Никаких вам золушек

Однако сёгун не обратил на него внимания.

– Будь ему служанкой и верной подругой, – напутствовал Митагава дочь. – И веди себя, как подобает жене воина.

– Причем здесь я?! – вскричал царевич. – Это недоразумение!

Сёгун посмотрел на него с досадой.

– В чем дело, Василий-сан?

– Дело в том, Митагава-сан, что не я женюсь на твоей дочери, а император Лао Ван Мин. Я думал, мы с тобой договорились.

Стало так тихо, что было слышно, как по листу подорожника ползет улитка. Щёки девушки из бледных сделались пунцовыми, и она поспешно опустила взгляд. Сёгун, приоткрыв рот, несколько мгновений не мог вымолвить ни слова, потом рявкнул:

– Что ж ты мне голову морочил, мать твою?!

– У-у-у! – свирепо взвыли самураи, опять хватаясь за мечи.

– Что «у-у-у»?! – рявкнул в ответ царевич. – Разве я не пытался вам объяснить?! Вы же не хотели слушать!

Самураи переглянулись.

– О-о-о! – выдохнули они, оставляя в покое оружие.

Сёгун упер руки в бока.

– Ну-ка, повтори, чтоб я понял!

– Китайский император и твоя дочь любят друг друга. – Василий старался говорить спокойно. – Если ты не возражаешь я отвезу Кусику к нему во дворец, и они поженятся. Разумеется, Митагава-сан, тебе пришлют приглашение на свадьбу.

Почесав под мышкой, сёгун полюбопытствовал:

– Ты чокнутый?

– Нет, – чуть слышно возразила Кусика, – он хороший.

– Не возникай! – осадил её отец. – Я не отдам тебя за этого китайского прощелыгу, за этого трехсотлетнего молокососа, за этого…

– Митагава-сан! – нахмурился царевич. – Не смей оскорблять моего друга Лао!

Кусика благодарно на него посмотрела. Самураи в смущении уперли взгляды в землю. Сёгун в гневе на них заорал:

– Дармоеды! Вашему господину дерзят, а вы и ухом не ведёте! – Затем совершенно спокойно обратился к царевичу: – Я согласен, Василий-сан. Но с условием.

– С каким еще условием? – насторожился царевич. – Я обезоружил твою охрану – это и было условие. Или забыл?

Сёгун кивнул.

– Я дал слово, и оно крепче гранита. Но я обещал отдать Кусику за тебя, а не за этого… императора Лао. Разве не так? – Глаза сёгуна лукаво блеснули. – Если ты женишься на Кусике сам – клянусь Буддой, мы ударим по рукам хоть сию минуту.

Василий в досаде пнул ногой камешек.

– Эх, не слушаюсь я умных советов! Ладно, Митагава-сан, говори свое условие.

Зыркнув по сторонам, сёгун приблизился к царевичу вплотную и тихо произнес:

– Достань мне янтарную шкатулку индийского раджи Калисингха.

Самураи вновь взвыли:

– У-у-у! – Но теперь это походило на стон.

– Как ты можешь, отец?! – вырвалось у Кусики.

Митагава запальчиво возразил:

– Ничего особенного! Такой могучий воин с этим справится!

Один из самураев оторвал взгляд от земли.

– Но, господин, с раджой Калисингхом никакое воинское искусство…

– Заткнись! – гаркнул сёгун. – Василий-сан волен отказаться. Если у него кишка тонка, мы разойдемся каждый при своих.

Вздохнув, царевич обречённо уточнил:

– Мне теперь что ж, в Индию пилить?

– Зачем? – Сёгун похлопал его по плечу. – Из Индии этого раджу с треском выперли.

– За кровавые колдовские обряды, – с дрожью в голосе ввернула Кусика.

А сёгун невозмутимо продолжил:

– Теперь он у нас тут обретается. На окраине города, в неказистом домишке.

– К домишку этому никто из жителей на пушечный выстрел не подходит, – встряла опять Кусика. – Василий-сан, не рискуйте жизнью ради… ради меня и…

– Закрой рот! – прикрикнул на дочь сёгун. – Сердце воина не ведает страха. Героя не остановят причитания женщин и воронье карканье.

Василий криво усмехнулся.

– Мастер ты подначивать, Митагава-сан. Но дочь у тебя лучшая в мире.

– Да, – кивнул сёгун, – думаю, она стоит янтарной шкатулки.

– Она стоит большего, – сказал царевич. – Она стоит моего друга Лао. Давай адрес этого Калисингха.

Обрадованный сёгун объяснил ему, как разыскать дом опального индийского раджи, и милостиво разрешил: