Вокруг света в турпоездку. От автора книги «Вокруг света за 280$»

Ночь в уйгурском доме

Деревня Туюк – самое древнее уйгурское поселение в Синьцзяне, стоящее посреди одноименной долины. Жизнь здесь, кажется, не меняется веками и из достижений цивилизации известны только мотороллеры. Домики – традиционные уйгурские глинобитные постройки под сенью украшенной бирюзовыми изразцами мечети с двумя высокими тонкими минаретами. На склоне, горы сохранились древние гробницы. Среди них и высоко почитаемая могила «первого уйгура, принявшего ислам». Говорят, что семь визитов в Туюк равноценны паломничеству в Мекку.

Пейзаж в окрестностях Турфана – это горы, пустыня и пустынные горы. Только изредка попадаются оазисы, орошаемые сбегающими с заснеженных пиков ручьями и речками.

Николай Пржевальский, побывавший в районе Турфана в самом конце XIX века, в книге «От Кяхты на истоки Желтой реки» писал: «как ни очаровательны с виду все вообще оазисы, в особенности при резком контрасте с соседней пустыней, но в большей части из них бедность и нужда царят на каждом шагу». За прошедшие с тех пор годы ситуация почти не изменилась.

Поздно вечером мы заехали в уйгурский дом, сложенный из необожженного кирпича, без следов штукатурки. Нас накормили традиционным лагманом. Сидели мы на теплом помосте, под которым проходит труба от печки-буржуйки, установленной в середине комнаты. На нем же потом и спали – почти как на русской печи.

У хозяев, которые нас приняли на ночлег, туалет был во дворе. Чтобы до него дойти, нужно было выйти из дома, обогнуть угол и пройти еще метров двадцать до дальнего конца приусадебного участка. Зато можно было вдоволь налюбоваться на удивительно яркие, как это обычно и бывает в пустыне, звезды. Черный небосклон был усыпан мириадами переливающихся светящихся точек. Сразу же за забором начиналась пустыня Такла-Макан. На сотни километров тянулись высокие песчаные барханы. Ночью сильно похолодало. Роса замерзла, и дюны покрылись тонким слоем льда. Под лунным светом казалось, что земля покрыта полиэтиленовой пленкой.

Цзяохэ и пустыня Такла-Макан

Пустыня Такла-Макан – гигантская впадина, со всех сторон окруженная высокими горами. Летом здесь до плюс 50, зимой – до минус 40. Километры и километры безжизненных песчаных барханов. Никакой живности – ни змей, ни скорпионов, ни ящериц. А ведь раньше здесь были цветущие оазисы с реками и озерами. Даже в XIX веке кое-где еще оставались лужи – их можно увидеть на старых фотографиях. Но сейчас воды нет совсем. Океан песка поглотил руины древних городов, монастырей и храмов.

Мы отправились к ближайшим холмам, рассчитывая подняться на горную гряду, до которой, казалось, рукой подать. Однако эта задача на деле оказалась довольно сложной. Всего несколько километров, и совсем выбились из сил. Очень трудно подниматься на высокие дюны, когда песок осыпается из-под ног. Делаешь шаг за шагом, но остаешься на одном месте – как будто занимаешься на тренажере в фитнес-центре.

В долине Ярназ в 13 км от Турфана сохранились руины Цзяохэ. Название этого города можно перевести как «междуречье». Он был основан 2300 лет назад на стратегически выгодном месте – островке-утесе между двух рек. Отвесные обрывы высотой 30 метров со всех сторон надежно защищали горожан от нападений. А процветание обеспечивал проходящий здесь Шелковый путь. Но в ходе очередной войны город был разрушен до основания. Караваны пошли другим маршрутом, в обход никому не интересных руин.

Так бы Цзяохэ и канул в Лету, если бы не туризм. Благодаря туристам город, как птица Феникс, возродился к жизни. Здесь провели раскопки, проложили дорожки, поставили указатели и турникеты на входе. И теперь всего за 40 юаней можно увидеть узкие улицы с остатками административных зданий, жилых домов, храмов и лавок.

В своей книге «О разнообразии мира» Марко Поло больше всего писал о деньгах – о рынках, товарах, их стоимости и т. д. Или пересказывал чудесные легенды и романтические истории. А где же то, что сейчас принято называть туристическими достопримечательностями? Где Великая Китайская стена и знаменитый китайский чай? Он стену не видел и чай не пил? Не поверю.

