L. Dindorf: p. 302). В данном случае его украшала мозаика, изображающая титана (Ibid.). История святилища (горевшего и несколько раз перестраивавшегося) заканчивается в царствование Константина Великого, когда здание Мусея было перестроено под преторий. Отметим и этот факт, наряду с важными для наших изысканий указаниями на то, что городской Мусей и библиотека были единым целым, и на наличие водного каскада.

Преторий обычно представлял собой именно замкнутую дворовую территорию, обнесённую портиками или аркадами. Зародившаяся в архитектуре римских военных лагерей, где преторий, уже находившийся внутри ограждённого валами или стенами пространства, был самостоятельной крепостью (например – Castra Biriciana, современный Вайсенбург в Германии), эта форма сохранялась в архитектуре провинциальных городов Империи, когда преторий обретает много дополнительных, «необоронных» функций: резиденции градоначальника, городского суда и городской тюрьмы. Таким был, скажем, преторий в Иерусалиме, где совершался суд над Христом. Вне зависимости от того, располагался ли он к северо-западу от Храма, где ныне двор медресе эль-Омарийя (его реконструкции на состояние начала нашей эры показывают выложенное плитами прямоугольное пространство, окружённое аркадами в два яруса), или же в другом месте, вспомним, что в Евангелиях говорится: «…воины отвели Его внутрь двора, то есть в преторию» (Мк.,15, 16; Мф., 27, 27).

В черноморском Херсонесе двор римского претория замкнут с трёх сторон и окружён колонными портиками. В испанском Тарраконе (совр. Таррагона), несмотря на множество средневековых перестроек, в претории, вплотную примыкающем к цирку, ещё можно угадать очертания узкого внутреннего двора, над которым возвышается крепостная башня.

Почти квадратный (500?450 метров) двор претория в Ламбезисе (Нумидия) опоясывают мощные аркады, а к внешним стенам, в дополнение, примыкают портики ионического ордера. Внутренние фасады двора претория в Кёльне (Colonia Claudia Ara Agrippinensium) прорезают только крупные арочные окна, но главный вход подчёркивает тройная аркада и восьмигранная башенка. В Антиохии, до перестройки здания, подобный же двор мог быть озеленён, затем деревья, очевидно, вырубили (языческие священные рощи уже не вызывали чувства благоговения у чиновников быстро обращавшейся в христианство Империи), по углам могли быть надстроены башни, но вряд ли сам двор создавался путём полного сноса старых построек.

Мы ничего не знаем относительно облика и времени основания прочих городских Мусеев. Можно судить лишь об их примерном расположении и об окружающих Мусеи храмах и памятниках. Основной источник здесь – «Описание Эллады» Павсания, созданное в конце II века от Р. Х. Но Павсаний пишет о святынях городов, большинство из которых существовали к тому времени уже до тысячи лет; следовательно, и храмы этих городов могли быть построены задолго до посещения их любознательным географом. Самый молодой из них – аркадский Мегалополь, заложенный в 371 году до Р. Х. Там, в южной части города, находился общий храм Музам, Гермесу и Аполлону, соседствующий с самым большим в Элладе театром, где бил из-под земли неиссякаемый источник. Во времена Павсания храм был уже в развалинах, что свидетельствует о его солидном возрасте. От него остались статуя одной из Муз и статуя Аполлона[120 - Полный перечень см.: Paus. X, 9, 3-10, 2.] (Paus., VIII, 32, 1–2).

В Теспиях (Феспиях), опекавших долину Муз, был ещё и собственный городской Мусей, небольших размеров (???? ?? ?????). А в нём небольшие же мраморные статуи Муз. Это единственное указание на размеры, но и остальные Мусеи вряд ли превосходили храмы главным олимпийским богам. Теспийский Мусей находился возле агоры, рядом с театром и медной статуей Гесиода (Paus., IX, 27, 1–6).

В Трезене (Коринфская область) основание Мусея приписывалось легендарному Ардалу, сыну Гефеста, изобретателю флейты. Следовательно, тут мы имеем, кроме свидетельства о культе героя, прямо связанного с мусическими искусствами, намёк на солидный возраст храма. Этот Мусей также был возле агоры; перед храмом стоял общий жертвенник Музам и богу сна Гипносу (Paus., II, 31, 4).

В Спарте храм Муз был построен на акрополе, «налево от храма Афины…» (Paus. III, 17, 5). Дальше у Павсания интересное замечание: воинственные спартанцы «…воздвигли храм Муз в знак того, что они, лакедемоняне, выступали в сражение не под звуки труб, а под музыку флейт и под игру лиры и кифары» (Ibid.). Не только для нас, но уже и для Павсания мусические занятия были вполне мирными, но в Спарте героический культ по-прежнему заключался в почитании воинов и царей. Поэтому и Музы обрели тут некую «воинственность».

Добавим к информации, извлечённой из Павсания, сведения о Мусее в Таренте, точно существовавшем в 212 году до Р. Х. Полибий (VIII, 27, 29) свидетельствует о наличии там трапезной.

Далее мы находим у Плутарха (De Pyth. or. 17) краткое упоминание о Мусее в Дельфах, который не был самостоятельным храмом, но являлся пристройкой к южной стене храма Аполлона, примыкая также и к святилищу Геи. Тут был священный источник с водой для возлияний и омовений. «А Музы были здесь поставлены как помощницы в гаданиях и хранительницы источника…» (Ibid.).

Остатки древнего святилища Геи в Дельфах примыкают к внешней стене храма Аполлона, окружающей теменос неправильной трапециевидной формы. Между этой стеной и высоким стилобатом, на котором поставлен нынешний дорический периптер, остаётся достаточно свободного пространства. Однако Плутарх говорит о Мусее в прошедшем времени; в его эпоху почитание Муз здесь было уже оставлено. Храм Аполлона, который посещают участники диалога Плутарха, был построен только в 366–339 гг. до Р. Х. Поскольку писатель приводит посвящённые дельфийским Музам стихи Симонида Кеосского (ок. 560 – ок. 480 гг. до Р. Х.), речь может идти о Мусее на участке прежнего храма, так называемого храма Алкмеонидов (по имени афинского аристократического рода, финансировавшего строительство). При его последующей перестройке, новая стена, ограждавшая теменос, прошла прямо по фундаментам нескольких древних зданий. Участок Муз мог находиться западнее стои афинян и колонны наксосского Сфинкса. Как внутри старого теменоса, так и вне его. Собеседники диалога Плутарха, поднявшись к храму по Священной дороге, садятся у источника, не заходя на внутреннюю территорию святилища. В любом случае пристроенный непосредственно к главному храму бога-Мусагета дельфийский Мусей вполне вписывается в нашу гипотетическую реконструкцию архитектурной формы Мусея как замкнутого священного участка, в данном случае, наверное, окружённого портиками дворика с источником святой воды и статуями Муз. Музы, по преданию, привели сюда первую пророчицу, вскормленную ими на Геликоне и вещавшую стихами (Plut.