Троечник

Брюнетка, глянув ей в след, пригасила окурок о стену.

– Если выдре этой, – пробормотала она, – запихнуть кой-куда морковку – спорить могу: морковка станет тёртой.

Рыжая прыснула:

– Прекрати, Надь, или я трусы обмочу!

Брюнетка протянула ей пачку «Мальборо», щёлкнула зажигалкой, и подруги закурили по новой.

Глава 4

Часы на руке Антона показывали без четверти пять. Поднявшись в лифте на свой этаж, он прошагал к двери соседей и нажал на кнопку звонка. Из квартиры донёсся собачий лай, и, стоило двери открыться, выпрыгнувшая немецкая овчарка облизала Антона с ног до головы.

– Отвянь, Степанида! – уклонялся Антон.

– Альма она, сколько повторять? – Богатырской своей фигурой Сева запечатал дверной проём. Он был, как и утром, одет в чёрные брюки, в белую сорочку при галстуке, и завершала его экипировку наплечная кобура. – Закончил на сегодня? – пробасил он уважительно.

– С вами закончишь. – Антон продолжал возиться с собакой. – Степанида, ну-ка, сядь!

Овчарка плюхнулась на зад, метя хвостом пол.

– Гав! – произнесла она.

– Обсудим это позднее, – распорядился Антон. – Марш домой!

Собака шмыгнула в квартиру, и Сева прокомментировал:

– Тащусь от вас.

Антон с прищуром на него воззрился.

– Почему не на работе? Медную Леди почему не охраняешь? Меж-прочим, я к жене твоей пришёл, и застать дома тебя не рассчитывал вовсе.

Сева хмыкнул.

– Перекусить заехал. Входи. – Закрыв за Антоном дверь, он пояснил: – Ирина Петровна моя четвёртый день дома застряла: дочка у неё болеет. Так что никаких у нас деловых встреч, совещаний и переговоров… Кстати, Антох! Может, ты…

– Не заикайся даже. Я не педиатр.

– При чём здесь педиатр? Дочь у неё взрослая…

– Закрыли тему. Частной практикой не занимаюсь.

Сева поднял руки вверх.

– Лады, как скажешь.

Овчарка, склонив голову набок, обдумывала, казалось, кто из них прав. Из комнаты меж тем донёсся писк младенца, переходящий в плач. Антон прислушался.

– Что у Ромки? Животик?

Сева хмуро кивнул.

– С ночи. Даём укропную водичку, трубочку ставим… Проходи в комнату. Что мы тут застряли?

Антон взъерошил свои кудри.

– Некогда, я на минутку. Светлана! – позвал он. – Живо сюда!

– Подождёшь! – огрызнулся из комнаты женский голос.

– Считаю до трёх, Светка! Раз… два…

Сева улыбался, прислонясь могучим плечом к шкафу. Овчарка притом подскакивала передними лапами.

Светлана явилась в прихожую в ситцевом домашнем платье с верещавшим грудничком на руках.

– Не понимаю, что с ним, – посетовала она. – Врач сказал, газы…

– Ну-ка, дай, – протянул руки Антон. – Не то у меня перепонки лопнут.

Светлана хмурила брови, однако лицо её хмуриться не желало.

– Ты с улицы, на тебе микробы. – Она сунула в рот младенцу соску, которую тот негодующе отверг. – А уши твои, барин, как-нибудь выдержат.

Ростом Светлана была пониже супруга, но повыше Антона даже без каблуков. В серо-голубых её глазах тревога за сына сочеталась с неистребимым лукавством, а тяжёлая коса до пояса так и просилась в кинообъектив. Сева и Света с младенцем на руках будто сошли с плаката, рекламирующего ипотечное кредитование. Лишь кобура под мышкой у главы семьи выглядела неуместно.

– Микробы на мне дружелюбные, – заверил Антон. – Ребята, у меня времени мало.

Овчарка гавкнула дважды в его поддержку.

Светлана вручила Антону орущего младенца.

– Ох, смотри, сосед. Я склочная парикмахерша: в случае чего – по судам затаскаю.

Сева покосился на жену.

– Не смешно, Свет.

– Кто сказал, что я смеюсь?

Антон меж тем держал их трёхмесячного сына и свободной рукой сквозь пелёнку поглаживал ему животик.

– Не ори, Роман Всеволодович. Медитируй. – Антон улыбался, глядя в красное от крика лицо грудничка. – Скоро йогой займёмся. В «лотос» садиться будешь и закладывать ноги за голову. Не в пример тупым твоим родителям, полагающим, будто со своим природным здоровьем можно вытворять чёрт знает что.

– Что такого мы вытворяем? – пробасил Сева.

Антон в его сторону и бровью не повёл.