Но Марко Поло рассказывал о том, что в первую очередь интересовало его современников. Недаром книга, в которой говорится о путешествии двух братьев – Марко и Николая, вместе с их отцом Николаем, начинается так: «Посоветовались они между собой, да и решили идти в Великое море за наживой да за прибылью». А дальше подробно описывается, чем именно можно разжиться в разных странах, и упоминается об опасностях, подстерегающих купцов на пути.

В том, что деньги читателям интереснее достопримечательностей, я убедился и на собственном опыте. Вернувшись из первой кругосветки, я написал книгу «Вокруг света за 280$». Примерно 10-я часть ее была посвящена деньгам – как выкручиваться, когда их мало. Остальные 90 процентов текста были про то, каким можно увидеть мир, если, говоря словами Карлоса Кастанеды, «сместить точку сборки»: посмотреть на него с точки зрения человека, который странствует без денег. Про мир, в котором нет ни гостиниц, ни ресторанов, ни туристических агентств, ни платных туристических достопримечательностей. Книга вызвала оживленную полемику среди читателей. Все обсуждали 10-ю часть, посвященную деньгам, практически полностью игнорируя остальное. После этого я еще больше зауважал Марко Поло.

Ситуация все же немного изменилась. В путевых заметках стали упоминать руины, водопады, гробницы и т. д. Почему? Вероятно, потому, что у них появилась стоимость.

Пытка спальным автобусом

Мы вернулись в Турфан как раз к отправлению нашего рейса. В салоне вместо привычных кресел установлены в три ряда двухэтажные кровати с хромированными перилами, застеленные простынями, с ватными одеялами и подушками. При входе нужно разуться и положить обувь в полиэтиленовый пакет. Только после этого можно пройти в «больничную палату» – именно так все это и выглядит.

Кровати слишком короткие и узкие – рассчитаны на китайцев. Спать мешает духота – никаких кондиционеров или открытых окон. И главное – запах. Сложный специфический аромат от трех десятков пар нестираных мужских носков. Несомненный плюс у такого средства передвижения только один – можно не тратить драгоценное дневное время на дорогу по пустыне.

Как раз по этим самым местам проходил путь Марко Поло: «А пустыня та, скажу вам, великая, – писал он позднее в своей „Книге о многообразие мира“, – в целый год, говорят, не пройти ее вдоль… Всюду горы, пески да долины; и нигде никакой еды. Как пройдешь сутки, так найдешь довольно пресной воды… В трех-четырех местах вода дурная, а в других хорошая, всего двадцать восемь источников. Ни птиц, ни зверей тут нет, потому что нечего им там есть». Конечно, он не мог обойтись без описания чудес: «…И днем люди слышат голоса духов, и чудится часто, точно слышишь, как играют на многих инструментах, словно на барабане».

А вот впечатления исследователя и путешественника Петра Козлова (1894 год): «Могильная тишина и безотрадная картина по сторонам; на глади солончаков валялись скелеты павших животных: верблюдов, лошадей и ослов. Других указателей дороги тут нет, да их и не нужно, так много костей устилает трудный путь»; «Там и сям проносятся вихри; на сухих местах они имели вид высоких столбов. Вихри сменяются миражами, „злыми духами“, строящими фантастические здания из ряда каменистых обрывов».

Нам с духами не повезло. Пейзаж за окном – пока окончательно не стемнело – был по большей части пыльным, унылым и серым. Одно слово – пустыня. Мы ехали по автомобильной дороге. Ее еще не успели заасфальтировать, и колеса разбрасывали во все стороны куски гравия. Рокотал мотор, дребезжали стекла, скрипели рессоры, в днище колотила дробь мелких камней. Глазу уцепиться было не за что, зато впечатления приходили снизу. На рытвинах и кочках – а их там много – нас резко подбрасывало. Того и гляди пробьешь головой потолок или выбьешь плечом стекло в окне.

Лежать на кровати, зная, что встать нельзя, да и негде, очень утомительно – вскоре чувствуешь себя как в больнице. Таким же слабым и безвольным. Стоило автобусу остановиться на очередной стоянке – с туалетом и мини-рынком или какой-нибудь забегаловкой, – и мы тут же выскакивали на улицу, как из тюрьмы на волю.

