Огненный шквал

Огненный шквал
Валерий Викторович Бронников

Когда горит лес – это беда. Когда горит не только лес, но и всё вокруг, гибнут люди, сгорают дома, машины – это двойная беда. Лесные пожары – бедствие, характерное не только для России. О людях, живущих у леса, кормящихся тем, что даёт лес, о пожарных-десантниках, малой авиации рассказывает повесть «Огненный шквал», основанная на реальных событиях. Все имена литературных героев изменены, совпадения могут быть только случайными. С уважением к читателям Автор

Реформы больно били не только совхозы или леспромхоз. Они корёжили и уничтожали на корню все предприятия, которые едва держались на плаву или дотировались из бюджета. Дотировать со временем стало не из чего, а точнее – этим заниматься никто не хотел. Бюджет трещал по всем швам, верстался с большим дефицитом и, где брать деньги, никто не знал. Авиалесоохрана числилась в городке далеко не основным предприятием или, как говорят, не градообразующим. Она оказалась на задворках перестройки. От былого лесного дозора ничего не осталось. Авиация, хоть и работала, но едва держалась на плаву. Основной самолёт АН-2, который производил патрулирование лесов, остался без бензина Б-91\115. Заводы, выпускавшие это топливо, закрывались один за другим, цены на бензин неимоверно ползли вверх, а потом его и совсем не стало. Производить этот бензин себе в убыток никто не хотел. Когда-то, всего пару лет назад, патрулирование лесов производилось по три раза на дню, а теперь самолёт не мог сделать и одного вылета в сутки.

Начальник отделения региональной авиабазы Шипов городка Сосенки не знал, как свести концы с концами. Денег выделялось всё меньше, а плановые тренировки и прыжки с парашютом никто не отменял. Они должны выполняться в определённые для этой цели сроки. Отделение, в отличие от других подразделений, закрывать не собирались. Сверху уверенно отдавали распоряжения, забывая подкреплять их финансами. Войти в положение больших начальников можно, но как решать финансовые вопросы и платить заработную плату, становилось совсем непонятно.

Алексей Михайлович имел приличный возраст, недавно перевалило за пятьдесят, но, тем не менее, он выглядел энергичным, спокойным и хозяйственным, вежливым и общительным. Казалось со стороны, что реформы его никак не касаются. Он составлял, как обычно, планы тренировок, профессиональной учёбы, наводил порядок на базе и умудрялся даже кое-что приобретать и ремонтировать. На вид он казался немного тучноватым, коренастым и медлительным. Казалось, что это сам тормоз реформ, но всё оказывалось далеко не так: отделение осталось существовать, только благодаря его начальнику и сохранённому коллективу. Он умудрялся, каким-то образом, выплачивать заработную плату в то время, когда во всех предприятиях имелись огромные долги по зарплате.

– Виталий Семёнович, проводи сегодня теоретические занятия, – дал указание он одному из командиров групп парашютистов.

– Когда же мы, наконец, полетим? – в свою очередь спросил Виталий.

– Прилетит самолёт, и полетите, а пока занимайтесь. Центральное авиапредприятие должно прислать самолёт. На местные авиаотряды никакой надежды нет. Они все без топлива. Наш бензин, завезённый зимой, пока в аэропорту есть. Будем рассчитывать на свои силы. Самолёт планирует вылететь завтра, но без своего технического обслуживания, не хватает техников по эксплуатации самолётов. Этот вопрос будем решать на месте. А пока займи людей делом, чтобы не слонялись и не разлагали дисциплину.

– Наше дело исполнять, – Виталий больше не стал пререкаться.

Алексей Михайлович и сам не знал, как они будут работать и будет ли финансирование на текущий сезон. Самолёт прилетит, но без финансов он не сделает и одного вылета. Проблемы имелись во всём: в финансировании, в отсутствии исправных самолётов, в отсутствии технического обслуживания, в снабжении, в отсутствии топлива, в отсутствии тренировок. Про зарплату думать вообще не хотелось. Было такое впечатление, что её выплачивать вовсе никто не собирается. Голова пухла от проблем, но один он ничего решить не мог. Хорошо ещё, что подчинённые не устраивали забастовок и ему верили, а начальник, как никто другой, знал, что в некоторых семьях денег не имелось даже на хлеб. Глава семьи улетит, прыгнет где-нибудь в глухую тайгу в самое пекло, а голова его будет занята не укрощением стихии, а думами о семье, о хлебе насущном. Его-то самого худо-бедно без продуктов в тайгу не отправят, а о семье он должен заботиться сам.

