Он, она и любовь

Он, она и любовь
Валерия Андреевна Уфимцева

Алекс возвращается на Родину и влюбляется в девушку, которую должен ненавидеть. Сумеют ли два человека добраться до счастливой развязки, не потеряв веру, друг в друга?

Валерия Уфимцева

Он, она и любовь

Глава 1

Алекс

«Я возвращаюсь домой!» Сердце бешено стучит, а мозг, выплёскивает радостные эмоции и от этого хочется улыбаться во весь рот. Диспетчер объявляет посадку на рейс, и я, подхватив небольшой рюкзачок, быстрым шагом направляюсь к выходу в зону вылета. Поднимаюсь на борт белоснежного лайнера и занимаю место в салоне бизнес класса. Самолёт взлетает, и, я, облегчённо выдыхаю:

– Домой!..

– Что, простите?..

Ко мне подходит бортпроводница и мило улыбается.

– Можно шампанского?

– Конечно! Желаете что-то из закусок?

– Нет!

Девушка уходит, призывно виляя аппетитной попкой. Я возбуждаюсь. «Надо воспользоваться приглашением!» – думаю я, оглядывая салон. Он, практически, пуст. Ещё два человека, ожидавшие со мной посадки в ВИП-зале, где-то затерялись в роскошных креслах.

Стюардесса приносит бутылочку «Кристалл» 1990 года и заполняет мой бокал. Ловлю носом приятный аромат духов и глазами упираюсь в шикарный бюст девушки. Хочется протянуть руку и запустить пальчики в соблазнительный вырез блузки, где, или случайно, или специально, расстегнута верхняя пуговичка. Оставив бутылку на столике, стюардесса, говорит тихо, почти шёпотом:

– Желаете что-то ещё?..

– Желаю… Тебя…

Девушка, немного краснеет, и, стрельнув чёрными глазами, чуть махнув головой, уходит. Смеюсь про себя: «Смущается, как будто никогда этого не делала!»

Любуюсь закатом в иллюминатор. Мы летим над бесконечной водной гладью, и багряно-золотистое солнце, отражаясь, как в зеркале, тонет в океанской пучине.

Милая девушка приносит ужин, и, как бы невзначай, гладит мою руку. Я перехватываю её и тяну к себе, опустив ладонь на свой пах, показывая степень возбуждения, которую испытывает мой ненасытный дружок. Она отдёргивает руку, и, на лице появляется лёгкая улыбка. Нежные щёчки розовеют. Наши глаза встречаются. «Плутовка!.. Ты тоже хочешь меня!»

Самолёт попадает в густую дымку облаков, и он начинает вибрировать. Пилот, по громкой связи, предупреждает, что лайнер находится в зоне турбулентности и просит пристегнуть ремни. Стюардесса, не удержав равновесие, падает прямо на меня, и я, как хищник, впиваюсь пальцами в тело девушки и прижимаю к себе. Она не сопротивляется, обхватив руками мою шею. Жадно впиваюсь в пухлые губки, явно находящиеся под действием ботокса. Ладонь, уже прокладывает дорогу, медленно двигаясь под юбкой. «Бинго!» Трусики, хоть выжимай.

– Хочешь меня, детка… – утверждающе, шепчу я на ушко.

В ответ, слышу только тихое постанывание, оттого, что мои пальцы, уже хозяйничают в тёплой пещерке, размазывая влагу. Снова, накрываю губы девушки, жарким поцелуем, и, расстегнув ширинку, выпускаю на свободу, звенящий от возбуждения, член. Девушка подключается к игре, и, перекинув стройную ножку, сама насаживается на моего дружка. Бешеная скачка, ещё больше, распаляет меня, и я, яростно вбиваюсь в лоно девушки, своим каменным стояком, выбивая из любовницы развратные стоны, вперемешку со всхлипами. Почувствовав, что приближаюсь к финалу наших игрищ, заставляю девушку слезть с меня и принять член в рот. Она, совсем не против. Улыбнувшись, сползает с колен и, почти полностью, заглатывает мой орган. Я бурно кончаю, выплеснув семя, в соблазнительный ротик любовницы. Она проглатывает, вылизав член до чистоты. Вытирает, двумя пальчиками губы, и поднимается, поправляя одежду.

