Кёнигсберг 1761. Тайна русского поручика

– Упаси Господь, господин профессор. Я буду предельно осмотрителен.

– Вы знаете, – Майбах осторожно взял Болотова за пуговицу мундира, – Я тоже размышлял над вопросами медицинского использования электрических разрядов… И внимательно изучил некоторые работы… В этом есть несомненное рациональное зерно! Вы только представьте: там, где мы раньше использовали скальпель, когда-нибудь сможем лечить электрическими искрами…

– Но мы, уважаемый профессор, ещё не разработали само устройство для этих целей. У нас задумка – создать источники электричества…

– Вот и постройте их. Не мешкая… Продумайте, чтобы от источника тянулись два провода с щупами. Плоские щупы, (желательно их сделать из свинца, ибо он мягкий), мы будем прикладывать к больному месту пациента и пропускать электрические разряды… Я думаю, эффект от лечения будет зависеть от того, насколько велика площадь соприкосновения данных пластин с кожей, а также от продолжительности сеансов и их количества… Полагаю, что надо также учесть возраст больного и его пол…

– А насколько сильным должен быть разряд, как вы считаете?

– Мощным ему ни в коем случае быть не следует. Иначе можно навредить или даже убить… Нужны слабенькие разряды, не вызывающие боли и неприятных ощущений… У вас имеются приборы, которые способны измерить их величину?

– Такие приборы изготовил ещё Рихман. Он назвал их «указателями электричества»… Нечто подобное можем смастерить и мы. Но сначала определим требуемый уровень…

– Вот это – правильно! В первую очередь следует разобраться с силой ударов…

Потом профессор стал рассказывать, что в теле человека существуют как проводники электричества, к коим он отнёс кровеносные сосуды и мышцы, так и непроводники (жировая ткань и кости), и стал давать советы, как будущая электрическая машина, служащая Эскулапу, должна управляться с «неоднородностью» человеческого тела. Затем, как и всякий увлекающийся человек, он «забрёл в дебри» и дошёл в своих мечтах до того, что можно попытаться создать устройство, отпугивающее старость и саму смерть дозированными электрическими разрядами.

Но весна – это не только период цветения растений и неумолкающего пения птиц. А молодость – не лишь время новых идей, учения и сооружения диковинных изделий. В душе каждого человека эта пора пробуждает некие силы: животворную энергию, круговороты различных мыслей, бурю смелых желаний… Болотов несколько дней ходил сам не свой – думы кружились в его голове такие, что в пору было сойти с ума. Наконец, он дождался, когда дочь хозяев Марта выйдет во двор, и тут же подбежал к ней.

Небо над головами было чистым и голубым. Лишь на западе у горизонта вздымались горы кучевых облаков. Андрей зажмурился, встал спиной к солнцу, оберегая глаза от яркого света, и спросил:

– Куда вы собрались, милая Марта?

– На рынок, господин поручик. Матушка просила купить говядины и сыра…

Она ежедневно выходила в это время из дому, чтобы приобрести в лавках продукты и послушать свежие городские новости.

– Марта, я должен вам сказать нечто важное…, – Андрей робел, и слова, которые он собирался произнести, одно за другим, вылетали у него из головы. Виной тому были белокурые пышные локоны, ниспадающие на плечи, большие и выразительные глаза, да по-детски пухлые губки Марты.

– Интересно, что же? – кокетливо улыбнулась девушка.

Он нежно взял её за руку и поднёс ладонь к своим губам.

– Ой, что вы, господин… Андреас…

– Я – русский офицер, Марта. Вы – немка. Однако мы – подданные одной государыни… И я давно люблю вас и хочу, чтобы вы стали моей женой… Если вы не возражаете, то я немедленно поговорю об этом с вашими батюшкой и матушкой…

Глава 7. Путь в Кёнигсберг

Ранним утром в четверг 2 апреля 1761 года через Изарские ворота Мюнхена, расположенные с восточной стороны города, выехали шестеро всадников. Они, перейдя по мосту через реку Изар, повернули в северо-восточном направлении. Путь их должен был лежать через Прагу, до которой они планировали добраться за три-четыре дня, и далее – через Варшаву, где собирались пересесть на корабль, и по Висле достичь залива Фришес Хафф (32), откуда – рукой подать до Кёнигсберга, конечной точки их путешествия.