На остановках продавали горячую пропаренную кукурузу, холодные вареные яйца, свежеиспеченные лепешки, острый густой суп с пельменями, а для самых экономных – быстро заваривающуюся лапшу в пластиковых пакетах (кипяток в Китае всегда и везде бесплатно).

Так мы и ехали вечер, ночь и утро. Пытка спальным автобусом – непременная часть путешествия по Китаю. С этим нужно смириться.

Оазис в пустыне

Оазис Дуньхуан находится на границе между пустынями Такла-Макан и Гоби. Здесь усталые, измученные зноем, жаждой и борьбой с пылевыми бурями караванщики отдыхали, запасались водой и продуктами, обменивались новостями. Молились перед началом пути Будде и благодарили его за благополучное возвращение. Так здесь появились статуи, храмы и ступы. Марко Поло в конце ХIII века писал: «Народ здешний не торговый, хлебопашеством занимается. Много у них аббатств и много монастырей, и во всех множество разных идолов».

В период Великих географических открытий проложили морской путь в Китай, оказавшийся в четыре раза дешевле сухопутного. Города, стоящие на Шелковом пути, пустели. Храмы и монастыри были заброшены и превращались в руины.

Европейские путешественники вернулись в этот район только во второй половине XIX века. Впечатления их о Дуньхуане разнились. «…Оазис, прекрасный сам по себе, показался нам вдвое очаровательнее после ужасного бесплодия пройденной пустыни», – писал Пржевальский. Зато путешественник Всеволод Роборовский в «Трудах экспедиции императорского географического общества по Центральной Азии» (1900 г.) замечал: «Грязнее и отвратительнее Дуньхуана я нигде ничего не видел. Все улицы и переулки наполнены всякой мерзостью, и только посередине их имеются протоптанные места, где нога может не завязнуть в вонючей липкой грязи… Всюду к стенам домов навален мусор, в котором копаются свиньи и собаки. Здесь же, среди белого дня, безо всякого стеснения останавливаются прохожие для естественных надобностей к великому удовольствию свиней и поросят. Во дворах грязь и вонь еще хуже».

Сейчас в Дуньхуане, конечно, значительно чище, чем век назад. Улицы асфальтированы, дома – бетонные. Прежде чем отправляться на обследование окрестностей, мы зашли позавтракать в одно из расположенных по соседству с автовокзалом заведений. Заказали традиционный лангман, заодно понаблюдав, как он готовится. Тесто на наших глазах раскатывали тонким слоем и резали на длинные широкие полосы прямо тут же. Получившуюся лапшу варили и раскладывали по тарелкам. Сверху – куски обжаренного мяса и овощей. Получается простое и сытное блюдо. А порции такие большие, что еще долго есть не хочется.

Поющие пески

Такла-Макан – одна из крупнейших песчаных пустынь мира с площадью больше 300 000 километров. Гигантские барханы бесконечно движущегося песка. В пяти километрах к югу от Дуньхуана находятся Поющие пески. Когда Марко Поло, будучи в Китае, впервые услышал эти звуки, он решил, что издает их нечистая сила. А как иначе объяснить? Идешь по дюнам и слышишь то рев, то шепот, то будто музыку флейты, то барабанную дробь или гром. Виною тому ветер, заставляющий песок двигаться и создающий трение песчинок друг о друга.

Но, конечно, есть и легенда, объясняющая причину звуков. Много лет назад у подножия бархана лагерем расположилась целая армия солдат. Внезапно налетел страшный смерч и засыпал все войско. Солдаты оказались заживо погребенными. Именно их плач и стоны слышны сквозь завывание ветра.

Веками пески несли с собой смерть и беду. За тысячи лет они скрыли под собой множество поселений. Утонули в зыбучих песках и целые царства вместе с крепостями, храмами и монастырями. Но с развитием туризма барханы из проклятия превратились в «изюминку».

Поющие пески, или по-китайски «Минша шань», тянутся на многие километры. К самому большому «поющему» бархану проложили асфальтированную дорогу, построили гигантские ворота и установили турникеты. Правда, можно отойти в сторону и найти дырку в изгороди из колючей проволоки. А еще через пару сотен метров уже и ограждения никакого нет.