Подошёл летчик-наблюдатель или летнаб, как все привыкли его называть. Юрий Васильевич слыл самым опытным лётчиком-наблюдателем, не считая, конечно, начальника отделения, всегда весёлый, энергичный, подтянутый и неунывающий. Ему не стукнуло ещё и сорока.

– Алексей Михайлович, самолёт завтра вылетит или нет?

Этот, один и тот же вопрос, Шипову изрядно надоел, но он не подал и виду, понимая, что подчинённые и так все взвинчены от безденежья и без привычной работы до предела. Шипов обстоятельно объяснил, что о готовности самолёта ему уже доложили, сейчас лайнер комплектуют всем необходимым и завтра, при наличии лётной погоды, он должен вылететь. Возможно, самолёт доберётся до Сосенок за один день. Сказав всё это, он сам совсем не был уверен, что самолёт прилетит и всё пойдёт, как по маслу.

– Готовьтесь, я сделаю всё возможное, чтобы сразу приступить к полётам. Думаю, что всех оттренируем вовремя.

– Хорошо бы.

– Дождёмся самолёта, а тогда уже и будем что-то планировать. Лето обещают жаркое, работы хватит всем.

– А как же финансы?

– Про финансы знаешь и сам по прошлым годам, их никогда нет, но когда загорит, финансы обязательно найдутся – так было всегда!

– Это я знаю. Деньги – такая штука, что их всегда нет или не хватает.

– Вот и я о том же. Деньги будем изыскивать в процессе сезона, а сейчас меня интересует только ваша готовность.

– Мы готовы всегда. Группы укомплектованы, обучены, остались тренировки по прыжкам с самолёта.

– Вот и хорошо. Людей на работе не держи. Если делать нечего, отпускай домой. Успеют ещё наработаться, – распорядился Шипов.

– Как раз дома-то им быть надоело до чёртиков. Все рвутся прыгать. На работу в начале лета идут, как на праздник.

Очередной рабочий день угасал. Впереди было целое лето, на которое Шипов возлагал большие надежды. Когда горит лес – это, конечно, плохо, но их работа заключалась в том, чтобы тушить лесные пожары. Будут пожары, значит, будут прыжки с парашютом и заработок. Парадокс, но от этого никуда не деться. Он сел за бумаги, проверяя ещё и ещё раз юридическую готовность подразделения, чтобы в горячий сезон на эти вопросы не отвлекаться.

* * *

Лесной посёлок Листвянка располагался на краю огромного лесного массива. Он в своё время и возник, благодаря заготовкам леса, но потом вырубку леса запретили. В близлежащем лесном массиве возник заповедник, а местное население переквалифицировалось на сельское и домашнее хозяйство. Половина работоспособного люда перебивалась на случайных заработках да на обслуживании туристов, посещающих заповедные места. Случалось, что в лесу и охотились, но только высокие чины по каким-то специальным разрешениям – это происходило редко и не афишировалось, но, как говорится, слухами земля полнится. Никогда такие наезды в тайне не оставались. Местное население знало об этих безобразиях, но помалкивало. Лес кормил и снабжал не только заезжих чинов. Все деревенские мужики что-то из леса тянули в дом.

Василий Валерьевич Федорцов служил лесничим. Создавалось такое впечатление, что его поставили на должность и тут же о нём забыли. Вспоминали только тогда, когда надо организовать охоту для очередного гостя. Заработную плату он получал от случая к случаю, правда, кое-что перепадало, когда организовывал выезд туристов в заповедник. Снабжение отсутствовало полностью. Бывшие вырубки, дороги и просеки зарастали кустарником и березняком, лес в этих местах становился наименее проходимым. Один он за всем уследить не мог, хоть и имел крепкое телосложение, а ещё проще – низкорослый крепыш. Он ходил всегда в камуфляже, с карабином на плече, в каких-то замысловатых опорках на ногах, в магазине такие не продавались. Карабин ему полагался по долгу службы. Он почти никогда не стрелял, но карабин в лес брал с собой на всякий случай. Случаев таких не возникало, но привычке своей лесник не изменял. Мелкие нарушители его боялись и старались в конфликт не вступать, а он, в свою очередь, понимал, что в крестьянском хозяйстве без даров леса не обойтись: кому-то надо жердь, кому-то смастерить топорище, кому-то поправить изгородь, а заготовка веников всегда, как само собой разумеющееся занятие. На мелкие нарушения Федорцов просто закрывал глаза, но не забывал каждый раз предупреждать о недопустимости таких нарушений.

