Школа романиста «WATIM». Октябрь

Генерал сделал паузу. Тури молчала, уставившись в пространство между столом и полкой.

– Так как же вы объясните тот факт, что ваш П-9 находится сейчас у нас, живой и почти невредимый?

– Мне откуда знать? – огрызнулась она. – Профессор Камура отстранил меня от испытаний.

– Почему?

– Я не знаю! Спросите у него! Он мне ничего не объяснил. Просто отстранил и все!

– Хорошо, но чудесное воскрешение вашего пациента вас лично не удивляет? – прищурился генерал.

Тури опять не ответила. Наученная горьким опытом, она теперь взвешивала каждое свое слово или предпочитала вовсе промолчать.

– Так, может, в этом и состоит открытие профессора? – подсказал генерал. – Он научился возвращать мертвых к жизни?

Молчание.

– Нет? Тогда, может, он контролирует мозги своих пациентов? – почти играючи выдавал версию за версией генерал. – Или перепрограммирует их? Ведь ваш П-9 был полностью невменяемым, а человек, который сидит у нас, выглядит вполне разумным и психически здоровым.

– Как? – невольно вырвалось у Тури. – Он в здравом уме и твердой памяти?

– Конечно, – широко улыбнулся генерал. – А вы надеялись, что он и двух слов связать не сможет?

Упрямое молчание.

Генерал сжал губы в тонкую линию и с шумом выдохнул воздух через нос.

– Похоже, разговор у нас не клеится. Я напугал вас в последний раз, не так ли? – посочувствовал он. – Уж простите, работа у меня такая. Вы же врач, вы должны меня понять. Иногда приходиться делать человеку очень больно, чтобы потом ему стало хорошо. А все-таки, вы подумайте. Мы не злодеи. Я могу сделать ваше пребывание здесь… более комфортным. Но для этого вы должны сотрудничать с нами.

Ресницы Тури дрогнули, но обет молчания не был нарушен.

Взгляд генерала снова стал колючим.

– Не испытывайте мое терпение. Это может дорого вам обойтись, – сказал он и вышел вон.

* * *

– Кисэки? Ты готов?

Изящные бумажные фигурки на столе слепили глаза от солнечного света. Некоторые из них подхватывал внезапный порыв ветра и уносил в голубой квадрат неба.

«Опять бедняге дворецкому придется собирать оригами по всему саду», – вздохнула Тури.

Старик Ло Мью, слуга профессора, благодаря которому его дом еще не превратился в помойку, недавно вернулся к своим обязанностям. Профессор увольнял его трижды в год и ровно столько же раз уговаривал опять вернуться на работу. Преимуществом дворецкого, сторожа, дворника, эконома, садовника и кухарки в одном лице было то, что он никогда не обижался, был лишен амбиций и совершенно не интересовался делами своего хозяина. Наверное, поэтому он и работал у профессора еще с тех времен, когда тот только начинал свою научную деятельность и был женат всего лишь полгода. Профессор же после смерти Кисэки утратил интерес даже к своему саду, в котором росли самые экзотические растения. При таком дворецком вся ученая команда могла спокойно продолжать свою работу; тем более что присутствие Ло Мью ощущалось только тогда, когда они вспоминали о завтраке и находили накрытый стол на кухне.

Кайго сидел на кровати, уткнувшись в голубой экран планшета.

– Кисэки, мы же договорились… Кисэки, ау! Что там у тебя?

Не дождавшись ответа, Тури заглянула ему через плечо.

Его палец листал новостную ленту.

– О звезды, сколько же всего я пропустил… Нет, правда, Тури, как долго я был в отключке? Или Церера все это время была в изоляции? – пожаловался Кайго, с досадой морща лоб. – Почему я ничего из этого не помню?

– Это не удивительно, Кисэки, после того, что ты пережил…

– Куда катится мир! – продолжал он в том же тоне. – За целых пять лет ни одной новой книги. А ведь ты когда-то писала, Тури, и совсем недурно! Почему же ты бросила?

Некрасивый румянец залил ее лицо. Тури опустила голову.

– Ну что ты, это было так давно… Так, баловство…

– Баловство?! Да у тебя же были такие грандиозные планы!

– Все прошло, переболела… – грустно ответила она и, чтобы переменить тему, спросила: – А хочешь, я принесу тебе свои книги? У меня есть «Новейшая история Империи кланов» и «На пороге мира».

Кайго брезгливо поморщился. Как это похоже на Кисэки! У него была просто патологическая неприязнь к клановцам, которую он вынес еще со школьной скамьи. Профессор часто рассказывал, как ему приходилось вытаскивать сына из сомнительных кружков книголюбов или музыкантов, которые собирались на окраине города в заброшенных домах. Там юные дарования сочиняли истории и писали музыку о воображаемых мирах, наивно считая их лучше настоящего. Если бы не профессор, судьба Кисэки могла быть не лучше, чем у П-9: Тури знала, что некоторых из его друзей отправили в лечебницы, где под действием психотропных препаратов они быстро превращались в настоящих сумасшедших.

Кайго с тоской повернулся к окну.

– Даже не представляю, чем бы я мог здесь заняться.

В прогретом солнцем воздухе кружились золотые пылинки. Сад скрипел старыми ветками и звенел молочной листвой. Тури вдруг представила дом профессора кораблем, качающимся на тихих волнах. И не видно конца этому долгому путешествию… «Великие звезды, и правда, когда я последний раз писала Сверре или звонила папе?» – испугалась она. А, может, дело просто в том, что она впервые ушла в отпуск и ей не нужно думать о работе?

На их уютном корабле начались первые разлады.

Тури не могла не заметить, как изменились отношения профессора и Руа после появления Кисэки. Руа проявлял интерес к Кайго лишь в первое время, пока тот находился в палате; но и тогда предпочитал наблюдать за ним через экран.

Раз или два он заикался о необходимости протестировать аппарат еще как минимум на двух подопытных и даже подбирал людей, но всякий раз получал довольно жесткий отказ профессора. Руа сердился, кусал губы, снимал и снова надевал очки и уходил ни с чем. Все реже и реже он появлялся за одним столом с Тури и семейством Камура, и все больше времени проводил в лаборатории. Профессор же, напротив, практически не заглядывал в эту часть дома после того, как Кайго поселился в комнате Кисэки. А вскоре он и вовсе потерял интерес к лаборатории и закрыл ее на ключ.

– Профессор, как это понимать? Почему я не могу попасть в лабораторию? – ворвался в гостиную Руа, когда тот делал записи в дневнике и расспрашивал Тури о самочувствии Кайго.

Профессор отложил ручку и выпрямился в кресле.

– Мы должны сделать все, чтобы уберечь Кисэки. А он и так уже задает слишком много вопросов о лаборатории.

– Звезды с ним, пусть задает! – вскричал Руа, сердясь. – Но вы не даете мне работать!

Профессор побледнел и поджал губы.

– Ты свою работу закончил, Ренн. Позволь мне напомнить: твоя работа – выполнять мои указания. Я тебе уже говорил: не к чему спешить.

– Спешить? Что? Вы опять за свое??

Руа схватился было за голову, но только с досадой махнул рукой и убежал в свою комнату наверх. Тури проводила его озабоченным взглядом, а профессор, как ни в чем не бывало, вернулся к своему дневнику.

«Что между ними происходит? Они опять что-то скрывают от меня», – вспыхнула она и с беспокойством посмотрела на профессора.