Оценить:
 Рейтинг: 0

Накаленный воздух

Год написания книги
2019
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 26 >>
На страницу:
6 из 26
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Прондопул стоял и смотрел, как из подвала вынесли тело наружу и положили на корявый бетон крыльца:

– Прошлое не прощает измен, – произнесли его губы. – Оно никуда не уходит и никого не отпускает. Я видел многое из того, что хотел бы забыть, но не могу этого сделать, потому что прошлое всегда в настоящем. Память времени безгранична, она впитывает все и, как воды Иорданские, несет сквозь круговорот тысячелетий.

Глава третья

На берегу Иордана

Иудейская земля, как плодородная пашня, взращивала пророков и лжепророков, царей и нищих, святых и блудливых, грабителей и сеятелей.

Среди людей ползли пересуды о появлении в Иерее отшельника Иоханана со странными проповедями. Растекались по закоулкам городов и селений.

Любопытство тянуло иудеев поглазеть на необычные крещения с омовением в водах Иордана, из-за коих Иоханану прилепили прозвище – Креститель.

Языки торговцев, ремесленников, мытарей, раввинов донесли молву до Ерушалаима. Иудеи слизывали ее друг у друга, мусолили между собой, растаскивали по домам и забивали щели храма, заставляя священников ломать головы над этой морокой. В глазах фарисеев, саддукеев и ессеев плавали одни и те же вопросы.

Вскоре слухи начали действовать на нервы, раздражать и беспокоить. И наконец вынудили первосвященников собрать Совет. На Совете стоял возмущенный топот ног, крики, брызганье слюной, пока не решили направить к Иоханану Крестителю священников и левитов из фарисеев, чтобы воочию увидеть его дела.

Под палящим солнцем трескалась земля. Колеса повозок, громыхая, нудили скрипом. Копыта лошадей выбивали из дорог пыль, она прилипала к потным лицам и одеждам, противно лезла в нос, мешала дышать. Фарисеев в повозках растрясло, расплавило на жаре, вымотало. Мирская одежда священников, которую вне служения в храме носить позволялось, взмокла на спинах и груди.

По пути часто останавливались в селениях на отдых, прятались в тень. Набивали брюхо едой и валились с ног. Между тем в конце концов добрались до Вифавары. Здесь расположились на ночлег.

А поутру священники, облеченные доверием первосвященников Ерушалаима, нарядились в торжественные одеяния из чистого белого полотна. Нижнее платье, менохозен, из виссона. Собрано у пояса на шнурок. Поверх него хитон. На воротах спереди и сзади глубокие разрезы, на плечах – шнуровка. Одежда плотно облегала тела, доходила до ступней. Без поясов для нижнего наряда, ибо пояса надевались в храм на служение.

Снова взгромоздились на повозки и двинулись к Иордану. Вблизи реки, путаясь в длинных полах, сползли с повозок в траву. Спокойная волна отражала лучи солнца. Покатый берег травяным ковром опускался к переправе. В стороне от переправы увидали скопление людей. Остановились на вытоптанном возвышении, всматриваясь в толпу. Спросили у проходившего мимо человека, есть ли там Иоханан. И получили утвердительный ответ.

Иоханан был долговязым хиляком в одежде из верблюжьего волоса с кожаным поясом на чреслах. Что-то говорил. Гурьба вокруг таращилась на него с любопытством.

Дурной народ, дикий, думали священнослужители, всякому доходяге-проходимцу, у коего подвешен язык, в рот заглядывает. Ждали. И когда Иоханан начал купание людей, оживились насмешками.

Фарисеи тыкали пальцами и надрывали животы. Смеялись над новоявленным мошенником. Омовение выдумал, дурит народ, проходимец. Придумка новая, в хитрости не откажешь прощелыге. Приспособился собирать вокруг себя людей для смуты.

Дождались, когда Креститель остановил купания и с учениками присел отдохнуть. А толпа отхлынула от него и устроилась вокруг на траве.

