Огненный шквал

– Хорошо, я переоденусь, пообедаю и приступлю к работе, но на сегодня вылет не планируйте. Самое раннее – завтра утром. Надо разобраться с давлением масла, я предполагаю, что у вас произошло, но наша с Вами задача не допустить этого в последующих полётах.

С давлением масла Алексей разобрался быстро. Неисправность ввели искусственно, неумышленно конечно, а просто по незнанию или неопытности, но на устранение он потратил уйму времени и сил. Закончил основные работы к полуночи, позвонил Шипову:

– Самолёт для первого полёта готов, но сделал не всё, буду доделывать после возвращения. Я бы хотел…, – он запнулся, формулируя в уме свою просьбу, – Я знаю, что у вас будет полная коммерческая нагрузка, но мне надо проверить работу двигателя и желательно полететь с вами этим рейсом.

– Наши мнения совпадают. Я как раз хотел тебя об этом просить, но по другой причине: чужие самолёты там тормозят и просят платить за работу «наличкой» за каждую не оказанную услугу. Хотелось бы, чтобы ты летел с нами, чтобы избежать лишних затрат на обслуживание.

– В этом ты прав, ко мне соваться не будут, решено – утром летим. Ставлю тебя в известность, что на самолёте нет десантных тросов. Не знаю, как лайнер выпустили с базы без тросов. Прилетим, буду искать в своих заначках.

– До завтра.

Самолёт прибыл в областной центр к полудню. Экипаж сразу ушёл принимать решение на обратный вылет, а к лайнеру ринулась группа людей с разных направлений. Алексей Викторович вышел и демонстративно начал осматривать самолёт. Шедшие люди, увидев инженера, с которым ранее уже встречались, как будто споткнулись, резко развернулись и ушли по своим неотложным делам, как будто их здесь и не было. Алексей усмехнулся, а Шипов сказал:

– Завидев тебя, передумали подходить.

– А при мне им тут делать нечего.

– Вот это мне и надо, чтобы не приходили и не требовали оплату.

– Пока я здесь, больше не подойдут, разве что поздороваться.

Загрузившись парашютами, вылетели обратно.

Тренировки прошли по намеченному плану. На другой день в назначенное время в небе раскрылись разноцветные купола. Прыгали по три, четыре человека. И новички, и опытные десантники приземлялись к выложенному знаку.

Правда, изредка какого-нибудь новичка из-за сильного ветра относило немного в сторону, но всё выполнялось в рамках правил. Десантники помогали друг другу, укладывали парашюты и снова прыгали. В этот день все плановые тренировки выполнили. Члены семей приходили смотреть, как прыгают их мужья и отцы. Прохожие, не занятые на работе, также задирали головы вверх и с интересом наблюдали, как раскрываются в небе купола, закручиваясь иногда в немыслимые спирали, плавно перемещаясь по горизонтали, но неизменно приближаясь к выложенному белому знаку приземления в центре поля. Мальчишки тыкали пальцем в небо, горячо обсуждая едва различимые фигуры и угадывая в них знакомых десантников.

Завершал прыжки, как всегда, Виталий Семёнович Ганов с российским флагом, приземлившись точно в центре выложенного знака.

На следующий день руководство разрешило патрулирование лесов. Опять с утра в отделении царило оживление, сборы и в итоге одна группа, погрузившись в машину, выехала на аэродром к своему самолёту.

Алексей Синичкин занимался обслуживанием рейсового самолёта, а экипаж АН-2, как и было условлено, ждал, когда он освободится. Патрульный самолёт вылетел и растворился в бескрайних просторах голубого неба.

На этом полёты самолётов авиаотделения оказались закончены. Вечером пришла телеграмма начальника управления гражданской авиации о том, что он запрещает полёты патрульного самолёта, экстренные вылеты на пожар только с его личного разрешения. Чем руководствовался начальник управления, он конечно не объяснял. Ходили упорные слухи, что не дают летать из-за того, что самолёт не принадлежал управлению, а прибыл с другого ведомства, а интересы своего управления ценились дороже. Но это ходили только слухи. Как бы там ни было, а пришвартованный самолёт застыл на стоянке. Никакие уговоры диспетчеров службы аэронавигации ни к чему не приводили. Они ссылались на телеграмму и следовали указаниям сверху, не выпуская самолёт в полёт.

И экипаж, и начальник авиаотделения, и десантники опять ходили хмурые и невесёлые, их в очередной раз лишили работы и, следовательно, заработка, а это, в свою очередь, рушило и дальнейшие семейные планы. Далёкому начальнику управления наплевать, что люди ничего не заработают. Он преследовал какие-то свои цели, возможно, далёкие от всей гражданской авиации.

Вскоре пожар случился. Шипов немедленно запросил разрешение на вылет. Всех заинтересованных лиц подняли по тревоге и ждали только команду, но команды не поступало. С управления гражданской авиации сообщили, что начальник в отпуске на берегу одного из южных морей, а без его личного разрешения никто не может выпустить самолёт. Лес в труднодоступной местности горел и разгорался, а пожарный самолёт стоял на стоянке и не мог вылететь. В этот день так ничего и не добились: звонил и начальник отделения, и командир экипажа, и аэронавигация, но никто не хотел брать на себя ответственность.

Лес горел.

Начальник управления гражданской авиации отдыхал на юге.

Десятки людей слонялись без дела.

Самолёт стоял без движения.

Только на другой день какой-то клерк из управления связался с начальником, он дал разрешение об единичном вылете на пожар.

Лес разгорелся не на шутку. Ганов, прибывший с группой на пожар, сразу вызвал подмогу. Самолёт прилетел второй раз и выбросил ещё одну группу. Общими усилиями пожар удалось локализовать, через трое суток он окончательно сдался. Выгорела изрядная площадь. Ещё бы сутки промедления, огонь вряд ли сдался бы так быстро. Десантников, уставших и измученных, вывез вертолёт.