– Умница! – шепчу я.

Привожу себя в порядок и достаю из портмоне, несколько стодолларовых купюр. Девица натужно улыбается, и я запихиваю в расстегнутый вырез блузки, честно заработанные деньги. Она удаляется, а я понимаю, что нестерпимо, хочется спать. Смотрю в иллюминатор, там непроглядная темень. Моё кресло превращается в спальное место, и я отключаюсь.

Поспать долго, не получается. Телефон надрывно требует обратить на него внимание. Смотрю на дисплей. «Эшли!» Принимаю вызов.

– Что, опять? Ещё не всё высказала? – рычу я.

– Прости, Алекс, я погорячилась… – виновато щебечет бывшая. – Хочешь, я приеду к тебе? Я так соскучилась…

– Поздно! Я в самолёте! Лечу в Россию! – ору, не сдерживая себя.

– Как?.. Ты же говорил, что в Нью-Йорк поедешь, по делам? Я думала… ты вернулся уже? – удивлённо, произносит девушка.

– Непредвиденные обстоятельства! – со злостью, отвечаю я.

– Когда ты приедешь? – произносит Эшли, выбешивая меня своими вопросами.

– Я, не вернусь!.. – шиплю я и отключаю мобильник.

Сон, как рукой сняло. Эта стерва, последний месяц, вытрахала мне все мозги, закатывая истерики, после совместных вечеринок или посещения клубов, ревнуя к каждой особи женского пола, по её мнению, слишком откровенно, бросающих на меня взгляды. Я решил, что с меня хватит этих сцен и сказал Эшли, что мы расстаёмся. Она фыркнула, влепила мне пощёчину и укатила на неделю, в неизвестном направлении! «Вот и, скатертью дорога!» Хочу нормальных отношений, без криков и бесконечных ссор! Видимо, перебесившись, она решила, что я опять всё прощу ей? «Но нет! Хватит, этой выматывающей связи!»

Цифры на дисплее показывают три ночи. До прилёта в Москву, около одиннадцати часов. Стоило бы поспать, но, то ли от перевозбуждения, то ли от неприятно-зудящего осадка, оставленного после разговора с Эшли, делать этого уже не хочется. Откинувшись на спинку удобного кресла, размышляю, что ждёт меня на Родине?..

Глава 2

Алекс

Мы с отцом, уехали в Лос-Анджелес, когда мне было десять лет. Причина, по которой папа отправился за океан, стара, как мир. Измена… Кто был виновен в распаде нашей семьи, я не сомневался, потому что, был абсолютно уверен, что изменила мать. Ведь она, сразу же, вышла замуж за старшего брата отца, как только родители развелись. Считая, что во всём виновата женщина, подарившая мне жизнь, решил ехать с папой. Вся эта ситуация злила меня. Я не знаю, почему мой дед стоял на стороне старшего сына, и принял всё это. Отца обвиняли во всех смертных грехах, и отлучили от семьи. Помню, как дед кричал нам вслед, что лишит наследства, что никогда не простит папе того, что он сделал. Я сильно переживал. Мать, до последнего, уговаривала меня, остаться с ней, но я очень любил папу и расставаться с ним, не желал, считая мать, предательницей.

Конечно же, папа не бедствовал и счета его, совсем не пустовали. Он пришёл в семейный бизнес, созданный дедом, сразу же, после окончания университета. В далёкие «девяностые», когда люди, находящиеся на руководящих должностях, бесконтрольно «распиливали» страну на куски, выкупая крупные производства за бесценок, мой дед тоже отхватил свой «кусок пирога». Он стал обладателем большого завода по переработке древесины. Ему удалось очень выгодно продать его и организовать фирму, занимающуюся транспортными перевозками. Дела пошли хорошо. Дед приобрел несколько большегрузов и железнодорожных вагонов. Объёмы постепенно наращивались, и вскоре, небольшая фирма, превратилась в солидную транспортную компанию, занимающуюся перевозками не только в России, но и за рубежом.

