Последний отзыв
По всем вопросам обращайтесь на: info@litportal.ru
(©) 2003-2024.
✖
Кёнигсберг 1761. Тайна русского поручика
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Кёнигсберг 1761. Тайна русского поручика
Валерий Сергеев
Виктор Хорошулин
Во времена Семилетней войны город Кёнигсберг, как и вся Восточная Пруссия, оказался в составе Российской империи.В 1761 году губернатором этих земель стал отец великого полководца Василий Суворов.Андрей Болотов служил письмоводителем и переводчиком губернатора.Пока в Европе громыхали сражения, здесь текла мирная и спокойная жизнь, проводились исследования, в том числе и электричества. Жажда знаний, погоня за научными открытиями, любовь и схватки – всё это – на страницах романа.
Кёнигсберг 1761. Тайна русского поручика
Валерий Сергеев
Виктор Хорошулин
© Валерий Сергеев, 2018
© Виктор Хорошулин, 2018
ISBN 978-5-4493-5951-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Кёнигсберг 1761. Тайна русского поручика
(Удивительные и загадочные события, описание которых не вошло в «Записки» А. Т. Болотова)
Пролог
Город, стоящий на берегу реки Преголя и носящий имя Калининград, имеет долгую и славную историю. Но начинается история края отнюдь не с 1255 года, когда крестоносцы воздвигли на месте прусского городища Твангсте свою крепость Кёнигсберг. И даже не с тех давних времён, когда сюда, по преданиям, прибыли братья Видевут и Брутен, которые явились основоположниками новых устоев жизни и верований древних пруссов. Как и у многих народов, в том числе, безвестно канувших в Лету, история прусских племён уходит корнями в глубокую древность…
В данной книге мы приоткрываем лишь одну интереснейшую страницу жизни Кёнигсберга-Калининграда. Речь пойдёт о пребывании Восточной Пруссии в составе Российской империи в 1758—1762 годах.
Восемнадцатый век – век не только бесконечных и кровавых войн, это ещё и век просвещения и науки. Даже в период Семилетней войны, унёсшей тысячи жизней на полях сражений в Европе, некоторые пытливые умы изучали свойства электричества и пытались использовать их на благо людей.
В Кёнигсбергском университете Альбертине трудились учёные: физики, медики и философы. У каждого – свой взгляд на электрическую «материю», своё мнение об её целебных возможностях и смертельных опасностях.
Одни делали замечательные открытия, другие старались завладеть результатами их исследований.
Тут тоже шла война.
Здесь рождалась великая дружба.
И любовь к своей родине.
А также – к Женщине.
ЧАСТЬ I. СВЕТЛАЯ СТОРОНА СИЛЫ
Глава 1. Весна в русском Кёнигсберге
Весна 1761 года влетела в Кёнигсберг резвой русской тройкой, звон бубенцов которой слышен далеко в округе. Это и неудивительно – столица Восточной Пруссии уже три года как находилась в составе Российской империи (1), а её жители по доброй воле присягнули на верность императрице Елизавете Петровне. Сам факт входа в город русской армии очевидец того события, А. Т. Болотов, описал так: «Все улицы, окна и кровли домов усеяны были бесчисленным множеством народа. Стечение оного было превеликое, ибо все жадничали видеть наши войска и самого командира, графа Фермора, а как присовокуплялся к тому и звон колоколов во всем городе, и играние на всех башнях и колокольнях в трубы и литавры, продолжавшееся во всё время шествия, то всё сие придавало оному ещё более пышности и великолепия.»
Нынче наступила четвертая весна многолюдного древнего города под Российской короной. Но хотя ласковое солнце всё чаще заглядывало на улицы Кёнигсберга, повсеместно звенела капель, а кучи снега, убранного с мостовых, на глазах темнели и оседали, несмотря на то, что весёлые ручейки бежали по выложенным брусчаткой улочкам вниз, пополняя серые воды Прегеля, по ночам знобящую стынь в город возвращали дующие с Остзее (2) пронизывающие ветра.
…Откуда-то из глубин Королевского замка повеяло холодом. Ветер противно выл и поскуливал в щелях… Андрей Тимофеевич Болотов, недавно получивший звание поручика, служащий письмоводителем у губернатора Восточной Пруссии Василия Ивановича Суворова, а также выполняющий функции адъютанта последнего, накинул на плечи тёплую шерстяную накидку и склонился над своими записями.
