След на мокром асфальте

– Муженек звонил?

– Он. Взвинченный, как с похмелья. Сначала на повышенных тонах, мол, на каком основании мою жену вызывают по возмутительному поводу?

– Ага, – подхватил сержант, – наябедничала благоверная.

– Все верно. Пришлось растолковать, что ни для него, ни для его личной супруги исключений в законе не предусмотрено. Он громкость убавил. Договорились, что сейчас он отпросится с работы и придут оба. А вот, надо думать, Серега.

В кабинет проник Акимов, снял фуражку, промокнул лоб.

– Цел и на двух ногах, – констатировал капитан, – это хорошо.

– Что, жарковато пришлось? – спросил сержант.

– Да, характер у дамочки! Видно, что белая кость. Так и ждал, что вот-вот вырвет перчаточки и начнет по физиономии хлестать, – поведал Акимов, улыбаясь, – хотя против двух моих домашних лесопилок совершенно не тянет.

– И что, так прямо в дом пустила? – ревниво уточнил Остапчук.

– Не вдруг, – успокоил Саныча Сергей, – не хотела пускать на территорию и в точности, как ты говорил, вопила из-за забора. Но тут как раз глава семейства прибыл.

– На чем? – быстро спросил Сорокин.

– На служебной карете. Только мы с ним мило разговорились – глядь, летит белорыбица его. Я ничего, отошел в сторонку, жду, молчу.

– А ты стратег, – одобрил Саныч.

– Есть опыт. В общем, когда ее некому стало перекрикивать, она и заглохла. Я дело изложил, повестку вручил и откланялся. Тихонов пообещал, что сейчас будут.

– Вот и отлично, молодец, – заметил Николай Николаевич. – Так, товарищи, как появятся – сразу ко мне. Говорить я буду. Все доступно? Выполняйте.

Глава 3

Долго ждать Тихоновых не пришлось, явились, причем пешком. Капитан, глянув в окно, увидел, как по дороге к отделению со стороны Летчика-испытателя шествуют эти двое. Сам полковник в гражданском шел, глаза вниз, рядом, едва поспевая, семенила, нервничая, супруга – одетая, как на парад, на высоченных каблуках, в вычурной шляпке, легком плаще. Яркая, как бабочка, и как ошалевшее насекомое залетала вперед, маяча перед мужем, преграждая путь, что-то втолковывала, на чем-то настаивала, то и дело тыча Тихонова в грудь пальчиком. Возможно, они бы и раньше пришли, но супругу приходилось покорно останавливаться, выслушивать, кивать – и лишь после этого продолжать путь.

Сорокин порылся в памяти: товарищ полковник моложе его, а смотрится стариком. Понятно, что военные годы никого не красят, да и пришлось немало пережить, и все-таки… «Заездила ведьма, – с сочувствием подумал он, с вежливой улыбкой поднимаясь навстречу посетителям, – вот угораздило же тебя. Правильно говорят – любовь зла».

– Прошу вас, товарищи, присаживайтесь.

Тихонова по-хозяйски села на стул, который стоял напротив, у стола Сорокина, а муж спокойно уселся на табурет у стены. По всему было видно, что он собирался передоверить супруге вести разговор, только Сорокин не позволил.

– Товарищ полковник, к столу, пожалуйста. Иначе писать будет неудобно.

Супруга, подняв брови, красивые, сами по себе изогнутые – видно было, что их не касались всякие дамские пинцеты, – высокомерно спросила:

– Что именно Евгений Петрович должен написать?

– Заявление об угоне вашего автомобиля, – вежливо пояснил Сорокин.

– В этом нет никакой необходимости. Мы уже обратились…

Капитан прервал, разъяснив:

– Есть общеустановленный порядок, и согласно этому заявление о происшествии подается в отделение милиции, на территории которого оно имело место. У нас этого заявления нет, следовательно…

– Заявление подано, только не к вам!

«Ишь ты», – подумал Сорокин, поднял руку:

– Прошу прощения. Кому принадлежит автомобиль? Кто значится хозяином по документации?

Тихонов наконец отверз уста:

– Я.

– В таком случае попрошу вас, товарищ полковник, все-таки пересесть ближе к столу и принимать активное участие в разговоре.

– Готов, – отозвался летчик-испытатель, совершенно не по-боевому, вяло и безынициативно. Послушно встал и пересел.

– Изложите, пожалуйста, последовательность событий. Когда, как обнаружилась пропажа, при каких обстоятельствах, в общем, как дело было.

Заметив, что эта чернявая затычка, раздувая ноздри, собирается снова влезть со своими замечаниями, Сорокин предупредил:

– Напоминаю порядок поведения на официальных мероприятиях: соблюдать порядок и отвечать лишь тогда, когда вопрос адресован вам. Благодарю… Прошу вас, товарищ Тихонов.

Собираясь с мыслями, отчего на высоком лбу собрались складки, Тихонов помолчал, потом начал:

– Три дня назад… три дня, Мурочка?

Сорокин тотчас предписал:

– Говорите лишь о том, что помните сами.

«И как это он решения о взлете принимает? Или жена у него всегда на правом плече сидит?»

Полковник улыбнулся, виновато, без обиды и гонора:

– Я в самом деле не помню. Голова не тем занята.

– Три, три дня, вечно ты… – подтвердила Мурочка с такой утомленной брезгливостью, что у капитана руки зачесались. Выдать бы ей по тощей корме.

– Спасибо. Мы приехали на рынок за провиантом.

– В будний день, с утра? – уточнил Сорокин.

– Да, мне был предоставлен внеочередной отпуск в связи с… это не важно.

– Хорошо.

– Приехали на рынок, оставили автомобиль за пределами, у ворот. Я вернулся первым – увидел, что машины нет, решил, что жена уже уехала. Отправился на электричке, а вечером, когда супруга вернулась, выяснилось, что и она без машины. Собственно, вот и все.