Папа возглавлял экономический отдел, а дядя Семён, занимал должность коммерческого директора. Жили мы в огромном доме, который построил дед, специально для своей семьи. Егор Константинович Прохоров, считался очень деспотичным человеком и не терпел неповиновения. Дед требовал, чтобы сыновья, со своими семьями, жили в его особняке, а взамен, он обеспечивал им безбедное существование. Если бы сыновья не приняли его условий, то лишились бы работы, финансирования и отправились в «свободное плавание».

Старший брат отца, беспрекословно подчинился, а папа, постоянно бунтовал. Но когда он встретил маму, и они поженились, привести молодую жену было некуда. Папа смирился и остался в особняке. Наша семья, полностью занимала левое крыло, трёхэтажного особняка. В правом крыле, жил Семён Егорович, с женой, а дед с бабушкой Натальей Владимировной, занимали третий этаж главного дома.

Первый этаж, предназначался для семейных праздников и приёмов, включая в себя большую и малую столовые, гостиную, а так же, кухню, прачечную и прочие вспомогательные помещения. Две гостевые комнаты, имели отдельный вход и, так же, располагались на первом этаже.

На втором этаже, находились огромный зимний сад и библиотека, с внушительным количеством книг различных эпох, которые начал собирать, ещё мой прадед. Для Егора Константиновича, эти книги, были дороже любых сокровищ. Мне строжайше запрещалось находиться в этом помещении, и уж тем более брать книги. Они, особо и не привлекали меня, но хотелось пошалить. Однажды, я как то проник в этот зал и стащил какую-то старинную книгу. Дед поймал меня и выпорол. Это был единственный раз, когда Егор Константинович наказывал меня. После этого случая, я, даже боялся подниматься на второй этаж.

Когда мне было шесть лет, у Семёна Егоровича умерла жена. Видимо, после этого, моя мать и закрутила роман с дядькой. Она была очень красивой женщиной. Даже родив меня, осталась миниатюрной, с изящной фигурой. Знал ли мой отец об изменах? Наверно знал… Они с мамой, стали часто ругаться. А один раз, был свидетелем неприятной сцены. Папа ударил мать по щеке и обозвал «шлюхой». Помню, что мама закрыла лицо ладонями и тихо плакала. После этого случая, отец, всё реже, появлялся дома, а если появлялся, то не совсем трезвый. Я, каждый раз, ждал его, зная, что папа обязательно зайдёт ко мне в комнату, чтобы пожелать «спокойной ночи».

Вскоре, умерла бабушка. Она ушла тихо, как и жила, не доставив хлопот ни мужу, ни детям.

Учиться, меня отдали в элитную гимназию, которую я возненавидел всем своим существом. Меня увозили туда в понедельник и привозили домой, в пятницу. Я очень скучал по дому. Видимо, в моё недельное отсутствие, что-то произошло, из-за чего мы и уехали.

Позже, став взрослым, я интересовался у отца, что же стало причиной его разрыва с дедом, но он отшучивался и говорил: «Не забивай себе голову! Разве, мы стали от этого несчастны? Нет! Я, так, считаю себя, самым счастливым человеком!»

По приезде в Америку, отец встретил хорошую женщину и женился. Она очень неплохо относилась ко мне. Папа занялся гостиничным бизнесом, и довольно успешно.

Наверно, он и был счастлив, но не я. Здесь, всё было чужое. Я не мог привыкнуть к их нравам и принять правила их жизни. Тоска по Родине, изводила меня, и я дал себе слово, когда-нибудь, вернуться.

Глава 3