Что это был за человек Андрей Тимофеевич? Несомненно, он обладал жизнелюбием, открытым сердцем и пытливым умом. Он ещё с юных лет приучился не страшиться трудностей, поэтому всегда добивался намеченной цели. Даже с наступлением «чёрных полос» в повседневной жизни, двадцатидвухлетний офицер никогда не унывал и не давал падать духом своим сотоварищам, вдохновляя их на большие дела и заставляя поверить в собственные силы. Эти качества не раз позволяли ему выходить с триумфом из самых скверных ситуаций. Окружающие уважали его за честность, ценили за порядочность, безупречный вкус, чувство прекрасного и жажду исследований…
Природа наделила молодого поручика обычной славянской внешностью: прямыми светлыми волосами, зачесанными назад, высоким лбом, несколько крупными носом и губами, внимательными и чуть грустными глазами. Но главное, разумеется, не в чертах лица, точнее – не только в них… В нём чувствовалось некое внутреннее равновесие и душевный покой. Именно такая гармония сглаживает чуть заметные недостатки наружности, делает ровной походку, статной фигуру и осанку.
Кабинет, который занимал Болотов, имел четыре шага в длину и три в ширину. Пара скрипучих стульев, шкаф со служебными документами, небольшой топчан и стол, на котором стоял канделябр с тремя свечами, составляли весь его интерьер. На столе лежали листы бумаги, рядом расположилась чернильница с перьями. Поручик в редкие свободные минуты делал заметки о своих воинских походах и жизни в Кёнигсберге, которая так отличалась от жизни в Петербурге и Тульской губернии, где у Болотова находилось родительское имение.
Здесь же, в Кёнигсберге, в районе Штайндамм поручик занимал комнаты в кирпичном доме, расположенном неподалёку от кирхи, в которой уже не первый год проводились православные богослужения. Подобных домов возле кирхи было много, они плотно прижимались к ней, как спящие щенки к животу матери.
Стоит пересечь Штайндамм с запада на восток, как вы окажетесь в Альтштадте, старинном пригороде Кёнигсберга, ранее бывшим самостоятельным городом. К Альтштадту, с южной его стороны, и примыкал Королевский замок, в котором располагалась резиденция генерал-губернатора Восточной Пруссии.
Сам губернатор прибыл в Кёнигсберг зимой, сменив на этой должности генерал- поручика Николая Корфа. Андрей Тимофеевич искренне обрадовался, когда новый военачальник при первой же встрече сказал ему: «А я знал вашего батюшку, Тимофея Петровича. Отменный был командир…». Корф не отпускал в действующую армию толкового переводчика и расторопного адъютанта. «Теперь, – думалось подпоручику, – новые ветры подуют в противоположную сторону…» Но и Василий Иванович оставил при себе Болотова, направив прошение об этом в Санкт-Петербург. Там не стали возражать.
Здесь, в своём рабочем кабинете Болотов, помимо исполнения служебных обязанностей, любил писать очерки о своей жизни в Кёнигсберге. Как он сам упомянул об этом увлечении: «Охота к писанию начинала уже тогда во мне возрождаться, и я производил первейшие тому опыты…». Обычно он вёл дневники, мысленно представляя, что душевно беседует не только с близкими друзьями, но также со своими будущими детьми и внуками, теша себя надеждой, что со временем потомки тоже захотят поговорить с ним, открыв данный труд.
А на досуге поручик предавался чтению книг и занимался той деятельностью, которую про себя называл «эмпирическими познаниями окружающего мира», и решал прикладные задачи по «изучению живой природы». Подтолкнули его к занятиям наукой, конечно же, близость кёнигсбергского университета – Альбертины, и общение с профессорским составом оного.
Многие офицеры, сослуживцы Болотова, как и сам он, с удовольствием посещали Университет. Лекции по логике и метафизике русским военным тогда читал профессор Фридрих Иоганн Бук, пожилой человек с вечно красным и потным лицом. Частные занятия проводил знаменитый Иоганн Георг Гаман (3) интеллигентный и доброжелательный учёный, ученик Иммануила Канта. А уж математику и фортификацию, пиротехнику и военное строительство преподавал именно он, будущий гений немецкой философии, а пока – скромный приват-доцент. Но всё выдавало в нём человека необыкновенного. Казалось, что в его воображении была вся Вселенная, в которой постоянно рождались новые загадочные миры…
В числе прочих слушателей, получавших знания в Альбертине, значились и такие фигуры, как Григорий Орлов и Александр Суворов.