Местный народ его выслушивал, каялся и опять продолжал нарушать. Эти нарушения изначально заложены в законодательстве, которое предусматривало жизнь у леса без дров, как, впрочем, у моря без рыбы, в сельском хозяйстве без сенокосных угодий и тому подобное.

Вот и сейчас он встретил Егорку Сопочкина, который тащил из леса две берёзовые жерди. Егор, увидев его, встал, как вкопанный.

– Ну, и куда тащишь? – спросил Федорцов.

– Тык, ведь, надыть огород-от чинить. Жёнка послала за жердями. В магазине не продаются, где же ещё взять, как не в лесу?

– А чего разрешение не выписал?

– А ты его разве дашь?

– Нет, не дам. Иди в контору, но и там не дадут. Лес заповедный, вырубки запрещены.

– Вот поэтому и не выписал. А вдруг ты не увидишь? Лес-то большой, от двух жердей не убудет.

– Ты, поди, уже на целый огород натаскал?

– Не, только две. Не будешь же ты меня казнить за две жерди?

– За две не буду, просто выпишу штраф, чтобы больше не воровал.

– Ты что, Валерьич, с каких же заработков мне штраф платить? Я безработный и жена не работает.

– Ты же недавно работал, я сам видел.

– Это была халтура! В магазин груз привезли, вот я и робил, вместе с другими. Работа кончилась, и я опять безработный.

– Ладно, если нужны жерди, пойдём, покажу, где рубить, надо расчищать просеки. Мне одному всё равно не справиться. Отработаешь за украденные жерди. Не дай Бог полыхнёт, а у нас нет даже противопожарных разрывов.

– А чё оно полыхнет? Сам знаешь, которое лето льют дожди, сено невозможно заготовить.

– Вот поэтому все и успокоились. Денег нынче на лесоустройство не выделяют совсем. Раньше здесь имелось пять егерей, техника, снабжение, а нынче я один. Дали только две руки и голову. Как хочешь, так и крутись! Помнишь ведь сам, как мужики раньше расчищали просеки.

– А чё тебе крутиться? Зарплата идёт, и ладно. Раньше был леспромхоз, вот и вырубали, а теперь это никому не надо. Одни запреты, а дело не делается.

– Где же идёт зарплата? Третий месяц без неё родимой. Мой дом крайний, сгорит первый, если случится пожар. Просил технику в местной администрации, но там всё время жалуются на нехватку средств, так ничего и не дали. Народ совсем обленился, даже траву не окашивают вокруг домов. Кругом валяются окурки, того и гляди где-нибудь загорится. А ещё эти, сосунами я их зову, засосут из горлышка «полторашку», окурок в зубы и дальше хоть трава не расти. Разбрасывают свои окурки направо и налево, – Василий взял у Егора одну жердь.

Они сходили на просеку, вернулись вдвоём обратно и пошли в посёлок. Так вдвоём и пришли, держа в руках по одной жерди.

– Валерьич, ну, я пошёл, – Егорка как-то виновато, взяв жердь, начал пятиться к своему дому.

– Иди, больше не нарушай.

Василий Валерьевич, постояв на крыльце, вошёл в дом. Жена Василиса находилась дома. Пахло щами, хлебом, домашним теплом и уютом. Звали супругов одинаково. Один раз, познакомившись и узнав, что являются тёзками, они решили, что это судьба, и уже больше не расставались. Жена выглядела женщиной не худенькой, но очень какой-то обтекаемой и приятной. Мягкий голос, неторопливые движения, женственные формы заставляли деревенских мужиков невольно поворачивать вслед головы. Она это знала, но старалась красоваться только перед своим мужем. Родила она Василию двух сыновей, двух коренастых крепышей. Старший похож на отца, хозяйственный, трудолюбивый, прилежный, а младший пошёл в мамку, и похож на неё, и склонен больше вертеться у матери. Сейчас они находились в школе.