Искушение

Лиза была моей первой женщиной, можно сказать учительницей.

Пристрастий своих к мужским ласкам и их разнообразию девочка не скрывала. Любила меня, как могла, но на левую сторону заглядывала систематически.

Поначалу я бесился, потом смирился, поскольку зависимость от её ласк была сильнее ревности.

Я считал, что моя девочка, это моя ответственность. Любил её безумно.

Когда мы молоды, а кровь, чрезмерно обогащённая гормонами, кипит, вожделение, похоть и  страсть не сложно принять за настоящее чувство. Нам кажется, что это навсегда, что необходимо бороться за счастье, приспосабливаться, терпеть.

Наивные.

В реальной жизни не бывает ничего достаточно постоянного, чтобы раз и навсегда. Первая любовь, как правило, недолговечна. Спустя время от неё не остаётся следов, кроме ностальгии и романтических воспоминаний, сконцентрированных до состояния сладкого сиропа.

Вокруг и внутри нас мир постоянно меняется. Под влиянием среды и обстоятельств мы трансформируемся, приобретаем опыт, развиваемся физически и духовно.

Регулярная переоценка ценностей – не порок, норма. Так происходит у всех, кроме некоторых особей, которые никогда не меняются, так и остаются навеки детьми или  недоумками.

Сколько их бегает по земле – не сосчитать. Моя жена оказалась представителем этой  редкостной породы: всю свою жизнь она потратила на поиски идеального любовника и жизни как в сказке.

Детишки наши рождались можно сказать случайно, по причине того, что Лиза нечаянно пропускала срок, когда можно было избавиться от беременности. Обычно она молчком ложилась в клинику, где расставалась с зачатым нечаянно плодом без особенных терзаний.

Это я узнал позднее, когда сомнений и фактов накопилось в избытке. Отпросится, бывало, Лизка в гости к приятельнице с ночёвкой, потом приходит и болеет несколько дней. Увязать в единое целое эти события мне не приходило в голову: мало ли что бывает… все мы болеем.

Двоих детишек, однако, супруга родила. Сначала дочку, когда только жить вместе начинали, тогда она и скрывать особенно ничего не умела. Позже наловчилась хитрить и манипулировать. Но, то отдельная история.

Потом, уже после двух разводов и череды расставаний, родила сына. Вроде как сама захотела. Клялась, что родив, изменится и навеки станет примерной женой, рачительной хозяйкой и добросовестной матерью.

Где там… Только сын на ноги встал – в садик устроили, в пользу чего были предъявлены  тысячи доводов.

И понеслось…

Только её и видели.

Скрывала Лизка свои похождения мастерски. Или я был на коварство и женскую хитрость настолько близорук, что не замечал вероломства и плутовства.

Лизке удавалось поддерживать романтические связи на стороне месяцами.

Каждый новый роман открывался внезапно и нечаянно, когда в пылу увлечённого разврата парочка теряла осторожность.

Лизка очевидные , неоспоримые факты измены с остервенением и обидой в голосе отрицала, клялась в верности, выдумывала фантастические байки, приводила абсурдные доводы и ластилась без меры.

Мирились мы обычно на брачном ложе.

Поначалу, пока обида имела чётко очерченные контуры, мы сливались без особенного желания и страсти. Позже, когда кровь наполнялась гормонами, а голова окончательно отключалась – с аппетитом и остервенелым желанием.

Что делать, если не могу я копить, тем более складировать обиды и разочарования, зато имею в избытке потребность любить, да не кого-нибудь – именно её, Лизку, будь она трижды неладна.

Околдовывала она меня, что ли?

Семейная жизнь альтернатив в моём понимании не имела. Потребность любить и заботиться были дарованы природой и требовали реализации.

За годы супружества я привык получать чувственный паёк не по карточкам, а по стабильно  гарантированной, реально заслуженной разнарядке. Задушевные разговоры, ласковые прикосновения, привычные романтические ритуалы и прочие повседневные мелочи – вот неиссякаемый источник энергии, дающий силы тянуть семейную лямку.

И вдруг гром среди ясного неба…

Ушла, зараза.

Хлопнула дверью, сопроводив это действие серией неприличных жестов, обидных комментариев и недвусмысленных оскорблений мужского достоинства и была такова.