Болотов, которого за знание немецкого языка определили на ту должность, которую он сейчас занимал, старался тесно общаться со своими армейскими приятелями. С ними он прошёл тяжёлые военные дороги и побывал на полях сражений, из которых особенно запомнилась битва при Гросс-Егерсдорфе (4). А совсем недавно Болотов со своими боевыми товарищами поручиком Непейцыным и капитаном Тригубом, под руководством подполковника Суворова, сына губернатора, участвовали в раскрытии заговора против российской императрицы (5).
Квартира, которую занимал в настоящее время Болотов, была уже четвёртой в пору его пребывания в Кёнигсберге. Предыдущая тоже была неплоха, но добираться от неё до Королевского замка было далеко и утомительно. Такие «прогулки» в Замок и обратно изрядно наскучили Андрею Тимофеевичу, особенно в неласковую осеннюю и зимнюю пору. К тому же, его обитель находилась в одном из «глухих» переулков и выглядела мрачновато. Служащему в канцелярии губернатора, тогда ещё подпоручику, но уже многое повидавшему, естественно, хотелось занять жильё получше. Поэтому он «насел» на плац-майора Платона Невзорова, и не отставал от него до тех пор, пока тот не нашёл ему новую квартиру, кстати, ту самую, которую Болотов сам имел на примете. Армейский поручик, занимавший её раньше, был приятелем Болотова. Как только он отправился в действующую армию, Андрей Тимофеевич, не медля ни минуты, вселился туда.
Итак, поручик Болотов склонился над своими последними дневниковыми записями. Он бегло перечитал свои сочинения, немного подумал и сделал кое-где правки. На альтштадской ратуше часы пробили восемь.
«Пора домой», – решил офицер, кликнул слугу, курившего трубку возле окна в длинном коридоре, и принялся собираться.
Вскоре слуга Болотова Аврам вывел коня для офицера и запряжённую в повозку лошадь, в которой собрался ехать сам.
Дорога до дому была близкой, стоило лишь пересечь подмёрзший к вечеру Альтштадт.
Дом, где теперь проживал Андрей Тимофеевич, располагался вблизи Прегеля. Неподалёку находилась пристань, к которой ежедневно швартовались корабли. Шум от разгрузки судов долетал до окон Болотова, но это ему нисколько не мешало, напротив, вливало в молодую душу дополнительную, здоровую энергию. Это был двухэтажный особняк с высоким крыльцом из просмоленных досок, которых не брали ни червь, ни гниль. Над входной дверью, как это было заведено у большинства хозяев, «порхали» белые ангелы, сделанные из обожжённой глины. Кусты под окнами дома танцевали под зябким ветром, раскачиваясь и раскланиваясь в разные стороны. Двор был узок, Болотову приходилось пристраивать своих лошадей и повозку в соседнем, имеющем конюшню. А хозяева-соседи были чрезвычайно милы и любезны.
Как прикинул молодой офицер, от его места службы до дома было расстояние примерно в двести саженей (6). Вместе со сборами время на дорогу уходило менее четверти часа. Здание стояло на маленькой улочке, по которой, впрочем, было довольно много «ходьбы и езды». По ней часто прогуливались горожане, здесь же торговцы продавали различный товар, словом, было не скучно.
Дом поручику нравился чрезвычайно. Был он невелик, но выглядел довольно красивым и уютным. И главное – в нём было тепло. В распоряжении Андрея Тимофеевича оказался весь верхний этаж – а это две хорошие комнаты и небольшие сенцы. Болотову этого было более чем достаточно. Одну комнату он занимал сам, это была и спальня, и кабинет, в ней так же стоял сундук, заполненный книгами и красками (поручик в свободное время увлекался рисованием), боковую же, гораздо более тесную, отдал слуге и под багаж.
Возле дома был разбит небольшой садик. Когда сойдёт снег и зазеленеет трава, распустятся на ветках плодовых деревьев и клумбах цветы, которые начнут дурманить своим ароматом… Но пока зима не торопилась уступать свои права…
– О, мой Бог! – радушно встретила хозяйка русского постояльца. – Вас, герр Андреас, заставляют на службе находиться допоздна… А молодому человеку необходимо больше свободного времени и общения в приятном обществе…
– Сейчас война, фрау Тиггитс, – войдя в двери и снимая епанчу, отвечал Болотов, привыкший к неизменной опеке со стороны хозяев дома.
