Искривление пространства

– Причём здесь ты?

– Если бы не был ты сейчас моим единственным другом, выгнала бы к чёртовой матери. Это была единокровная сестра моим детям. Так-то. Я же говорю, Женька пришёл. Только не ко мне, к ней. Букет принёс размером со шкаф и к ней, а меня увидел – застыл изваянием, глаза спрятал. Люсенька истерику устроила, потом, правда, извинялась. Женьку из палаты выгнали.

– Да, дела. И что теперь, после всего этого ты его будешь любить?

– Дурак ты. Конечно, буду. У меня никого дороже Женьки нет, и не будет.

– Бред. Это мазохизм. Купи плётку и хлещи себя по заднице, пока не забудешь, как его звать.

– Если бы могла… нет, дружок, мне такой вариант не подходит. Лучше подскажи, как Женьку вернуть. Нет мне без него жизни.

– Я думал ты нормальная. Измена, это не разовое мероприятие, не приключение, не случайность, это смысл жизни.

– Не верю. Если Женя сказал, что влюбился, значит это очень серьёзно. Буду ждать. Я ему ни слова в упрёк не сказала. Благословила и сказала, что буду ждать.

– А он?

– Не знаю. Мне на него смотреть больно. Страдает человек. Сильно переживает.

– А ты?

– Что я! Молюсь, хоть и не верю в их богов, ни капли. Чувствую, что не жить Жене без меня, а мне без него. Гордый больно. Казнит себя наверняка, не знает, как вину свою загладить. Он ведь меня первый раз поцеловал, когда нам по тринадцать лет было. А Люська, она же ребёнок совсем. Заморочила мужику голову, теперь наверно не знает как от него избавиться.

– Хочешь сказать простишь его?

– Давно уже простила. Люблю. Ох, как же я его люблю. Слов нет. Всё слёзы выплакала.

В тот раз мы так ни до чего и не договорились. Жалко мне Катьку было. Ненормальна баба, чего ещё можно сказать. Мужик с малолетками развлекается, детишек им сооружает, а она про любовь лепечет.

Чудеса, да и только.

Мне тогда немного погодя уехать пришлось с семьёй, так сложилось.

Три года Катю не видел.

Встретив, узнал с трудом. Она вновь была беременна, только лицо просветлело. За руку подруга вела маленькую девочку с пшеничными волосами и огромным бантом.

Увидев меня, Катя раскрыла объятия, поцеловала меня без стеснения, с видимым удовольствием.

– Не представляешь, как я тебе благодарна. Если бы в то время тебя рядом не оказалось, не знаю, чем моя жизнь могла закончиться.

– Ты о чём? Попросила встретить – встретил. Посидели, в жилетку поплакались. Только и всего. Ты похоже замуж вышла. Поздравляю.

– Нет, дружок. Это Женькино дитя, – Катя улыбаясь погладила животик. – И это его дочурка, Асенька. Помнишь, я тебе рассказывала про Люсеньку, девочку, в которую муж мой влюбился до смерти?

– Как не помнить, помню. Ты из-за неё на стенку готова была полезть.

– Давай присядем. Асенька, золотце, покачайся на качельке. Мы поговорим немножко с дядей. Он хороший, это мой лучший друг.

Девочка без разговоров побежала на детскую площадку.

– Немного погодя после родов из армии вернулся её дружок, Люсенькин. Там была такая трагедия. Мы ведь с ней подружились.

– Не ожидал. Как это возможно – дружить с разлучницей.

– Она действительно была прелестна. Я поняла, почему муж был очарован этим ребёнком. Так вышло, что мирить их пришлось мне. Женечка так страдал, не передать. Помочь ему выровнять отношения с Люсенькой я не могла. Девочка словно ото сна очнулась. По всему было видно, что с тем солдатиком, Ромой, у них прежде была настоящая любовь. Тот и не думал отступаться.

– Кать, скажи честно, ты всё выдумала? Так не бывает.