Тогда священнослужители, подметая полами одежд землю, спустились по косогору. Люди притихли настороженно. Креститель вскинул голову. Священники нахохлились, глядя сверху вниз. Вперед качнулся глава делегации, брюхан с суровыми недоверчивыми глазками:

– Эй, послушай, стало быть, ты и есть – Иоханан Креститель? – С брезгливой гримасой брюхан громко икнул и сморщил лоб. – Что это за одурь ты творишь, безумец? В воду людей загоняешь, головой макаешь, руками крест машешь. Языком мелешь. Людскую молву множишь. Смуту сеешь? К чему народ призываешь? К мятежу? Шайку разбойничью сколачиваешь или новую секту затеял? Какому богу поклоны бьешь? Что за купания выдумал, бродяга? Все это дьявольщина, признайся людям, что речи твои – паскудное вранье. – Брюхан помолчал, ожидая ответ Иоханана, не дождался, снова недовольно пыхнул. – В пророки метишь, баламут? Много таких лжепророков по дорогам шляется, пока не находят их в какой-нибудь канаве с перерезанными глотками. Разбойничьи ножи не отличают лжепророков от баламутов. Ты, подзаборник, отступник, поберегись, твоя тощая шея не очень крепка, чтобы долго носить пустую башку. Впрочем, она ничего не стоит, ты и так слишком долго таскаешь ее на плечах. – Брюхан снова умолк, подхватив руками живот, и заиграл желваками.

– Тебе бы тоже стоило послушать, священник, о душе своей попечься, – нахмурившись, негромко усмехнулся Иоханан. – А то все о пузе заботишься, вон как разбухло, того гляди лопнет. Но не в пузе истина.

– Разбойник! – вспылил священник. – Безумец! Уж не в твоей ли болтовне истина? Язык тебе вырвать – мало! Собрал возле себя сброд, таких же бунтовщиков, как сам. Пускай поберегут головы! Твой язык их не защитит! – Суровые глазки священника побежали по людям, заставляя тех сжиматься и прятать лица. – Забыли Закон, разбойники! – прикрикнул он. – А тебе, Иоханан, лучше убраться из земель иудейских, пока жив! Знаешь, чем кончаются смуты и что бывает с бунтарями? Конечно, знаешь. Не копай там, где уже вырос крепкий колос!

В ответ Креститель оперся на посох и поднялся на ноги. Голос задрожал, набирая силу, жилы на шее вздулись:

– Крепкий колос, говоришь? Присмотрись, так ли он крепок, как кажется. Они все, – Креститель показал на притихших иудеев, – ходили в храм, слушали тебя и били поклоны, но почему это не сделало их такими же пузанами, как тебя? Почему у них не каждый день бывает ломоть лепешки? А ты отожрался и думаешь, правда – в утробе твоей! Лижешь зад тетрарху и римлянам! А за что? Римляне не сделали богаче твой народ. Зачем они здесь? Разве народ иудейский звал их? Пускай убираются в свой Рим! А тетрарх? Царство на бабу променял. Паскудник. Настоящий царь нужен иудеям, защитник, а не римский лизоблюд! Вы забыли, что говорил пророк Исаия. Я пришел, чтобы напомнить. Он предупреждал, что я приду.

Такая самонадеянность Крестителя вывернула священника наизнанку. Он не ожидал подобного отпора, привык к почитанию и почестям. Отступил, злобно раскраснелся, задохнулся от ярости. Было очевидно, что его речь прозвучала напрасно, не произвела впечатления и не воздействовала на Иоханана.

Тут же вся делегация взорвалась криком. Священники и левиты, перебивая друг друга, орали в лицо Крестителю, что много возомнил о себе, стервец. В чужие одежды рядиться начал. Чего придумал, будто о нем говорил пророк Исаия. Только сумасшедшему такое могло взбрести в голову. Очередной мошенник, ушлый плут, жулик. Дождется, что слетит его голова с плеч. Недолго ждать баламутному смутьяну!

Священнослужители ощутили себя в дурацком положении. Им уже казалось, что втуне проколесили путь от Ерушалаима. Окинули проходимца презрительными взглядами и отошли в сторонку, посовещаться.

Быстро убедили себя, что уличили невежду и болтуна, назвали проповеди его вредными и опасными для иудеев. Ничего нового, очередной подстрекатель к бунту, могли бы и не ехать сюда, достаточно было направить царских стражей.

Вернулись к Иоханану с требованием, чтобы больше не мутил и не дурачил людей, прекратил свою болтовню подобру-поздорову, пока не заключили его в узы.

И с надменным видом пошли прочь, шурша подошвами сандалий и полами одежд.

Люди, наблюдавшие все это, жались друг к другу и растерянно глядели то на священнослужителей, то на Иоханана Крестителя. И только одна фигура Прондопула в середине толпы, укрытая иудейской одеждой, была неподвижной. Из-под густых черных волос с синеватым отливом торжествующе холодел тяжелый взгляд.

Иоханан хмуро посмотрел в спины священникам и произнес громко, чтобы слышали в толпе:

– Все когда-нибудь кончается. Фарисеям следует помнить, их конец тоже неминуем.

Еще одну ночь священники провели в том же местечке, ворочаясь и храпя. А спозаранку, когда солнце едва вылупилось из-за горизонта и не было жары, устремились назад в Ерушалаим. Они выспались и пребывали в хорошем расположении духа. Зубоскалили над Крестителем. Потешались над его крещениями и бесились одновременно, ибо зловредные проповеди безумца отрывали людей от храма иудейского. Фарисеи надумали просить первосвященников Ерушалаима изгнать взашей Иоханана из иудейских царств или заключить в узы. Придется подсуетиться, пошептать в уши, не впервой, насобачились в таких делах.

Креститель тоже проснулся рано. Он всегда опережал лучи солнца. Поднимался, когда оно только подкрадывалось к линии горизонта, намечаясь краснеющей полоской. Ученики подхватились следом. Сбились, как щенки, в кучку, второпях сонно вразнобой пробубнили короткую молитву.

Иоханан отряхнул одежду, плеснул водой в лицо и пошел по берегу между разметавшимися во сне людьми. Некоторые добрались сюда поздним вечером, а то и ночью. Свалились от усталости прямо там, куда в темноте вывела тропа. Придавленные к земле сном, лежали беспорядочно, раскидавшись. Урчали, сопели, храпели, присвистывали и причмокивали, не слышали шагов проповедника.

Солнце только начинало выходить из-за горизонта, отбрасывая длинные тени, еще мало было света, чтобы рассмотреть лица.

Проповедник рассеянно остановил взгляд на щуплом длинноволосом человеке в просторной одежде из толстой льняной ткани. Тот безмятежно дрых на боку, подсунув руку под щеку. В блеклом свете лицо чернело бородой и усами. Креститель приостановился: он узнал его, но будить не стал. Задумчиво постоял и двинулся дальше. Ученики за спиной зашушукались. А щуплый продолжал спокойно спать, прижимаясь впалой щекой к ладони.

Иоханан неторопливо вернулся к реке, сел на валун, опустил ноги в воду. Рядом неслышно сбились ученики, ближе всех присоседился Андрей. Солнце и дорожные ветры потрудились над лицом Иоханана, иссушив кожу. Андрей был также сухопар, но моложе, и кожа имела больше соков.

В утренней тишине звучал легкий бодрящий плеск волны. Река Иордан медленно и спокойно несла свои воды мимо.

Люди на берегу стали просыпаться, разлеплять веки, встряхиваться и тянуться к воде. Накоротке перебрасывались словами и тормошили вопросами Иоханана.

Когда рассвело, проповедник вошел в реку, утопив полы одежды. Принялся крестить желающих. Вода была по обыкновению теплой, подобно парному молоку. Он крестил людей, окуная в нее с головой. Вскоре среди ожидающих купания показался щуплый. Их взгляды встретились. Креститель шагнул на берег, приблизился. Щуплый уважительно наклонил голову:

– Здравствуй, брат.

– Что привело тебя ко мне, Йешуа? – спросил Иоханан, вглядываясь в него. Приподнял брови, заложив морщинку на переносице, скрепил скулы, дожидаясь ответа.

Йешуа был чуть ниже ростом. Худощавое лицо с прямым красивым носом, усы и борода на рельефном крепком подбородке. Глаза с крупными густо-карими зрачками смотрели спокойно:

– Хочу понять, почему к тебе идут люди.

– Ко мне идут те, кому больше некуда пойти, – вздохнул Креститель.

– Идти всегда есть куда. Было бы за кем, – возразил Йешуа. – Ты думаешь, знаешь, куда их вести?

Иоханан секунду подумал:

– Всегда должен кто-то указать начало пути. А поведет тот, кому предначертано. Но все – едино. И мы с тобой едины.

– Нет, – отринул Йешуа. – Твой путь, только твой! – сказал, не раздумывая. – У нас разные дороги!
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 26 >>
На страницу:
6 из 26