Пагода Белой Лошади

Дуньхуан был не только транзитным пунктом на торговом пути, но и крупным буддийским центром. Здесь были храмы и пагоды, монастыри и молельни. После того, как в этот регион пришел ислам, многие из них развалились от старости или были специально разрушены.

Самая высоко почитаемая из сохранившихся до наших дней буддийских святынь – многоярусная пагода Белой лошади, построенная в 386 году нашей эры. По легенде, именно на этом месте пала бедная кляча, на которой из Индии в Китай ехал знаменитый проповедник буддизма Кумараджива. В этот момент на небе засверкали молнии и ударил гром. Монах тщательно исполнил погребальный обряд. На месте захоронения возвели этот величественный памятник верному четвероногому другу.

Сооружение неоднократно перестраивали. И сейчас можно увидеть результат последней реставрации в стиле эпохи Мин.

Когда мы туда приехали, у пагоды никого не было. Совсем никого. Полная тишина. Только украшающие 12-метровое сооружение колокольчики мелодично позвякивали.

От пагоды мы отправились к пещерам Могао – яркий пример современного бизнес-подхода к когда-то священным местам.

Пещеры Могао

В IV веке группа странствующих буддийских саньясинов поселилась в 25 км от Дуньхуана в пещерах Могао. Когда все естественные углубления в обрывистом берегу реки заселили, стали вырубать новые – благо грунт там мягкий. Так постепенно возникли тысячи пещерных храмов и келий. В них монахи жили, молились и медитировали.

Стены пещер выравнивали, покрывая штукатуркой из смеси глины с соломой и коноплей – тогда одной из основных сельскохозяйственных культур Китая. (Возможно, и курили ее во время работы. Нашли же археологи в древнем захоронении шамана, неподалеку от Турфана, 789 г конопли).

На подготовленных поверхностях художники изображали Будду и его учеников, буддийских святых и аскетов, исторические события и сцены из легенд. Деньги на создание фресок жертвовали богатые семьи Дуньхуана и соседних городов, расположенных на Шелковом пути. Благодарные художники увековечили имена спонсоров на своих картинах. А их портреты изобразили среди небожителей и святых.

Интерес к этому уникальному месту стал пропадать в VIII веке, когда в Китае стал распространяться ислам. Вплоть до начала XX века пещеры были никому не нужны и не интересны. Европейские путешественники и ученые за копейки выкупали у обнищавших монахов рукописи и картины на шелке, кусками вырезали со стен ценные фрески. И увозили все это богатство в Европу. Попытки реставрации дела не спасали. «Жалкое впечатление производят эти реставрации, где сравнение остатков старинной красоты со схематической уродливостью нового времени оставляет в нас тяжелое чувство, и чем новее, тем хуже. При нас уже работали только маляры; и они, и монахи были совершенно лишены чувства красоты», – писал побывавший здесь в 1914 году известный востоковед Сергей Ольденбург.

Перед входом в пещеры нужно сдать все видеокамеры, фотоаппараты и сотовые телефоны. Конечно, можно спрятать где-то подмышкой смартфон. Но что толку? Все равно снять ничего толком не удастся. В пещерах за туристами внимательно следят гид (его оплата входит в стоимость входного билета) и охранники.

Центр пещерного комплекса задает 9-ярусная пагода. Весь храм, почти до потолка, занимает вырезанная из скалы 60-метровая статуя сидящего Будды. У его ног тянется ряд низких столиков, на которых курятся благовония. По бокам, в нишах, установлены божества разрядом пониже и размером поменьше. А все стены громадной пещеры украшены фресками.

Пагода построена всего-то пару сотен лет назад – на тысячу лет позднее пещер. Но это единственное строение в дуньхуанской стене, которое не только вырублено в породе, но и выдается наружу. Поэтому и привлекает внимание туристов больше, чем все пещеры вместе взятые.

Также в списке сильных впечатлений два «самых больших идола», которые еще Пржевальского потрясли своими размерами. Эти гигантские Будды производят аналогичное впечатление и на современных туристов. Огромные статуи вырезали из скалы, обмазали штукатуркой и ярко раскрасили. В условиях ограниченного и замкнутого пространства пещер они кажутся даже больше, чем есть на самом деле.

В период правления династии Тан в пещерном монастыре было более тысячи пещер. До наших дней сохранилось около семисот из них. Туристам показывают только десять, которые находятся в непосредственной близости от центрального храма.