– Ещё как бывает. Люсенька разрывалась между Женей, Ромой и Асенькой. Она любила всех троих, но не видела выхода. Ты бы видел её, когда она перерезала себе вены. Ужас, просто улица Вязов. Синяя, бледная. Слава богу, выход нашёлся. Я уговорила всех вместе встретиться. Разговор был тяжёлый и долгий.

– Ты выступила свахой?

– Нет, я пыталась ни на кого не давить. Решение далось нелегко. В итоге мы были свидетелями на свадьбе Люсеньки с Ромой. Асеньку я удочерила. А Женя вернулся.

– Как просто. И ты веришь, что до него дошло! Бред, Катька, бред. Он спит и видит эту Люську.

– Возможно. На меня эта история оказала удивительное действие. Я очень люблю Женю, но больше за него не держусь. Насильно мил не будешь. Сейчас я вижу, он по-настоящему меня любит. Этого достаточно. Не хочу загадывать на жизнь вперёд. Сегодня я счастлива, это прекрасно.

Не успели мы договорить, как к нам подошёл жизнерадостный Женька. Его глаза лучились счастьем.

Странная штука жизнь. До сих пор не верю, что можно любить настолько беззаветно.

Ещё более удивительно, что Женька и Роман тоже стали друзьями.

Территория абсурда

– Почему, почему, почему!!! – Регина Егоровна задыхалась, захлёбывалась собственными слезами не в силах понять, что происходит в её жизни, отчего события закручивают её судьбу в жгут, вот-вот готовый треснуть, наподобие мокрого белья, которое выжимает пара дюжих молодцев, в то время как руки спокойно выполняли привычную домашнюю работу.

– Этого… просто… не может быть! Я, ведь, замечательная жена и хозяйка, хорошая мать, идеальная бабушка. – Рыдающие спазмы в голосе разграничивали слова, которые она произносила с надрывом.

– Почему, почему, почему? Что, что я делала не так, что? Никогда не жила для себя, старалась угодить всем. Может, слишком настойчиво, но, однозначно в их интересах. – Слёзы выжигали глаза, растворяли слизистую носа, отчего он распух, а чисто вымытая и тщательно вытертая посуда тем временем была ловко уложена в сушильный шкаф.

– А муж, ему я посвятила молодость, доверила всё самое драгоценное, чем богата девственница и женщина. Я ведь красивая была! Да, красивая! И не спорь, Витя. Бросить меня с горой неразрешимых проблем ,именно сейчас… Как, как ты мог так со мной поступить!  А Лёша, желанный первенец, баловень… и такое… Как с этим всем жить, зачем?

Крупная, высокая, широкобёдрая, немного раздавшаяся с годами в ширину, но фигуристая, с явно выраженной талией женщина уверенно продолжала хлопотать по дому, сама не замечая того. Ей было плохо, очень плохо.

Несмотря на возраст, Регина Егоровна выглядела привлекательно и солидно, как особа, знающая себе цену. Даже сейчас, со следами невыносимых страданий,  расплывшимися от этого  чертами лица и распущенными по-домашнему волосами.

Десятый, может и сотый раз, задаёт она себе в разнообразных вариациях эти нехитрые вопросы, проговаривая одинаковые фразы, начинающие от частого повторения походить на некое магическое заклинание.

Механически, не замечая того что вновь и вновь делает одно и то же: раскладывает столовые приборы и посуду строго в линеечку, согласуя с размером и цветом, соблюдая некий раз и навсегда заведённый порядок.

Главное – система, порядок во всём.

Если хоть одна составляющая жизненного пейзажа, будь то предметы интерьера или семейные коллизии, выделяется некими характеристиками, не укладываясь в очерченный, строго логичный и функциональный трафарет, Регина Егоровна испытывает беспокойство, переходящее в дискомфорт, лишая её жизненных сил.

До той поры, пока не будет восстановлена гармония, подтверждающая позитивный вектор течения событий, она не в силах успокоиться.