Сквозь призму времени

Любимая никогда не принимает подарков, кроме тех мелочей, которые остаются навсегда в моей холостяцкой квартире, не остаётся со мной на ночь, не позволяет провожать себя.

Она исчезает в одно и то же время, как Золушка из сказки, тщательно проверяя, нет ли на одежде или на теле следов и запахов, моих или моего жилья.

Есть мы, здесь и сейчас, и есть там, где она, но нет меня. Это два разных мира.

О том, другом, я знаю лишь то, чего моя фея готова сообщить скороговоркой без оценочного оттенка, без эмоциональной окраски, без права высказать своё мнение.

Моя королева любит своего мужа, любит сына и дочку.

Меня она тоже любит, но совсем не так.

Встречи со мной для любимой – глоток свежего воздуха, маленький праздник, какой она иногда  может себе позволить, исключительный деликатес, которым она наслаждается, смакуя, предпочитая сладость послевкусия редких встреч обыденным супружеским обязанностям.

Понять любимую не сложно. Я смиренно принимаю этот компромисс, как вынужденную добродетель, как благочестивое послушание, хотя в самом факте этой любви присутствует грех.

Грех, который я воспринимаю как целомудрие, как бы это не выглядело на самом деле.

Я предельно счастлив, когда моя милая со мной и страдаю в ожидании редких встреч.

Что поделать: на измену я не способен.

Дурак ты, Кретов!

Пытаясь разглядеть предмет или явление,  подробно изучить его, оценить гармонию и суть, очень важно, чтобы не ошибиться, выбрать правильный ракурс.

Можно возразить, что ход событий и форма материальных тел не зависят от того, с какой стороны и как ты их рассматриваешь, несмотря на то, что пространственные изменения очертаний в  перспективе  имеют место.

С этим утверждением невозможно спорить, но, всё равно реальность изменчива. Её пластика зависит от образа мыслей, от личного отношения, настроения, склада ума, мировосприятия, душевного и психического состояния, то есть от персоны участника или зрителя.

Например, ночь. Для одного это время суток, когда нужно спать, для другого повод выть от боли и одиночества. Третий воспринимает её, как начало тяжёлой рабочей смены, для четвёртого это время творческого экстаза или страстной любви.

Кому начало жизни, билет в будущее, для кого страдания, боль и забвение.

Почему же она для всех такая разная?

Наверно оттого, что и мы не одинаковы.

Так во всём – видим одно и то же, но каждый своё, а распоряжаемся информацией и осмысливаем её индивидуально.

Анатолий Степанович Кретов всегда знал, почему и чего хочет получить от жизни. Ещё в школе он записал в дневнике двадцать перспективных пунктов жизненного плана, где чётко обозначил достижения и сроки их реализации.

Мальчик взрослел, менял и совершенствовал исходные честолюбивые замыслы, но в целом педантично придерживался главного направления.

Основными целями в списке были блестящее образование, удачная карьера, высокий социальный и финансовый  статус, творческий потенциал.

В планах Анатолия Степановича, как ему казалось, не было белых пятен. Он предусмотрел всё.

Вот только…

Сегодня, как и вчера, как неделю и месяц назад, ему не спалось.

Рабочий день начальника отдела престижного архитектурного бюро начинался в десять часов, но уже в четыре он проснулся от яростного сердцебиения и странных ощущений, точнее предчувствий.

Ему было не по себе. Тоскливо до того, что хотелось скулить.

Включил ночник, присел на край двуспальной кровати, нырнул в уютные тапочки, огляделся.

– Для чего мне понадобился сексодром, если живу один, как сыч? Поспать ещё или закурить?

В элитной квартире, несмотря на её современнейшее технологическое оснащение, было  холодно и сыро. По стеклу пластикового окна зигзагами стекали дождевые ручейки.

Рука сама собой потянулась к пачке сигарет. Сколько раз уже пытался бросить эту  привычку, но тщетно. То ли силы не хватает, то ли воли.

Шаркающими шагами, позёвывая и матерясь на погоду, мужчина проследовал на кухню.

В раковине лежала грязная посуда, оставшаяся после ужина: лень было поместить её в моечную машину. Тоска.

– Почему так-то? Всё ведь правильно делал: грыз гранит науки, лез вверх, пахал как тяжеловоз, копил, наживал.

Анатолий злобно пнул ножку стола. Наверно неудачно. Разбил в кровь большой палец.

Как назло в глаза попала порция едкого дыма, а под руку любимая чашка, которую ему подарил на сорокалетие шеф.

Залил палец йодом, заклеил бактерицидным пластырем, ткнул кнопку кофемашины, расслабленно уселся в уютное кресло и задумался.

Сорок лет пролетели как один день.

Детство запомнилось душистыми летними запахами, днями рождения, походами, поездками на море. Были бесконечные викторины, соревнования, конкурсы, кружки, библиотеки, репетиторы, экзамены…

Да, ещё Маринка.

Был в его юности романтический эпизод. Бегала за ним эта симпатичная пигалица, в глаза заглядывала, в любви признавалась. На выпускном танцевали, целовались.

Ничего такая девчонка: фигуристая, ароматная, приятная на ощупь и вкус. Дурак, нужно было пользоваться тогда моментом. Она была такая податливая, такая восхитительно нежная, такая горячая и мягкая.

Нет, не до того было. В институт нужно готовиться, поступать. Он же перспективный был, медалист, а она кто? Хорошистка. Родители – простые работяги.

Маринка письма писала, приехала проведать один раз. У Толика тогда Светка была:  сентиментальная, безрассудная, болтливая, но безотказная  однокурсница. Она первая дала ему шанс стать мужчиной.

Анатолий воспринимал Светку как лекарство от переутомления: как успокоительное, снотворное и транквилизатор.

Ничего серьёзного. Только общение и секс.

Намекала, конечно, несла какую-то чушь про беременность.

Нет, Толик не идиот, чтобы верить в сказки. И потом, у него была цель.

В то время парню предложили участвовать в перспективном студенческом проекте, выделили грант. Отказываться от подарка судьбы было глупо.