Впереди ехали трое, уже известных нам людей – это члены Братства мыслителей, немецкие дворяне Теодор фон Зинген, Курт фон Шпаннинг и Отто фон Хазе. На небольшом отдалении их сопровождали (в качестве слуг у людей купеческого сословия) трое простолюдинов, в которых легко можно было угадать солдат. Они тоже были членами вышеозначенного Братства и верно служили ему, в основном, шпагами. Лихие люди, коих немало бродило в те времена по дорогам Европы, не осмеливались нападать на шестерых крепких парней, которые наверняка сумели бы за себя постоять.

Путь до Фрайзинга, составляющий чуть менее шести миль (33) путники совершили за полдня. В этом небольшом городке они остановились на короткий отдых, перекусили в трактире и далее, не привлекая к себе внимания и не вызывая лишних пересудов, отправились в Ингольштадт. Дорогой состоялся такой разговор:

– Мой отец как-то рассказывал, что наши предки участвовали в Крестовом походе против язычников Пруссии и даже строили крепость Кёнигсберг, в которую мы теперь направляемся, – похвалился Курт во время монотонного перехода.

– А что ещё он рассказывал? – живо отозвался скучающий Отто.

– Много чего интересного… Например, говорил о том, что племена, населяющие те земли, ели конину, пили кобылье молоко и кровь, отчего были невероятно сильными и храбрыми. Жили пруссы не столько ведением домашнего хозяйства, сколько войнами и разбойными набегами на соседей, а в бою дрались очень свирепо. Их даже сравнивали с викингами…

– И что же, твои предки решили усмирить этот народ? – усмехнулся Отто.

– Они несли им Веру Христову, – серьёзно возразил Курт. – Эти люди молились деревьям да камням, им даже столбы запрещалось забивать в землю вершиной вниз, поскольку это оскорбляло духов леса… К тому же у них бытовали совершенно неверные представления о жизни и смерти. После боя, во время обряда прощания, мёртвых воинов сначала усаживали, чтобы накормить и напоить, а затем сжигали на погребальном костре. А вождей они предавали огню в выдолбленных по их росту стволах бука вместе с дорогими подношениями, после чего соплеменники опрокидывали рог мёда на землю в память об ушедших героях…

– Действительно странные традиции, – пробормотал Отто.

– Но у некоторых племён существовали более дикие и жестокие обычаи, – продолжал Курт. – Например, они убивали своих новорожденных девочек, всех, кроме первой, поскольку считали их «лишними ртами», а мальчиков сохраняли для войны. Существует предание, что однажды в одной из прусских общин женщины решили оставлять родившихся дочерей в живых. А когда это раскрылось, мужья постановили отрубить груди всем своим жёнам, чтобы они впредь не смогли выкармливать детей…

– Как же они после этого жили? – удивился Отто.

– Неплохо жили. Мужчина мог иметь трёх жён, которых обычно покупал или привозил силой из военных походов.

– Второе мне больше по душе, – улыбнулся Теодор, – надо запомнить и взять на вооружение…

Вечером они встали на постой в гостинице Ингольштадта «Рапира». В ближайшем от неё трактире, на вывеске которого красовалась надпись: «Согрей душу», они намеревались встретиться с человеком, который передаст им дальнейшие инструкции.

Закат долго висел над землей, меняя свои краски, и словно наслаждаясь вечерней прохладой… В центре города было довольно чисто, чего не скажешь об окраинах, где разлилось множество луж, собаки гоняли кур, а скопившийся за день мусор на улицах ещё не начали вывозить. Но здесь «чувствовалась рука» городского совета. А как же иначе, ведь рядом расположен старейший в Баварии университет, созданный ещё в 1472 году.

Уже стемнело, на улицах зажгли фонари. Дворяне сели за стол, расположенный в центре помещения, их «слуги» расположились у двери. Несколько студентов, торговцы и ремесленники заполнили пространство трактира. Зазвенели кружки, загремели лавки, зашумели весёлые голоса.