У случайностей в плену

Толик говорил раздражённо, эмоционально, долго, почти кричал, высказывая всё, что накопилось.

Света внимательно вглядывалась в его глаза, словно гипнотизировала.

Её лицо было почти спокойно, если не считать пары слезинок, которые высохли, не успев докатиться до алых губ.

– Я поняла, – сказала девушка и собрала чемодан, не выказывая раздражения или недовольства, – не могу неволить тебя. Наверно правильнее будет расстаться, если считаешь, что так будет лучше, любимый. Я чувствовала, знала, что не сможешь жить размеренно и буднично. Ты – человек-праздник. Отдохни.

Толика такое поведение лишь заводило. Ему хотелось уйти со скандалом, чтобы можно было оправдаться перед самим собой, а Светка не дала такой возможности, что было очень и очень обидно.

Юноша раздражённо и зло хлопнул дверью, забрал чемодан и был таков.

Целую неделю Толик не вылезал из бара, каждый день знакомился с новыми разбитными девчонками, приводил их домой и спал с ними, ничегошеньки не чувствуя, словно с резиновыми куклами.

Потом он взял отпуск, на неделю уехал в Турцию, где всё раздражало, бесило и злило, даже весёлые не в меру безотказные девочки, от которых начинало тошнить ещё до того, как удавалось затащить их в постель.

Из привычных средств отвлечься, развлечься  и забыться оставалась лишь Люська, но и с ней вышел облом.

Дома оказалось одиноко и мрачно, настолько, что хотелось завыть.

Юноша попытался заснуть, но ничего не вышло, хотя ненадолго всё же удалось забыться, только привиделось ему, что обнимает Светлану.

Опять она, всё время она. Заколдовала что ли?

Потом Толик пошёл прогуляться, чтобы унять расшалившиеся невзначай нервы и увидел Светлану, идущую под ручку с парнем.

В руках у неё была огромная алая роза, а на лице выражение восторга.

Он проследил за парочкой, которая вошла в тот самый подъезд и скрылась.

В груди что-то хрустнуло, провернулось, сердце зашлось, дыхание спёрло, словно в воздухе до последней молекулы был израсходован кислород.

Толик отошёл подальше, уселся на свободную скамейку и не спускал взгляд с её подъезда.

Минут через сорок парень вышел и пошагал к автобусной остановке.

Юноша вскочил, словно ужаленный, побежал к Светлане. Ему необходимо было объясниться, выяснить, знать, есть ли ещё шанс вернуться.

Света без удивления открыла дверь, – как хорошо, что ты пришёл. Я так соскучилась, – радостно сообщила она, чмокнув Толика в нос.

– А парень, парень, который провожал тебя, тот, с розой?

– Это брат, Вадик. Он теперь тоже будет здесь жить, в смысле в городе.

– А я, можно я тоже буду здесь жить?

– Ты хорошо подумал? Я же простая, заурядная, будничная, не такая, о какой ты мечтаешь. Не заскучаешь опять?

Толик обнял Светлану, прижал к себе и разревелся как девчонка. Он чуть не упустил своё счастье.

Это ведь так здорово, когда ты кому-то дорог, кому-то родному и близкому нужен, когда тебя ждут и ничегошеньки взамен не требуют.

Кто его знает, какая она – настоящая любовь.

– Светка, родная, я вернулся!

В любви бескорыстна только Луна

Алевтина Андреевна Строкова была женщина правильная, хоть и с чудинкой. А вы попробуйте прожить без завихрения в мозгах до тридцати шести лет одной, да ещё сына вырастить-выучить.

То-то!

По молодости Алевтиночка намечтала себе счастье в классическом виде, как представляли его мама и бабушка – большие любительницы рассказывать о страстной любви, от которой для приличной девушки единственное спасение – удачно выйти замуж, нарожать тьму ангелочков-деточек, жить-поживать да добра наживать.

Складывалась её судьба как нельзя здорово: любящие родители, дом – полная чаша, дружки-подружки, какими можно гордиться и вообще.

Умненькая она была, Алевтиночка Андреевна, сдобная, румяная, на все руки мастерица. Всё-то у неё ладилось. Школу окончила с медалькой, в университет поступила, общественными делами не брезговала.

Профессию её будущую, не считаясь с  личными предпочтениями, выбирали всем семейством.

Алечка ослушаться не посмела.

Комсомолка, спортсменка, стройная чернобровая красавица с привлекательной внешностью, заводила на всех мероприятиях, певунья с редким грудным голосом и тонким слухом, любительница потанцевать – Алевтина везде была нарасхват и всё успевала благодаря упорству, но довольно быстро поняла, что не её это стезя.

Можно и нужно жить проще.

Скрипела девочка, упиралась, но родню подвести не могла – добывала в поте лица драгоценную руду познания из пустой для себя породы наук, суть которых не укладывалась в романтические представления о вселенском счастье.

Ум и глупость – не синонимы, это лишь разные стороны одного и того же процесса познания мира в себе и себя в этом мире.

Устала к четвёртому курсу Алечка быть умной, будущее своё в выбранной родственниками профессии не видела, потому решила пойти другим путём, который обещал значительно ускорить процесс становления благополучной судьбы.

Студентка четвёртого курса детально изучила методическую литературу по технике соблазнения и флирта, придирчиво выбрала одежду повышенной скромности, многократно отрепетировала тембр и тональность голоса, чтобы вызывал с первого аккорда сочувствие и симпатию, желание помочь и давал надежду на податливость и благосклонность в награду за помощь в учёбе.

Дальнейшее было делом техники. Алечка намеренно завалила зачёт у ведущего основные профессиональные предметы – молодого для данного статуса профессора экономики и права сорока трёх лет от роду, Викентия Леонидовича Серебрякова.

Сдавала она зачёт последней в потоке. Профессор к тому моменту размяк, устал от однотипных вопросов и ответов, от беспросветной тупости студентов, не желающих вникать в суть самого важного для профессионального становления предмета.

Викентий Леонидович бесстрастно открыл зачётку, посмотрел на студентку и обомлел. Девочка, такая милая, такая целомудренная и стройная, такая молодая… рыдала.

– Профессор, миленький, не губите. Мамочка, её это убьёт. Помогите ради бога. Не получается у меня усвоить вот это вот всё. Вы замечательный преподаватель, талантливый. Это я, я неправильная. Если бы вы помогли мне разобраться во всех этих хитросплетениях, я была бы очень, очень благодарна.

Викентий Леонидович растаял и сдался: авансом выставил зачёт и назначил время факультативного тренинга.

Алечка оделась до одурения скромно, максимально обнажив, однако, исключительно покроем платьица аппетитные достоинства спортивной фигуры и слегка укоротила подол в попытке сосредоточить внимание преподавателя на круглых коленках, подчёркивающих упругость кожи и готовность их демонстрировать.

Начав консультацию на пионерском расстоянии, к середине занятия профессор и студентка сидели в пределах тактильной досягаемости.

Ближе к завершению лекции Викентий Леонидович запросто похлопывал девушку по коленке и хвалил, хвалил, а благодарная студентка скромно потупив очи долу внимала голосу профессора, потерявшего бдительность и разум.