Я тебя… никогда!

В самый неподходящий момент – зуммер на её смартфоне. Телефон Люськин рядом лежал (привычка у неё такая – без трубки даже в туалет не ходит).

Подруга на автомате поднесла трубку к уху, а там… парень её, Федька Кувакин с которым месяца два через день то расстаётся в истерике, то снова замуж собирается.

Твердит, как ненормальная, про сумасшедшую любовь. Кстати, про сумасшествие, может и не врёт: есть что-то такое в ней. Во всяком случае, было впечатление, что подруга не совсем со мной сексом занимается: слишком старательно исполняла танец любви, не обращая на меня внимания. Медитировала, что ли.

Во всяком случае, так и не позволила мне в процессе участвовать: сама, всё сама.

Из-за этого субъекта, кажется, и оказались мы с Люсьен в койке: успокоить девчонку пытался.

А силища у этой Люськи! Свою маленькую тайну натягивала девчонка на восставший кристалл так, словно пыталась разорвать своё бесценное сокровище на части, как простыню на бинты. Даже мне временами лихо становилось от предельных скоростей и свиста в ушах.

Знакомы мы давно, лет пять, если не больше. Часто в одной компании гуляли. Несколько раз целовались: так озорничали, не всерьёз, азарта ради.

Люська ничего девчонка, прикольная. Главное без комплексов. Но принципиальная. Если кто не понравится – подкатывать без толку.

Про некоторых подружек из нашей тусовки слухи нехорошие ходили: мол, ложатся под кого ни попадя, без разбора дают. Про Люську никогда никто слова плохого не сказал. Дальше поцелуев – ни-ни.

Последнее время пропала. Никто её не встреча, но все знали, что появился вроде жених, тот самый Федька, который сейчас звонит.

Студент. Весь такой на понтах, одет как сын олигарха. Во всяком случае, ни у кого из наших таких крутых шмоток отродясь не было.

Так вот, встретил я Люську на остановке по дороге в колледж. Сидит на лавочке, разноцветную косметику по мордашке размазывает пополам с солёными потёками из покрасневших глазок. Нос опухший, вид потерянный.

Хотел было мимо пройти, опаздывал. А она, как на грех, глазки подняла и в рёв.

Тут уж не заметить вроде как неприлично. Мало ли чего в жизни случается. Я и заговорил с ней.

– Привет, Люсьен, могу чем-то помочь?

– Разве что верёвку намыленную подгонишь.

– Бред. Какая верёвка. Слёзы высушить и на обложку журнала. Жизнь только начинается.

– Это не про меня. Федька разлюбил, женишок разлюбезный. Ночью расстались.

– С ночи так и сидишь? Замёрзла, небось. Пойдём ко мне, хоть чаем напою. Или тачку вызвать?

– Лучше к тебе. Я же три дня дома не ночевала. Мамаша увидит в таком виде – убьёт.

– Наоборот, обрадуется, что нашлась. Как пить дать с ума сходит.

– Это я схожу. У неё нервы крепкие. Можно я у тебя посплю, успокоюсь?

– Без проблем. Предки на неделю к бабушке подались, картошку копать. Можешь пока пожить. Предупредила бы всё же родителей.

– Подумаю. И ведь не звонит, паразит! Сказал, что таких тупых баб, как я, замуж не берут. Что я ему сделала? Ни в чём не отказывала. Девственность – пожалуйста. На блюдечке с голубой каёмочкой. Знаешь, как больно было. Жениться обещал, гадёныш. Собирались завтра заявление подавать. Ночь вместе провели, а утром как с цепи сорвался. Не нужна ты мне и всё. А я его люблю. И не верю нисколечко, что не любит. Не понимаю, какая муха его укусила. Не отдам его, никому не отдам!

Отвёз я её домой. Уговаривал, успокаивал, по волосам гладил, в постель уложил.

Отправил сначала под горячий душ греться, постелил свежее бельё. Кофейку сварганил.

Очень хотел помочь.

Женской одежды, естественно, у меня нет. Дал ей рубашку со своего плеча, размера на два больше, чем нужно.

На Люське этот прикид смотрелся предельно сексуально, но ситуация не способствовала романтическим действиям, о чём я сильно сожалел. Мне бы такую деваху, подумал.

Не судьба, однако. Мне всегда по остаточному принципу достаётся.

Пила она кофе, пила и опять в истерику. На пустом месте завелась. Только что улыбалась и вдруг бац – колотится.

Какие тараканы у девчонки в голове?

Сестрёнка у моего друга, когда её бойфренд бросил, уксусную эссенцию выпила, почти стакан. Так она теперь инвалид, а у того придурка – аншлаг: девчонки на него буквально вешаются.

Стоило оно того?

Люська икает, всем телом дрыгается. Прижал я её к себе, отвёл в постель. Накрыл одеялом. Бельё душистое, свежее. Насилу успокоил.

Вздохнула, закрыла глаза и на шею мне бросилась – только ты меня понимаешь!

Прилипла – не оторвёшь.

У меня сердечко заколошматило, дыхание перехватило. Девчонка полуголая, абсолютно никакая, в полной прострации и где – в моих руках. Губы протяни… и целуй, где хочешь.

Не, нельзя. Она же без пяти минут невеста.

Накуролесил жених, сболтнул чего ни попадя. Мало ли что у них на самом деле было. Понятно, что Люська всего не скажет.

Попытался оторваться от её тугого торса, чтобы не поплыть всерьёз.

Я-то что, у меня мозги есть, а у горячего сюрприза в штанах соображения ни на грош: вибрирует и нашёптывает, – забирай сектор приз, он по праву твой.

Признаюсь – не кремень я, но до чужого добра не жаден.

Уложил девчонку, окна зашторил, открыл форточку.

– Спокойного сна, – говорю, – утро вечера мудренее. Одумается твой сопливый дружок. Вот увидишь.

И тихонечко, на цыпочках, пытаюсь уйти, чтобы дать бедняжке подумать, в себе разобраться.

– Не уходи. Ну, пожалуйста. Мне так плохо, просто умереть хочется.

– Ладно-ладно. Я с краешка посижу. Поспи.

– Обними, согрей, – говорит, – что-то меня колотит.

Разделся я (не в одежде же на чистое), под другое одеяло нырнул, а её прижал. У самого трясун: кровь бурлит, мозги плавятся.