Ни вещей не взяла, ни документов.

– Прощевайте! И не ищите зря. Захочу –  сама найдусь. Я за счастьем…

– А дети, дети-то как? Им ведь мамка нужна, особенно сыну?

– Да никак… Не маленькие, без меня справитесь, не умрёте без сиськи. Выросли уже, дальше  сами… ножками, ножками. Хватит за ручку водить да зады подтирать. Сыну уже восьмой год, дочь –  невеста на выданье. Я в семнадцать замуж выскочила и ничего. Как видишь –  жизни радуюсь. Живу – любя, паря и порхая. Справятся. И ты справишься. А соскучусь –  найдусь. Мне свобода дорога. Жить хочу, гулять, радоваться. И никому ничего не должна. О такой я всегда мечтала. Говорила же тебе – хочу жить как люди, а ты –  как да как. А вот так –  с радостью, танцуя.

– Про радость и мечту я понял, а дальше, что детям сказать?

– Дело хозяйское  –  что хочешь, то и говори. Скажи, что бессердечная сука, что редкостная дрянь, что кукушка. Мне без разницы. Я девушка свободная. Ты даже представить не можешь этого сумасшедшего состояния, когда полная, просто абсолютная свобода: работать не нужно, готовить, стирать, воспитывать, долг супружеский исполнять, чёрт бы его побрал. Достали вы меня  окончательно и бесповоротно. Дальше – фейерверк страстей, миллион любовников, нескончаемый праздник жизни. Это ты на него не попал, а я.. я ещё успеваю… без вас, без вас, без вас!!!

– Ты, Лизка, видно совсем одурела от сказочных иллюзий. Так понимаю, что мозг у тебя в раскоряку. Кому ты нужна в стране дураков со своим вечным праздником? Молодость лишь приз, причём переходящий: весьма временное и очень не надёжное обстоятельство. Её не за победы в любовных битвах за идеального самца дают, а авансом, чтобы скрыть от нас, что взрослая жизнь – не варенье с печеньем и не молочные реки с кисельными берегами.

– Ага! Ещё скажи, что бог терпел и нам велел.

– Не скажу. Просто у реальной жизни бесконечное множество пикантных приправ: горьких, солёных, пряных. Пробовать на вкус приходится все, чтобы научиться различать, что такое хорошо и что такое плохо, чтобы суметь самому понять и передать дальше –  детям, внукам, зятьям, невесткам.

– Тебе надо – передавай и пробуй. Я сладкое и горячее люблю. С меня довольно. Объелась. Мне с вами скучно.

– Боже, зачем я с тобой об этом. У тебя же очередная скачка намечается, в стойле новый скакун копытом бьёт… тебе же не до нас. Впрочем, похоже, не до себя тоже. У тебя любовный зуд, возбуждение и фантазии о безразмерной величине свободного кайфа. Только запомни – вожделение проходит, восторг рано или поздно кончается, оргазмы мимолётны, сладострастие требует новизны. После шумного бала приходит разочарование, наступает похмелье, начинается ломка…

– Про себя говори. Меня все хотят. А ты завидуй!

– Я, Лизка, сильный… справлюсь…  вены резать не стану. А тебе, если вовремя не одумаешься, вернуться некуда будет. Я ведь могу измениться, постареть, заболеть, забыть тебя и всё, что нас связывает.

– Вот и забудь. Мне без разницы. Хочу быть счастливой сейчас… а потом… да хрен с ним, с этим призрачным потом. Потом будет суп с котом.

– Тогда так: если ты требуешь поставить в наших отношениях точку, ведь этого хочешь, нужно кое-что прояснить.

– Ставь что угодно: точки, тире, запятые… отвали, мне некогда. Меня любимый ждёт. И новая упоительная жизнь…

– Тогда придётся немного задержаться. Есть один вопрос, который решить необходимо… прямо сейчас, не откладывая на потом. Дети, я так понимаю, тебе не нужны. Они для тебя шоры и вериги. Значит, ты от них отказываешься?

– Вовсе нет. Просто мне плевать. Тьфу, и растёрла…

– Зато мне нет. Ты ведь на меня их бросаешь, мне и отвечать, так?

– Ну… и отвечай. Кто тебе не даёт. Хозяин – барин. Короче, я побежала.