Зарисовки моей души

Я прошла мимо нее и достала из букета открытку.

«Уверен, сегодня ты будешь не менее шикарна, чем этот букет».

Я улыбнулась.

– Причем тут Вова? – спросила, повернувшись к Нине. Напустила на себя серьезности. – Это любовник.

Нужно было видеть выражение лица женщины. Мне стоило огромных усилий не засмеяться.

– Вера! – вскричала та и перекрестилась. – Скажешь тоже! Какие у тебя дурные шутки.

Я засмеялась и, чмокнув Нину в щеку, пошла наверх собираться на работу. Дима вчера смс прислал, что хочет меня видеть.

* * *

– Дима, привет! – вошла без стука в кабинет своего непосредственного начальника.

Тот стоял у окна ко мне спиной. Мужчина примерно одного со мной роста – сто семьдесят сантиметров, обычного телосложения, и всегда одет по молодежному – фишка у него такая. Енин совершенно не хочет признавать тот факт, что он стареет. Я знаю его с первого курса университета, правда, учились в разных группах.

– Видел, как ты на новенькой «Tesla» приехала. Круто, Вера, – не поворачиваясь, вместо приветствия произнес он.

– Забочусь об окружающей среде, – я без приглашения села в кресло, закидывая ногу на ногу.

Дима повернулся ко мне и ухмыльнулся, оглядывая меня и оценивая.

– Выглядишь потрясающе. Для меня старалась?

На мне было надето платье-футляр бежевого цвета и черные туфли-лодочки на шпильке.

– Конечно, – улыбнулась краешком губ, – на работу, как на праздник.

– Всем бы работникам у тебя поучиться, – он сел в кресло передо мной.

– Могу дать пару семинаров.

– Хорошая идея, Вера, но сначала обложка, – настаивал Дима, и я едва не поморщилась. А ведь все так хорошо начиналось.

– Она уже готова. Почти, – нагло соврала. Глаза мужчины прищурились – Енин мог раскусить мою ложь, если хотел.

– Ой, вот только этого не надо, – поморщился он и откинулся в кресле. Сверлил синими глазами. – Ты хоть приступала к работе? – Я неопределенно пожала плечами. Сказать мне нечего, кроме того, что работа совершенно не идет. – Вы с Ингой убиваете меня, – обреченно констатировал мужчина. – Видишь это? – наклонил голову и показал на волосы. – Вся эта седина – из-за вас.

– Да ладно, Дима, – махнула рукой как можно непринужденнее, – все будет ОК.

– Ага, как же, будет! У нас – сроки! Это тебе не надо переживать: у мужа денег – куры не клюют, а другим, Верочка, работать нужно в поте лица, чтобы на хлеб с маслом хватало.

Его реплика зацепила меня. Всегда он так – не забудет упомянуть, сколько у кого денег. Столько издевательств за все годы совместной жизни с Вовой выслушала. Если вы думаете, что когда у тебя есть деньги, то над тобой никто не будет смеяться – ошибаетесь. Люди стараются ужалить, да побольнее. Зависть можно физически пощупать. И всем все равно, каково тебе, ведь у тебя есть деньги, а значит, ты априори не можешь чувствовать ничего, кроме радости и счастья. А самое паршивое – ты никогда не знаешь, кто твой настоящий друг. Даже время – не помощник.

– Но ты не забывай, Дим, кто тебе помог, чтобы ты смог хлебом с маслом наслаждаться, – холодно парировала. Неужели забыл, как умолял меня помочь? Я не гордая, могу и напомнить, а с дерьмом меня смешивать не нужно.

Мы играли в гляделки. Видела его злобу и обиду от напоминания о том, что я помогла ему спасти издательство. Безвозмездно. По старой дружбе. А сейчас он меня лицом тыкает в достаток нашей семьи. Зазвонил его сотовый, и Дима жестом показал мне, что я свободна – включил большого и злого начальника, пальчиком погрозил и пообещал отшлепать.

Вышла из здания. Подняла голову навстречу майскому солнышку и улыбнулась. Как лето хочется! Достала из сумочки ключи от машины и телефон, набрала номер Солнцевой.

– Привет, подруга, – ответила после первого же гудка Инга.

– Привет! Я только от Димы вышла – опять ворчал. И почему только мне всегда достается? Ты же у нас писатель, – пожаловалась и нажала на брелок – разблокировала машину и села в нее.

– А то ты не знаешь почему! – хмыкнула подруга.

Я вырулила с парковки, поставила телефон на громкую связь и бросила на сиденье рядом.

– Вот только не начинай! – простонала, посмотрела по сторонам и аккуратно влилась в поток машин.

– Что, забыла уже, как он на корпоративе тебя в углу зажал и в любви признавался? «Вера, бросай Вову, я ж тебя люблю и хочу. Все тебе дам», – начала копировать голос Енина подруга.

Я засмеялась, но не от того воспоминания, а от Инги – такая дурашка. Да, я знала, что нравлюсь Диме. Очень нравлюсь. Но все это не взаимно от слова совсем.

– Давай на неделе встретимся, кофе попьем?

– Покажешь, что нарисовала?

– А ты, что написала.

– Договорились. Место и время, Ольшанская?

Я усмехнулась.

– Завтра точно скажу, мы сегодня идем на прием к Игнатьевым. Не знаю, сколько выпью.

– Сочувствую, дорогая, – а в голосе – ни капельки сострадания.

Закончили говорить с Ингой, когда я подъехала к салону красоты – пора привести себя в порядок.

* * *

Вечер у Игнатьевых прошел на удивление хорошо. Обычно я не особо люблю ходить на такие рауты – чувствую себя живой мебелью, но сегодня мне понравилось. Рита Игнатьева постаралась на славу – ничего не скажешь. Чего только развлекательная программа стоила. Домой мы с Вовой приехали в хорошем настроении.

– Какая же ты красивая в этом платье, – жарко зашептал муж в ухо, пока мы поднимались по лестнице, словно два подростка, наконец-то дорвавшиеся друг до друга. Мы вошли в спальню, и Вова развернул меня спиной к себе, жадно прошелся руками по бокам и схватил за бедра, прижал к себе. – Ты видела, как на тебя смотрели другие мужики? – задрал платье и отодвинул трусики в сторону, прикоснулся к нежной плоти. Я кусала губы, чтобы не застонать, пока он гладил меня там. Спустил одну бретель с плеча и сжал грудь. – Хотели тебя трахнуть, – ввел вовнутрь сразу два пальца, я едва не вскрикнула от неожиданности, но мне нравилось бесстыдно насаживаться на его пальцы.

– Пусть смотрят, – голос охрип, дыхание рванное, – ушла же я с тобой.

– Тебе это нравится, да, Вера-а-а? – прикусил мочку уха, заставляя прогнуться еще сильнее. Меня трясло от возбуждения. – Нравится, когда мужики на тебя смотрят? – сжал грудь сильнее. – Но ты – моя.

Его пальцы неожиданно покинули мое лоно, а я даже запротестовать не успела, как оказалась на кровати с широко раздвинутыми ногами. Вова уже нависал надо мной. Он даже не снял одежду, просто спустил брюки и вошел в меня, и начал лихорадочно вколачиваться в мое тело.

– Люблю тебя, – шептал на ухо, покрывая поцелуями лицо, шею, грудь… – С ума меня до сих пор сводишь.

И я знала, что это правда. Каждое слово. Иногда мне казалось, что Ольшанский одержим мною. Раньше вообще контролировал каждый шаг, словно я не имела права на личную жизнь…