* * *

Когда Василий Валерьевич подошёл во второй раз в сумерках к кострищу, на поляне никого не оказалось. В костре дотлевали остатки дров, его так и не затушили. Вокруг костра выгорел изрядный участок сухой травы, но огонь затух сам по себе, тлели отдельные очажки. Раздуваемые ветром искры иногда вспыхивали небольшим пламенем, но трава хоть и высохла, влажная земля не давала распространиться огню. Федорцов тщательно затоптал тлеющие участки, убедившись, что огонь больше не вспыхнет, направился домой. Самые проблемные участки он осмотрел, костров и отдыхающих больше не обнаружил. День угасал. В лесу стояла относительная тишина, нарушаемая только пересвистыванием лесных пичужек да сорока-говорунья, сопровождавшая Федорцова, сообщала всему лесному сообществу о приближении человека. По всем признакам на следующий день дождя не предвиделось. Солнце спускалось к ясному, без туч, горизонту.

Василиса встретила его накрытым столом. Парила картошка. В ладке лежал запечённый большой карась. Карасей Василий Валерьевич приловчился ловить в луже, которую озером назвать не поворачивался язык. Весной местная речушка разливалась, оставляя после спада воды в ивовых зарослях в логах маленькие озерца, в которых и водились караси. У Федорцова имелась своя прикормленная лужа, в которой караси водились наиболее крупные. Он не хищничал, доставал пару карасей в хитроумную ловушку и уходил, оставляя остальных жить и размножаться, иногда их ещё и прикармливал. Свежая рыба на столе у него дома имелась всегда.

Хозяйство их, хоть и небольшое, но хлопот с домом всегда много. Этим летом он планировал заменить несколько подгнивших стоек, починить покосившийся забор. А ещё надо заготовить для коз сено. Сенокосная страда не за горами, не успеешь оглянуться, как подойдёт время косить траву. Кроме коз имелись в хозяйстве куры, собака и два кота. С одним котом, правда, приключилась забавная история. Однажды он пропал. Кот был ласковый, спокойно ходил в гости к соседям, но один раз с прогулки не вернулся. Хозяева оббежали всех соседей, искали во дворе, на улице – кота нигде не было. Так прошло несколько дней и все решили, что его разорвали собаки или загрызли лесные звери. Федорцовы взяли снова маленького котёнка, а, спустя примерно месяц, кот Кешка объявился и, как ни в чём не бывало, пришёл к своим дверям. Василиса, выглянувшая во двор, его не узнала. Кешка заметно подрос, вытянулся, но всё так же ласково ткнулся в ноги и замяукал. Пришлось брать обратно в семью прежнего жильца. С тех пор кот Кешка больше не пропадал. Если и выходил на улицу, то ходил по двору следом за хозяевами или усевшись на дерево, внимательно следил за перемещением людей и животных, выполняя роль охранника.

Собаку Василий в эти дни в лес не брал, чтобы не разоряла гнёзда.

Дом построил ещё отец, тоже лесничий, а он в то время был пацаном и помогал отцу по мере своих детских сил. Потом отца не стало, а Василий стал полновластным хозяином. Вместе с Василисой управлялись с хозяйством. Летом в доме командовала Василиса, а он пропадал все дни в лесу, а иногда и ночью, если уходил далеко. Зимой работать становилось проще. В лесу делать нечего, по глубокому снегу гости в лес почти не наведывались. Все следы виднелись, как на ладони. Оставалось больше времени для домашнего хозяйства. Помогал детям делать уроки и сам вспоминал давно забытую школьную программу.

Когда он входил домой, дети делали вид, что готовят уроки. Он догадывался, что пока он отсутствовал, они пропадали на улице. Вот ребята и листали старательно учебники, но он видел, что им хочется спать. Вот и сейчас время уже позднее, голова у них плохо соображала.

– Уроки все сделали? – спросил он нарочито строго.

– Не-е-т, – ответил младший, – Доделываем.

– Ну, доделывайте и пока не сделаете, спать не разрешу.

– Вася, баня истоплена, ребята помылись, а я ещё не ходила, – доложила хозяйка.

– Баня, как нельзя, кстати. Сейчас перекушу и пойдём, а чаи после бани погоняем.

Василий, наскоро поев, отправился вслед за Василисой в баню. Баня находилась прямо в доме, стоило только миновать холодный коридор. Летом в коридоре не холодно, а немного прохладно, после душной комнаты он даже несколько освежал.

Василиса, раздевшись, лежала на полке. Федорцов стоял и любовался на свою жену. Гладкое безукоризненное тело сверкало белизной, слепило глаза. Округлые формы в нужных местах притягивали, манили и зачаровывали. Он стоял и смотрел, не отрывая глаз.

Василиса же, прикрыв глаза, нежилась и улыбалась.

– До дыр просмотришь! – донеслось с полка.

Василий Валерьевич взялся за обычную работу: распарив и размочив берёзовый веник, он кинул на каменку ковшик горячей воды и принялся хлестать веником жену, приговаривая:

– Это тебе за ужин!

– Это тебе для профилактики!

– Это на всякий случай!

– А это исключительно из любви.

Василиса только улыбалась, вытянув своё белое тело, и наслаждалась лёгким паром. Она закрыла глаза и только слегка поворачивалась, подставляя под веник участки раскрасневшегося тела. Капельки пота, как бисеринки скатывались вниз и тут же вновь возникали новые.

– Вася, а лес не загорит? – спросила она, переводя дух, – Последнее время у меня нехорошие предчувствия, я почему-то всё время боюсь пожара.

– Загорит – будем тушить. Выкинь всякую дурь из головы.