– Война скоро закончится, герр поручик, – нравоучительно парировала фрау Тиггитс. – И поверьте – вам уже пора думать о будущей семейной жизни… Заходите в дом, герр офицер. Ваши комнаты прибраны, раздевайтесь, и ждём вас к чаю…
Валерий Сергеев
Виктор Хорошулин
Во времена Семилетней войны город Кёнигсберг, как и вся Восточная Пруссия, оказался в составе Российской империи.В 1761 году губернатором этих земель стал отец великого полководца Василий Суворов.Андрей Болотов служил письмоводителем и переводчиком губернатора.Пока в Европе громыхали сражения, здесь текла мирная и спокойная жизнь, проводились исследования, в том числе и электричества. Жажда знаний, погоня за научными открытиями, любовь и схватки – всё это – на страницах романа.
Кёнигсберг 1761. Тайна русского поручика
Валерий Сергеев
Виктор Хорошулин
© Валерий Сергеев, 2018
© Виктор Хорошулин, 2018
ISBN 978-5-4493-5951-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Кёнигсберг 1761. Тайна русского поручика
(Удивительные и загадочные события, описание которых не вошло в «Записки» А. Т. Болотова)
Пролог
Город, стоящий на берегу реки Преголя и носящий имя Калининград, имеет долгую и славную историю. Но начинается история края отнюдь не с 1255 года, когда крестоносцы воздвигли на месте прусского городища Твангсте свою крепость Кёнигсберг. И даже не с тех давних времён, когда сюда, по преданиям, прибыли братья Видевут и Брутен, которые явились основоположниками новых устоев жизни и верований древних пруссов. Как и у многих народов, в том числе, безвестно канувших в Лету, история прусских племён уходит корнями в глубокую древность…
В данной книге мы приоткрываем лишь одну интереснейшую страницу жизни Кёнигсберга-Калининграда. Речь пойдёт о пребывании Восточной Пруссии в составе Российской империи в 1758—1762 годах.
Восемнадцатый век – век не только бесконечных и кровавых войн, это ещё и век просвещения и науки. Даже в период Семилетней войны, унёсшей тысячи жизней на полях сражений в Европе, некоторые пытливые умы изучали свойства электричества и пытались использовать их на благо людей.
В Кёнигсбергском университете Альбертине трудились учёные: физики, медики и философы. У каждого – свой взгляд на электрическую «материю», своё мнение об её целебных возможностях и смертельных опасностях.
Одни делали замечательные открытия, другие старались завладеть результатами их исследований.
Тут тоже шла война.
Здесь рождалась великая дружба.
И любовь к своей родине.
А также – к Женщине.
ЧАСТЬ I. СВЕТЛАЯ СТОРОНА СИЛЫ
Глава 1. Весна в русском Кёнигсберге
Весна 1761 года влетела в Кёнигсберг резвой русской тройкой, звон бубенцов которой слышен далеко в округе. Это и неудивительно – столица Восточной Пруссии уже три года как находилась в составе Российской империи (1), а её жители по доброй воле присягнули на верность императрице Елизавете Петровне. Сам факт входа в город русской армии очевидец того события, А. Т. Болотов, описал так: «Все улицы, окна и кровли домов усеяны были бесчисленным множеством народа. Стечение оного было превеликое, ибо все жадничали видеть наши войска и самого командира, графа Фермора, а как присовокуплялся к тому и звон колоколов во всем городе, и играние на всех башнях и колокольнях в трубы и литавры, продолжавшееся во всё время шествия, то всё сие придавало оному ещё более пышности и великолепия.»
Нынче наступила четвертая весна многолюдного древнего города под Российской короной. Но хотя ласковое солнце всё чаще заглядывало на улицы Кёнигсберга, повсеместно звенела капель, а кучи снега, убранного с мостовых, на глазах темнели и оседали, несмотря на то, что весёлые ручейки бежали по выложенным брусчаткой улочкам вниз, пополняя серые воды Прегеля, по ночам знобящую стынь в город возвращали дующие с Остзее (2) пронизывающие ветра.
…Откуда-то из глубин Королевского замка повеяло холодом. Ветер противно выл и поскуливал в щелях… Андрей Тимофеевич Болотов, недавно получивший звание поручика, служащий письмоводителем у губернатора Восточной Пруссии Василия Ивановича Суворова, а также выполняющий функции адъютанта последнего, накинул на плечи тёплую шерстяную накидку и склонился над своими записями.
Что это был за человек Андрей Тимофеевич? Несомненно, он обладал жизнелюбием, открытым сердцем и пытливым умом. Он ещё с юных лет приучился не страшиться трудностей, поэтому всегда добивался намеченной цели. Даже с наступлением «чёрных полос» в повседневной жизни, двадцатидвухлетний офицер никогда не унывал и не давал падать духом своим сотоварищам, вдохновляя их на большие дела и заставляя поверить в собственные силы. Эти качества не раз позволяли ему выходить с триумфом из самых скверных ситуаций. Окружающие уважали его за честность, ценили за порядочность, безупречный вкус, чувство прекрасного и жажду исследований…
Природа наделила молодого поручика обычной славянской внешностью: прямыми светлыми волосами, зачесанными назад, высоким лбом, несколько крупными носом и губами, внимательными и чуть грустными глазами. Но главное, разумеется, не в чертах лица, точнее – не только в них… В нём чувствовалось некое внутреннее равновесие и душевный покой. Именно такая гармония сглаживает чуть заметные недостатки наружности, делает ровной походку, статной фигуру и осанку.
Кабинет, который занимал Болотов, имел четыре шага в длину и три в ширину. Пара скрипучих стульев, шкаф со служебными документами, небольшой топчан и стол, на котором стоял канделябр с тремя свечами, составляли весь его интерьер. На столе лежали листы бумаги, рядом расположилась чернильница с перьями. Поручик в редкие свободные минуты делал заметки о своих воинских походах и жизни в Кёнигсберге, которая так отличалась от жизни в Петербурге и Тульской губернии, где у Болотова находилось родительское имение.
Здесь же, в Кёнигсберге, в районе Штайндамм поручик занимал комнаты в кирпичном доме, расположенном неподалёку от кирхи, в которой уже не первый год проводились православные богослужения. Подобных домов возле кирхи было много, они плотно прижимались к ней, как спящие щенки к животу матери.
Стоит пересечь Штайндамм с запада на восток, как вы окажетесь в Альтштадте, старинном пригороде Кёнигсберга, ранее бывшим самостоятельным городом. К Альтштадту, с южной его стороны, и примыкал Королевский замок, в котором располагалась резиденция генерал-губернатора Восточной Пруссии.
Сам губернатор прибыл в Кёнигсберг зимой, сменив на этой должности генерал- поручика Николая Корфа. Андрей Тимофеевич искренне обрадовался, когда новый военачальник при первой же встрече сказал ему: «А я знал вашего батюшку, Тимофея Петровича. Отменный был командир…». Корф не отпускал в действующую армию толкового переводчика и расторопного адъютанта. «Теперь, – думалось подпоручику, – новые ветры подуют в противоположную сторону…» Но и Василий Иванович оставил при себе Болотова, направив прошение об этом в Санкт-Петербург. Там не стали возражать.
Здесь, в своём рабочем кабинете Болотов, помимо исполнения служебных обязанностей, любил писать очерки о своей жизни в Кёнигсберге. Как он сам упомянул об этом увлечении: «Охота к писанию начинала уже тогда во мне возрождаться, и я производил первейшие тому опыты…». Обычно он вёл дневники, мысленно представляя, что душевно беседует не только с близкими друзьями, но также со своими будущими детьми и внуками, теша себя надеждой, что со временем потомки тоже захотят поговорить с ним, открыв данный труд.
А на досуге поручик предавался чтению книг и занимался той деятельностью, которую про себя называл «эмпирическими познаниями окружающего мира», и решал прикладные задачи по «изучению живой природы». Подтолкнули его к занятиям наукой, конечно же, близость кёнигсбергского университета – Альбертины, и общение с профессорским составом оного.
Многие офицеры, сослуживцы Болотова, как и сам он, с удовольствием посещали Университет. Лекции по логике и метафизике русским военным тогда читал профессор Фридрих Иоганн Бук, пожилой человек с вечно красным и потным лицом. Частные занятия проводил знаменитый Иоганн Георг Гаман (3) интеллигентный и доброжелательный учёный, ученик Иммануила Канта. А уж математику и фортификацию, пиротехнику и военное строительство преподавал именно он, будущий гений немецкой философии, а пока – скромный приват-доцент. Но всё выдавало в нём человека необыкновенного. Казалось, что в его воображении была вся Вселенная, в которой постоянно рождались новые загадочные миры…
В числе прочих слушателей, получавших знания в Альбертине, значились и такие фигуры, как Григорий Орлов и Александр Суворов.
Болотов, которого за знание немецкого языка определили на ту должность, которую он сейчас занимал, старался тесно общаться со своими армейскими приятелями. С ними он прошёл тяжёлые военные дороги и побывал на полях сражений, из которых особенно запомнилась битва при Гросс-Егерсдорфе (4). А совсем недавно Болотов со своими боевыми товарищами поручиком Непейцыным и капитаном Тригубом, под руководством подполковника Суворова, сына губернатора, участвовали в раскрытии заговора против российской императрицы (5).
Квартира, которую занимал в настоящее время Болотов, была уже четвёртой в пору его пребывания в Кёнигсберге. Предыдущая тоже была неплоха, но добираться от неё до Королевского замка было далеко и утомительно. Такие «прогулки» в Замок и обратно изрядно наскучили Андрею Тимофеевичу, особенно в неласковую осеннюю и зимнюю пору. К тому же, его обитель находилась в одном из «глухих» переулков и выглядела мрачновато. Служащему в канцелярии губернатора, тогда ещё подпоручику, но уже многое повидавшему, естественно, хотелось занять жильё получше. Поэтому он «насел» на плац-майора Платона Невзорова, и не отставал от него до тех пор, пока тот не нашёл ему новую квартиру, кстати, ту самую, которую Болотов сам имел на примете. Армейский поручик, занимавший её раньше, был приятелем Болотова. Как только он отправился в действующую армию, Андрей Тимофеевич, не медля ни минуты, вселился туда.
Итак, поручик Болотов склонился над своими последними дневниковыми записями. Он бегло перечитал свои сочинения, немного подумал и сделал кое-где правки. На альтштадской ратуше часы пробили восемь.
«Пора домой», – решил офицер, кликнул слугу, курившего трубку возле окна в длинном коридоре, и принялся собираться.
Вскоре слуга Болотова Аврам вывел коня для офицера и запряжённую в повозку лошадь, в которой собрался ехать сам.
Дорога до дому была близкой, стоило лишь пересечь подмёрзший к вечеру Альтштадт.
Дом, где теперь проживал Андрей Тимофеевич, располагался вблизи Прегеля. Неподалёку находилась пристань, к которой ежедневно швартовались корабли. Шум от разгрузки судов долетал до окон Болотова, но это ему нисколько не мешало, напротив, вливало в молодую душу дополнительную, здоровую энергию. Это был двухэтажный особняк с высоким крыльцом из просмоленных досок, которых не брали ни червь, ни гниль. Над входной дверью, как это было заведено у большинства хозяев, «порхали» белые ангелы, сделанные из обожжённой глины. Кусты под окнами дома танцевали под зябким ветром, раскачиваясь и раскланиваясь в разные стороны. Двор был узок, Болотову приходилось пристраивать своих лошадей и повозку в соседнем, имеющем конюшню. А хозяева-соседи были чрезвычайно милы и любезны.
Как прикинул молодой офицер, от его места службы до дома было расстояние примерно в двести саженей (6). Вместе со сборами время на дорогу уходило менее четверти часа. Здание стояло на маленькой улочке, по которой, впрочем, было довольно много «ходьбы и езды». По ней часто прогуливались горожане, здесь же торговцы продавали различный товар, словом, было не скучно.
Дом поручику нравился чрезвычайно. Был он невелик, но выглядел довольно красивым и уютным. И главное – в нём было тепло. В распоряжении Андрея Тимофеевича оказался весь верхний этаж – а это две хорошие комнаты и небольшие сенцы. Болотову этого было более чем достаточно. Одну комнату он занимал сам, это была и спальня, и кабинет, в ней так же стоял сундук, заполненный книгами и красками (поручик в свободное время увлекался рисованием), боковую же, гораздо более тесную, отдал слуге и под багаж.
Возле дома был разбит небольшой садик. Когда сойдёт снег и зазеленеет трава, распустятся на ветках плодовых деревьев и клумбах цветы, которые начнут дурманить своим ароматом… Но пока зима не торопилась уступать свои права…
– О, мой Бог! – радушно встретила хозяйка русского постояльца. – Вас, герр Андреас, заставляют на службе находиться допоздна… А молодому человеку необходимо больше свободного времени и общения в приятном обществе…
– Сейчас война, фрау Тиггитс, – войдя в двери и снимая епанчу, отвечал Болотов, привыкший к неизменной опеке со стороны хозяев дома.
– Война скоро закончится, герр поручик, – нравоучительно парировала фрау Тиггитс. – И поверьте – вам уже пора думать о будущей семейной жизни… Заходите в дом, герр офицер. Ваши комнаты прибраны, раздевайтесь, и ждём вас к чаю…
