Четвёртая стража

И осколки стекла хрустели
Под ногами у проходящих…
А над ними, слышимый еле,
Бился звук – нездешный, томящий,

Что рассказывал всем печально
О неясном, прошедшем мимо;
О случайном и неслучайном,
О ненайденном, но любимом;

О засыпанных пеплом звёздах…
Обо всём утраченном – или
Обо всём, что ещё не поздно,
Поверял им звук ностальгии?..

Размывая маски и роли,
Сизый дым над столом колебля —
Где картошка в искринках соли
И зелёного лука стебли…

«День угас, отсверкав по фасадам…»

День угас, отсверкав по фасадам,
В переулках глухих.
Истекают сиреневым ядом
Язвы окон твоих.

Мозг усталый жалит взбешённо
Злого нерва игла:
Там, над чёрным рифом балкона,
За гранитом стекла,

Как жестокой правды приметы,
Обо всём позабыв,
В танце кружатся силуэты
Под неслышный мотив.

А снаружи по глыбам зданий
Бьёт пурга, и в склепы дворов
Проникают напевы литаний
От созвездных хоров.

Млечный Путь незримым кадилом
Прочертив, дрожа и стеня,
Звёзды молятся вышним силам,
Звёзды молятся за меня!

Но тебе, и тому, с кем просто —
Вам уже не до них…
И стянула портьер короста
Язвы окон твоих.

Офелия

I
Реквием не пропели. Выловленного на мели
тела кончина темна. Церкви святой угодно
соблюсти обряд в чистоте: «Довольно ей и земли
в ограде кладбищенской!» «Когда б не из благородных…» —
реплика из народа. В траур одета знать.
Недожених и брат друг друга душат в могиле.
Песен больше не петь. Цветов на лугу не рвать.
Венков не плести. «Офелия?.. Намедни похоронили».
Пираты делят добычу. Заносчивый Фортинбрас,
ещё не зная свой жребий, грабит польские сёла.
В тронном зале смятенье – в зале кровь пролилась.
Запачкала ножки лавок, засохла в трещинах пола.
Смена династий. Слухи. Теперь дозор на стене
каждую полночь от страха начинает зубами клацать
в ожидании привидений: «О Господи!.. Только б не…»
«Офелия?.. Ах, Офелия! Да уж в гробу – лет двадцать».
Постаревший сильно Горацио, жизнь проводящий меж
Эльсинором и Виттенбергом, защищает, слюною брызжа,
честь друга и господина от сонма глупцов, невеж,
любителей грязных сплетен. В кабаках придорожных слыша
также речи о той, что когда-то ушла узнать:
белей ли одежд невестиных залетейские асфодели?
«Офелия?.. О какой, земляк, ты мне всё бормочешь Офелии?»
– Да о той, что когда утопла, поп не стал отпевать.
«А!.. При Гамлете Сумасшедшем!.. Когда ещё образин
мы здесь не знали норвежских, и Правда была на свете!»
– Глянь! Вон, в углу!.. По платью – вроде бы дворянин…
Потише, земляк, потише! Вдруг он тоже из этих?!..
«Да шут с ним; он уже пьян… Так что – её, говоришь,
всё же – в церковной ограде?..» – Ну да! Обмыли, одели…
Не то что нашего брата… Дворян бесчестить? Шалишь!
«Но реквием не пропели?..» – Нет. Реквием не пропели.

II
Парсекам теряя счёт,
Рассекая кольца орбит,
О случившемся дать отчёт
Ангел-хранитель мчит.

На Земле попавший впросак,
Все запасы слёз изрыдав,
Сквозь холодный, бескрайний мрак,
Где, от луча отстав,

Одинокий шальной фотон