Сломанная тень

– И самое главное! – сказал барон. – Я не хотел при всех. У изголовья кровати лежала игральная карта. Дама треф!

– Ну и что? – спросил Лаевский.

– А то, что в кармане Яши Репетина тоже была дама треф.

– Случайность!

– Случайность? Дама треф – пароль! Постоянный пароль наших встреч. За каких-то пару месяцев погибает уже третий наш товарищ! Это что? Тоже случайность!

– Антон! Ты просто вне себя после смерти Яши…

– Лаевский! Все очень серьезно! Кто-то убивает нас! Верхотуров, Репетин, Ухтомцев…

– Боже! Антон! Ты еще Костю Яроша приплюсуй!

Баумгартен встрепенулся:

– Да! Костя! Точно!

– Костя умер от свинки!

– Да, да! От свинки! – пробормотал Баумгартен. – Ты помнишь Костины пистолеты? Дуэльную пару? Ярош хвастался, что французские, трофейные, отец ему подарил!

– Припоминаю…

– Где они?

– Откуда я знаю? Антон, ты извини, мне тоже пора на службу…

– И я тороплюсь… – Тучин сидел как на иголках. Пришла Дашкина, а он вынужден торчать в столовой.

– Да выслушайте, наконец! Ухтомцев застрелен из Костиного пистолета. Я вспомнил, где его видел!

– Ты уверен?

– Абсолютно! Перепутать невозможно! Костя нацарапал на рукоятках «КЯ». Чтобы не украли.

– Как они оказались у Ухтомцева?

– Как они оказались у убийцы?

– Понятия не имею! – пожал плечами Лаевский. – Пистолеты Костя взял с собой…

– Он что? Оставлял у тебя какие-то вещи?

– Конечно! Костя уезжал на месяц.

Глава пятая

– И откуда вы, горемыки, приехали? – всплеснула руками Аксинья.

– Почему горемыки? – удивилась Катя.

Казенная квартирка Тоннера оказалась настолько запущенной, что она с дороги даже отдыхать не стала, сразу принялась за уборку.

– Не знаете, к какому ироду попали! – по круглым щекам скатились две слезинки. Аксинья обстирывала живших при академии докторов, а у Тоннера еще и убиралась (тяп-ляп раз в неделю), и стряпала. Расстроена была и потерей ежемесячных пяти рублей, что платил Илья Андреевич, и гораздо большей суммы, прилипавшей к ее карманам с закупок провизии (счета и цены проверять доктору было некогда). – Боятся люди служить у Тоннера! Если вдруг находит кого, в первый же день сбегают!

– Строгий чересчур? Ну и ладно! Опосля бывшей барыни мне никто не страшен! Чуть что не так – порола!

Аксинья перешла на шепот:

– А ты знаешь, куда Тоннер после завтрака пошел?

– Знаю! – пожала плечами Катерина. – В какой-то морх!

– Морг! А что такое морг, знаешь?

– Нет еще!

– То-то! Дохтора нарочно все по-своему обзывают, чтоб нас путать. Морг по-ихнему – покойницкая! Тоннер там у трупов в кишках копается!

– Правильно! – рассудительно сказала Катерина. – Чтоб нутро лечить, надо знать, что в нем понапихано!

– Так-то оно так! – от волнения Аксинья перебирала пальцами свою толстенную, в кулак, косу. – Только остальным докторам стоит разок глянуть – и они на всю жизнь запомнят, а Тоннер каждый день мертвяков режет. Знаешь, почему? – шепот Аксиньи перешел в заговорщический. – Мертвечиной он питается!

– Что?

– Святой истинный крест! А кровью запивает!

– Сама видела?

– Как кровь лакает, не видела. А мясо частенько приносит. Свари, дескать, Аксинья, суп. А где взял мясо? Целыми же днями в госпитале! Значит, у трупа отрезал!

Нехитрая уловка Аксиньи до сегодняшнего утра срабатывала безотказно. Иногда по поручению Физиката[7 - Физикат – медицинская управа.] доктор инспектировал мясные лавки и нередко приносил оттуда свертки. Вновь нанятые слуги, завидев барина с куском мяса, убеждались в правоте Аксиньи и немедля покидали службу.

– Ну и как бульон на человечинке? Вкусный получается? – спросила Катя с самым невинным выражением лица. Хитрость нерадивой Аксиньи (это ж надо умудриться так квартиру засрать!) была ею разгадана сразу.

Аксинья перекрестилась:

– Я что, пробую?

– А барину как подаешь? Вдруг недосолила? Человечинку-то надо обильнее солить, чем свинину.

– Что? – Аксинья схватилась за сердце.

– А ежели холодец из человечины задумаешь, так сперва вымочи.

Аксинья где стояла, там и села. Катя привела ее в чувство мокрой тряпкой: