Хроники линейной бригады

По душе иголкой
Словно водит кто-то.
Под рубцами снова
Раны разбередил,
Разве мало крови
В листьев красной меди!?
Спутали туманы
Ноги рваной сетью,
Время окаянное
В золоте отметин.
А ему за это
Серебром плачу я,
Горькой сигаретой
Хворь свою врачуя.

Ляля трогает мое плечо:
– Вы почему меня к себе в бригаду не взяли? Все с Жекой ездите… Я бы не отказалась вместе поработать!

От печали сладкой

Муторно балбесу,

Плох для лихорадки

Гардероб у леса.

Ветер в жёлтых рощах

Бродит тихой сапой,

Дни мои полощет

Осень мокрой лапой…

Ляля чмокнула Женьку в щеку:

– Эта песня – ключик к душе, открывающий воспоминания о былом, в котором было светло. Без слёз слушать нельзя… Спасибо! Пиши, Женечка, песни еще! Ты – супер!

На скамеечку присел наш сторож Сидорук, зануда и критикан. Сев рядом с Женькой, бросил на него косой взгляд:

– Привет лабух! Под караоке прёсся? На караоке слушатели к тебе повернулись бы только, чтоб обматерить за репертуарный непотреб. Если не секрет, где продаёшь музыкальный талант? Чем сёдня дышит родной кабак?

– Я не лабух, охрана, хотя отношение к звукоизвлечению имею. Репертуар ресторанный примерно одинаковый у всех. Шансон, русские народные, англоязычная тема. Сами сочиняем, если конечно вдохновение посещает. На жалование медика не разгуляешься, потому пою на всяких вечеринках со своей командой в свободное от работы время… Микрофон с собой ношу, ибо «лопата» не такая лёгкая и народ на встречах тоже хочет попеть.

– Слышал, лабухи, перепевающие чужие песни, совсем неуважаемые. Нормальный мужик не будет серьезно относится к музфону ресторанному! Не тот накал ума. Дошла музыка до ручки… Можно и отгрести при случае, если клиент деньги заплатил и музыкант пьян в дупель……моя профессия охранника более уважаемая!

– Лично для себя ничего плохого не вижу, когда пою в ресторане. Денег ни у кого не вымогаю. Если хотят, сами дают. Так ещё и уговорить надо, чтобы я спел. Пою чаще для того, чтобы в форме себя поддерживать. Если демонстрируют высокомерное отношение, то разворачиваюсь и ухожу!

– Обвинения можно предъявить любой профессии от бухгалтера до офицера! Потому как везде есть начальство и клиенты. Не любой в ресторане лабухом работать сможет! Чтобы им работать, надо ноты знать и песни учить! – осаживает сторожа Ляля. – Однажды Шаляпина пригласили на банкет, но с условием, что он там петь будет! Тот попросил, чтобы его посадили за стол с артистами, отказавшись сесть с гостями! Это к вопросу об уважении. Большинство лабухов – настоящие музыканты. Одному – не хватило везения… иной – сам не захотел.

– Лялька! Да я ничего против не имею… я с уважением! Сам, дядя не царских кровей, побыл в их шкуре. Хоть аглицким не владею, а попел всякую шнягу…

Боярин не сдержался:

– С уважением… да не звезди уже, Сидор! Никого ты не уважаешь, воспитали не там… Лишний раз убеждаюсь, что ты человек недалёкий. Ладно, живи с этим. С этим многие живут довольно успешно! Объяснять тебе разницу между горлопаном и хорошим вокалистом, поющим за деньги в приличных или не очень местах, нет никакого смысла! Сколько раз тебе повторять, не твоё дело рассуждать о музыке!

11.25.

Хрипит громкоговоритель:

– Вторая… на линию!

В туалетной комнате смываю с лица пот. Накинув рубашку, выхожу во двор к своей машине. Бригада – в полном составе. Фельдшер сердито объясняет водителю:

– Почему нам не удалось шестую бригаду срубить? Девчата еще не научились подачи закручивать. Им бы лишь мячи по аутам пулять! Конечно, иногда хочется по-сермяжному высказаться, но привык в женском обществе играть культурно!

Боярин шутит:

– Сенсации явно не получилось. Довытанцовывался у сетки, качнув удачу в сторону соперника. Теперь кроме анализов от тебя нечего ждать.

– Он уверенно шел к успеху, однако не получилось, не фартануло. Ладно, дружище! Мы запомним тебя таким, – вступаю в разговор, – вот ты, Боярин, остришь тут, а я разочарование Евгения понимаю…

– Ага! У него горе, прям, как растрата государственной казны в особо больших размерах! Непохоже! Садитесь господа, карета подана.

Причина вызова – мужчина без сознания. Скорая пробирается к панельной хрущевке. Перед дверью квартиры нас встречает озабоченная старушка с крашеными в фиолетовый цвет кудряшками на голове.

– А вы почему врача из поликлиники не вызвали? – любопытствует Женя.

– Неудобно, милок, врачей-то беспокоить…

– А мы вам – кто тогда! Ангелы с постными ликами?

– Дак вы же Скорая… вас много, сынок! А в поликлинике – глазник да ушник…

Жека недоумевает:

– Почему все считают, что, вот, поликлиники – работают, жизни спасают, а мы – так… покататься вышли?

Холостяцкая квартирка, по полу разбросаны газеты. На столе, застеленном клеенкой, стоит пустая бутылка из-под водки, рядом грязные стаканы и тарелки, мятая консервная банка с окурками. Бабушка бойко повествует о подробностях жизни соседа Ивана:

– Человек он неплохой, но любитель выпить, недавно вышел на пенсию. В последнее время закроется в комнате и квасит… или к подруге-алкашке идёт, чтобы поесть и снова ужраться. Подруга ему вроде помогала, подкармливала, поила… Все у них так, из мусора и газет. Один раз сердечный приступ перенес, думали концы отдаст. Сегодня испекла с утра пирожки с капустой и решила угостить Ваньку. Дверь была незаперта. Вхожу, а сосед лежит навзничь посередке! Перетащили с мужем на диван и я побежала звонить в Скорую. Эх! Всех нас когда-нибудь повезут. За бока уже маразма берет!

Жека замечает:

– Наверно, жить проще, если ты никому не нужен! Живой пока… дышит! От него пахнет яблоками. Подсказываю! Пользуйтесь игральными картами, да и вообще мох растет на деревьях с северной стороны.

– Мох растет с сырой стороны. Не факт, что там всегда север. Лучше, Евгений, пользоваться контурными картами, ибо они часто бывают точнее.

Фельдшер протягивает мне амбулаторную карту с буквой «Д» на обложке: