Приор. Путь странника

– Эй, ты в порядке? – но ответа на его вопрос не последовало.

Он смотрел на ее спину, опущенные плечи, бессильно качающуюся голову, и ему казалось, что он видит ее лицо, ее опустошение и печаль, которую он не мог понять. Парень снова хотел ее окликнуть, но не решился. Эрику казалось, что он не должен… Нет, не должен… Не вправе этого делать. Он впервые видел ее другой, новой для него. Такой, каким он сам себя чувствовал все прошедшие дни на Приоре. Эрик впервые почувствовал что-то отдаленно напоминающее сочувствие, хотя вряд ли в тот момент мог это осознать.

– Нет, не в порядке, – послышался тихий, но отчетливо различимый голос. Эрик уже и забыл, что задавал ей какой-то вопрос.

Собирая последовательность слов и мыслей, он увидел, как она еле заметно шевельнулась и подняла, наконец, голову, но не обернулась. И в этом движении было что-то тревожное. Айрин напряглась, но осталась словно без опоры, выпрямилась, но казалась сломленной. Сжала кулаки, но будто оставалась обессиленной. Эрик не мог понять, что видит и что чувствует в этот момент. Просто стоял и ждал от нее дальнейших действий, слов или, может быть, движений. И когда она обернулась к нему, он увидел в глазах девушки очень странное свечение, которого не видел никогда ранее и которое не мог описать. Она смотрела ровно перед собой, но словно Эрик не стоял на линии ее взгляда, словно его не было в каюте, и вообще самой каюты будто не существовало. Признаться самому себе в этом он не смел, но его напугало то, что он видел.

– Это безумие какое-то, – услышал он голос девушки, – безумие и… – она выдохнула, тяжело и шумно. Парень ждал продолжения, но его не последовало.

– Что именно ты считаешь безумным? – Нашелся он с вопросом.

Она посмотрела на него так, словно видела впервые, а потом на ее лице появилась грусть, тихая и спокойная, как будто она сожалела о чем-то что имело для него какое-то значение. А потом улыбнулась, болезненно и надменно.

– Тоже, что и ты, – ответила Айрин и вышла из каюты походкой призрака.

«Именно призрака», подумал тогда он. Она не раскачивала руками – они бессильно мотались вдоль тела, не смотрела по сторонам – ее голова была повернута строго вперед, ноги еле отрывались от пола. Эрик еще долго смотрел на давно закрывшуюся за ней дверь, не понимая, что видел и что ощущал. Зачем она приходила и о чем спрашивала? Почувствовала ли она что-то при переходе в нулевую отметку, чего не было у других? И какой вообще порыв заставил ее прийти к нему в эту ночь? И, пожалуй, последний вопрос был для него самым завораживающим и одновременно нереальным. Вопрос, на который он не хотел знать ответ, потому что если бы ее приход был чем-то обоснованным, имел смысл, то это значило бы, что он сам имеет какое-то значение для нее или для этого мира, и его присутствие здесь не случайно. Но ведь очевидно же, что он тут ошибочно, что он не должен быть тут и видеть всего этого. Эта мысль крутилась в его голове круглосуточно, и он хотел в нее верить. Хотел изо всех своих сил, но не мог знать, так ли это.

Глава 4. Сошествие сумрака

Жизнь во Вселенной имела множество личин. То, что молодые разумы называли не живым, просто не понимали сути этой жизни. Жизнью было все, что имело роль в мироздании, и ею было все, что наполняло нутро Вселенной. Ни дна песчинка, ни один мельчайший элемент материи не существовал бессмысленно. Каждому из них была отведена глобальная роль, и каждый из них ее выполнял. Лишь молодой разум, оторванный от своего создателя, мог жить в иллюзии безжизненности пространства и материи. Жизнью было все: и время, и свет, и направление, и даже мысль.

Врезая в нутро Вселенной свои когтистые умы, желая познать ее природу, уничтожая то, что обладало смыслом куда большим, чем они сами. Молодые разумы разрушали логику существования, желая ее познать.

Из истории расы Древних Странников. «Дневник Вселенной: виток новой жизни». Записана теми, кто пришел после них. Для тех, кто будет после нас.

– 1 –

Приор проснулся сразу же после того, как с Рохас коснулся центрального мозга на планете. Изменения в работе корабля нарастали постепенно в течение нескольких часов. За это время группа высадки успела вернуться с планеты и приступить к своим обязанностям на корабле. Никто не был серьезно ранен, лишь небольшой ожог на руке Полковника и перелом руки у Рона. Корабль продолжил свое путешествие, оставив о своем присутствии на орбите планеты лишь легкие облака космического мусора, которые либо осядут на её поверхность, либо развеются в бесконечности космоса.

Но ничего этого не произошло. Рохас коснулся мозга, и Айрин была уверена, что это запустит двигатели и пробудит системы, но нет… Они вернулись к слепому Приору, такому же, каким и покидали его. Воспоминания девушки жгли ее разум, и она не могла понять, почему это не сработало, почему все пошло совсем не так, как она помнила. Казалось, утекало бесценное время, но и с каждым днем приближалось неизбежное. Чего она хотела больше – того, чтобы Приор двинулся дальше или остался тут, она не могла сказать. То, что их ждало впереди, было безумным и опасным. Но что ждало их тут?

Хайс вошел в палату, хмуро глядя на экран своего прибора. Даже не взглянув на девушку, он прошествовал к ней, присел рядом на кровать. Айрин напряглась всем телом. Ее ладони мгновенно покрылись липкой пленкой, и словно желая скрыть это от доктора, она спрятали их между коленей.

– Ни-че-го! Вообще ничего не нашел! – Не отрываясь от монитора, отрапортовал доктор.

– Это значит, что я могу идти, – осторожно заглядывая в его лицо, медленно начала Айрин. – Или то, что Вы запрете меня в изоляторе до конца моих дней?

После чудесного спасения Рохаса, и чудом оно было для девушки не меньше, чем для всех остальных, доктор настоял на тщательном исследовании Айрин. На случай, если излучение или частицы, чуть не погубившее Полковника, смогут передавать от девушки к другим при контакте. Все тесты и исследования, которые могла сделать местная лаборатория, были сделаны, и Айрин ждала своего вердикта, даже не понимая, какой результат ее удовлетворит.

Хайс вздохнул и перевел взгляд на нее. Она видела, как борются в нем два желания и эта борьба была страшной. Отпустив ее, он мог рискнуть всеми остальными. Но оснований для ее задержания у него не было. И, наконец, сдавшись объективной реальности, Хайс произнес:

– Нет, держать вас в изоляции я больше не могу. Не вижу причин. В буквальном смысле не вижу.

– Но Вы боитесь меня отпускать?

– А Вы сами, Айрин, не боитесь?

Вопрос доктора застал девушку врасплох. Но это был очень правильный вопрос. Очень правильный.

– Очень боюсь, – прошептала Айрин, опустив голову и закрыв глаза, – я не знаю, что со мной происходит. – Она затихла, но Роберт видел, как ее веки дрожали, а губы сжались в напряжении. Но он ничем не мог ей помочь. Пока не мог.

Взяв себя в руки, девушка поднялась с койки, направилась к выходу, бросив грустное: «Спасибо» врачу. Но уже почти выйдя за дверь, она обернулась и произнесла:

– Знаете, что больше всего меня пугает? То, что я не чувствую в себе ничего странного… Словно это нормально для меня… обычно, – и вышла за дверь, не дождавшись ответа Хайса. Да и что он мог ответить? Его пугало ровно то же самое.

Идти в свою каюту ей не хотелось. Охранника, который обычно сопровождал все ее передвижения по кораблю, она не заметила, хотя точно знала, что Хлоя или другие офицеры СБ четко следят за ней через сенсоры. Возможно, это было толикой свободы, которой они благодарили ее за спасение командира. Возможно, новой тактикой: отпустить удила и наблюдать, куда ее поведет.

Айрин шла вперед по длинным коридорам Приора, туда, куда вели ее ноги, пока взгляд не зацепился за звезды. Маленькое округлое окошко в космос, из которого на нее смотрели миллионы сияющих глаз самой вселенной. Она словно подглядывала за Айрин через эту щелочку, выжидая, когда сможет нанести ей свой следующий убийственный сюрприз, коих для девушки уже было больше, чем она могла вынести.

– Не помешаю?

Оторвавшись от своих мыслей, девушка всплеснула своими русыми волосами и обернулась на звуки знакомого голоса.

– Нет, все в порядке. – Голос Айрин был немного хриплым и тихим, словно она недавно проснулась. Но на самом деле ей не спалось, и в поисках покоя она оказалась в небольшом закутке над инженерной палубой возле иллюминатора.

Здесь не было мебели, только несколько запечатанных ящиков с инструментами, на один из которых она и присела, глядя на звезды. Лиза присела на соседний ящик, так, чтобы видеть и девушку, и волшебный вид за стеклом.

– Не спится? – спустя несколько мгновений поинтересовалась Спенсер. Айрин лишь кивнула в ответ, заметив в глазах собеседницы ту же тревогу и усталость, как и у нее самой, которая не могла найти себе выхода.

– Почему за мной больше никто не приглядывает? – Айрин наконец, решилась задать этот вопрос, но ее взгляд не отрывался от космических просторов. Это ее интересовало очень давно, но она не решалась говорить об этом, словно опасалась, что про ее свободу вспомнят и засунут обратно в каюту-камеру.

Лиза лишь улыбнулась загадочно и как-то по-доброму, но ничего не сказала. Но Айрин этого не видела, хоть и поняла, что означало молчание блондинки.

– Я имею в виду… хм… я знаю, что все мои перемещения отслеживаются, но охраны нет, – на этот раз она обернулась, всем видом показывая, что ждет ответа.

– Решили, что этого достаточно. Вы спасли Полковника, может, мы начали Вам доверять? – Майор ухмыльнулась, это был вопрос-провокация. Очевидно, что до доверия девушке было очень далеко, и Айрин хмыкнула, прекрасно это понимая.

Девушки молчали еще несколько минут, думая каждая о своем. Айрин пыталась найти ответы о том, что произошло на планете, почему Приор не проснулся и почему она вообще тут. Казалось, список ее вопросов растет каждый час, и пока ни одного ответа не было даже в перспективе, даже намека на него. Она устала. Устала ломать голову над тем, чего не понимала. Последние дни ей даже не задавали вопросы, потому что все, как и она, отчаялись получить ответы. Она была готова рыдать и выть от отчаяния и чувства собственной беспомощности, и когда эти чувства дошли до пика, Айрин услышала собственный голос:

– Лиза? – Спенсер резануло собственное имя, из чьих уст оно еще никогда не вылетало, но она с интересом уставилась на Айрин, ожидая продолжения. – Как мне найти ответы? Почему я не могу понять ничего из того, что происходит? Я ведь не врала, когда говорила, что знаю всю историю Приора, знаю вас и грядущие события. Так почему я не могу ничего понять? – в ее голосе была мольба и паника. Она словно сама испугалась этих слов и резко замолчала.

Лиза изучала ее долгим взглядом, пытаясь понять, стоит ли вообще отвечать на этот вопрос. А потом перед ее глазами всплыли картины ее недавнего отчаяния, когда истекали последние часы приема груза от Крииков, и никто ничего не мог поделать. Она также твердила себе эти вопросы: «Почему я не могу ничего придумать? Как решить эту задачу? Что я могу?», и она увидела себя в глазах своей собеседницы.

– Перестань пытаться понять и начни делать, – отозвалась Лиза, – тебе нужен смысл? Ты хочешь знать все? Не получится! Чтобы ты не знала о нас и о Приоре, этого никогда не будет достаточно, всегда будут загадки. – Майор наклонилась ближе к Айрин, которая внимательно ее слушала, и всмотрелась в ее лицо. – Знаешь, когда у меня накапливается много дел, и я не знаю, за что хвататься, я просто беру первое попавшееся и начинаю работать. И список задач начинает таять.

Айрин смотрела на нее так, будто видела впервые, а ее слова были криком. Но не ее она видела, перед ней пролетали ее слова, как птицы, круг за кругом клюющие за волосы. Она хотела закричать, заплакать, забиться в угол и умереть. Она не видела своего места в этом мире, рассталась с иллюзией, что сможет принять себя в нем, и отпустила в эту самую секунду попытки стать частью истории Приора.

«Делать?», спрашивала она себя. «Что я могу сделать? Как я вообще могу? Этот мир принадлежит не мне, а им. Они и должны что-то делать». И сама мысленно дала себе пощечину. Да, она страдала, она волновалась и боялась, она шла за ними, отвечая по пути на их вопросы или отказывая им в ответе. Но сделала ли она хоть что-то за то время, что провела здесь?

– Но разве я могу что-то сделать? – почти шепотом начала девушка. Ее глаза были обращены к Лизе, руки сжаты в кулаки на коленях. Она выглядела как натянутая струна, вот-вот готовая лопнуть. – Какое я имею право что-то предпринимать?

Айрин вдруг вытянулась, встав с ящика, и обратилась, словно ко всей Вселенной:

– Кто я в этом мире? Лишь наблюдатель… без права даже поделиться тем, что знаю.

Ее взгляд проходил сквозь отсеки Приора, через обшивку, рассекал пустоту космоса, обгоняя кометы и огибая звезды. Он летел от Галактики к Галактике, не замечая ничего вокруг. Лизе казалось, что девушка уже не здесь, а где-то очень далеко. Она не могла признаться в том, что хотела обнять ее в тот момент, потому что видела жгучее одиночество в ней, которое никто не мог заполнить. Она никогда даже не задумывалась над тем, каково это, когда весь твой мир исчезает, и вместо него тебя заталкивают в новую реальность. Когда Вселенная дает тебе такого пинка, от которого ты, пересекая пространство и время, влетаешь со всего размаху и бьешься головой о новый мир? Каково это – проснуться и увидеть рядом тех, кого ты никогда не видел раньше, кто для тебя был лишь смутными воспоминаниями, плоскими двухмерными картинками? В ту секунду, когда Айрин стояла, всматриваясь голодными от одиночества глазами в иллюминатор, Лиза вдруг ей поверила, потому что нельзя было сыграть то, что она видела перед собой в этой стройной фигуре и зеленых глазах. Превозмогая свое нежелание признаться себе самой в собственных мыслях, Лиза поднялась и встала рядом с ней, словно пыталась увидеть то, что видела Айрин. Неуверенным движением девушка коснулась плеча той, кому до этой секунды не позволяла себе верить, и заговорила:

– Наблюдателем ты была раньше, а теперь ты тоже часть этого мира, – голос Лизы был тяжелым и густым, как вода в илистом озере, но уверенным и сильным, – ты теперь сама решаешь, на что имеешь право, а на что нет.