След на мокром асфальте

– Твоя, что ль? – Он мотнул головой на голубятню.

– Моя, дядя Федор, моя.

Шофер, поискав глазами руководство, которое шлялось где-то под дождем, причем в стороне от прочих смертных и совершенно не там, где следовало бы, вдруг спросил:

– А что, ты спешишь куда? Подброшу тебя, чего по дождю бродить.

– Да мне тут, неподалеку, на Советскую.

– Так и мне в те края. Поехали.

– А остальные? – для очистки совести спросил мальчишка.

– Не растают, – заверил водитель, – я их там, у отделения, обожду. Пусть трудятся.

Автобус скрылся. Сергей лишь присвистнул:

– Ну Санька! Взял и уехал, автобус угнал. Что ж мы с ними-то не отправились?

– Подождем еще, Сергей Палыч, – тихонько попросил Колька, не отрывая глаз от Тихоновской дачи.

Акимов вздохнул и заметил:

– Хорошо, скоро уж. А вот уже сирена, слышь?

Гудела по новой дороге скорая, появилась и она, блестя мокрыми боками, причалила к даче Тихоновых, из нее вышли люди в халатах, с носилками, вошли в калитку.

– Подождем, – уловив Колькин умоляющий взгляд, заверил Сергей.

* * *

Симак, дойдя до указанной ему дачи, в которую перенесли пострадавшего, уткнулся в закрытую калитку. Подергал, потом, глянув вверх, заметил двоих, курящих под дождем на балконе на втором этаже дома. Один спросил:

– Вы к нам?

– А к кому ж, – подтвердил Борис Ефимович, – если вы тут за хозяев. Как к вам войти?

Человек сказал:

– Момент, – и уже через минуту, открыв дверь, пригласил внутрь, протянув руку:

– Тихонов. Зачем-то жена закрыла, уж простите.

– Ну бывает, – заверил Симак, – ну пойдемте, пойдемте.

Прошли в дом, аккуратно вытерев ноги, очутились в гостиной. Симак увидел на диване человека с перевязанной головой, закрытыми глазами, заботливо укрытого пледом, и капитана Сорокина, который сидел рядом на табурете, точно охраняя.

Какая-то черненькая дамочка за столом курила, куталась в платок и постреливала настороженными зелеными, как у кошки, глазами. Симак поздоровался:

– А вот и я. Мое почтение, Николай Николаевич.

– Здравия желаю, Борис Ефимович.

– Говорил же, что и без меня бы управились, – сказал медик, по-свойски подсаживаясь на диван. – И первым делом поинтересуюсь: кто ж такую красивую перевязку сделал?

Сверху по крутой лестнице спускался второй гражданин, который ранее курил на балконе. В отличие от своего товарища – в форме, со шпалами и медицинскими змеями на погонах:

– Я, товарищ следователь.

– Врач, – поправил Симак.

– И я, – признался тот, протягивая руку. – Золотницкий Владимир Алексеевич.

– Коллеге – мое почтение. Вот повезло товарищу пострадавшему, что вы оказались рядом, – заметил Борис Ефимович и скомандовал:

– А теперь всех попрошу выйти, исключая Николая Николаевича. Там на месте суетятся разные, ищут свидетелей. Вы, товарищи, с балкончика видели, что произошло?

Золотницкий подтвердил:

– Видели. Как раз с балкона.

– Очень полезная вещь – балкон, – признал Симак, – а теперь, если вы не против…

– Я против, – грудным голосом, обиженно промычала барышня за столом.

– Такое бывает иной раз. Но если бы все были со всеми согласны, не было бы никакой эволюции, – вежливо отозвался Симак.

И, как-то безошибочно определив, к кому обратиться за исправлением ситуации, попросил:

– Товарищ Золотницкий, окажите содействие. – И сам, сочтя инцидент исчерпанным, принялся осматривать лежащего.

Военврач, подойдя к барышне, деликатно похлопал по руке:

– Мария Антоновна, придется пройти.

– Мы еще увидимся, – с сомнительным радушием пообещал Сорокин.

Мурочка, раздув ноздри, прожгла его взглядом, но не нашлась, что сказать. Симак учтиво проводил всех аж до двери, вытолкал, запер на ключ. Потом, вернувшись к дивану, задал прямой вопрос:

– Товарищ капитан, что все это значит?

* * *

Между тем там, под дождем, работа не то что не кипела, но даже не ладилась. Главный опергруппы, попав в непривычную ситуацию и потеряв из виду автобус, проявлял себя полным нулем, годным лишь на то, чтобы раздавать начальственные пинки. Поскольку командовать особо было некем, он нервничал и допекал девушку-эксперта, требуя «соображений». И та, сама не шибко опытная, уже почти что плакала:

– Что же вы от меня хотите? Дождь проливной, народу понабежало, как в метро! Что я должна вам сообщить?

– Ну вам виднее, что. Оперируйте тем, что есть. – И с озабоченным видом все осматривался, ища, кого бы еще пожурить, ибо начальственный зуд требовал выхода.