Шева, которая хотела летать

Мама подняла на нее глаза и недоверчиво спросила:

– Кто это тебя ждет? И ты что, собралась идти в лес? И зачем ты выгребла весь йогурт?

Один стаканчик выпал из Шевиных лап и плюхнулся на лохматый ковер.

– Мам, это важно… И это долго объяснять… Понимаешь, мне снился сон, и там я…

Шева рассказала о пропасти, о свете и о Баст, как только могла. Она старалась быть максимально убедительной и не улыбаться, чтобы мама поняла всю серьезность ее намерений. Она не была уверена в успехе и потому очень удивилась, когда мама, внимательно ее выслушав, сказала:

– Я не верю в эти сказки про богов. Но нам не мешало бы прогуляться. Я устала сидеть за работой третьи сутки подряд. А тебе полезно будет побегать и подышать свежим воздухом… И куда ты только собиралась идти одна? Давай так: сейчас мы вместе упакуем шары, ты покушаешь, я напишу записку папе, что мы ушли, и выходим.

Шева и мама с папой действительно жили в Лесу. Но Лес и лес были разными вещами. Лес, где находилась чистая река, впадающая в горное озеро, торговые лавки, стрельбища для увлекающихся луками и много других вещей был всего лишь городом – хоть и довольно большим – посреди того, другого леса. Хоть люди и давно оставили этот мир, он продолжал быть полным опасностей и передвигаться в нем даже по торговым трактам в одиночку и даже вдвоем было опасно. На это существовало очень много причин. Во-первых, исполинской высоты деревья позволяли прятаться самым разным чудовищам, которые успели вылезти из умов последних людей в реальный мир, чтобы не вымереть вместе с ними. Во-вторых, ходили легенды о диких животных, которые все еще не отказались от охоты и убивали друг друга ради пропитания. И в-третьих – можно было очень легко заблудиться, если не имеешь карт, а они были редкостью, потому что всем зверям, за исключением птиц, некуда и незачем было путешествовать. Это очень любили делать люди, что и позволило, говорят, опутать им весь мир паутиной, по которой можно было передавать друг другу любые сведения в мгновение ока. Им почему-то казалось, что жить вблизи развалин на одном континенте интереснее, чем жить возле развалин на другом.

Лес, где Шева родилась и росла, был давно одомашнен зверями. Он любил их, жрецы и маги умели общаться с его корнями, ручьями, камнями и даже с рекой. Но остальной лес был окутан тьмой неизвестности не меньше, чем тьмой, ночующей с раннего вечера до позднего утра в ветках его деревьев.

Шеве очень повезло, что храм Баст оказался всего в получасе ходьбы от их дома. Как выяснилось, он совсем не был тайным, каким показался ей во сне по словам богини. Его просто никто никогда не посещал, и ходили слухи, что каменные плиты внутри него давно уже раздробила дикая трава. Больше всего Шева боялась, что они с мамой никого не застанут в храме.

Наконец за лысой опушкой показалось высокое здание. Его продолговатую треугольную крышу поддерживали колонны, а позади него стояла величественная белая ротонда, окруженная слишком близко подступившими елями. Перед зданием был сад, скорее напоминавший монастырский огород: Шева сразу различила на нем листья салата, редис и много-много помидоров. Когда они подошли к храму вплотную, у нее даже закружилась голова от его высоты – вблизи он оказался ощутимо больше.

В храм вела потертая деревянная дверь. Она была гораздо выше ее и мамы и выглядела очень тяжелой, так что потрудиться приходилось уже даже для того, чтобы просто попасть внутрь. Вдвоем им удалось открыть одну ее створку и зайти.

В нос сразу ударил резкий запах лаванды и дыма. Храм все-таки был обитаем, раз тут жгли благовония.

– Вот видишь, здесь кто-то есть.

– Тише, Шева, – шикнула мама, – тут кто-нибудь есть?

Она повторила вопрос, после того как ей никто не ответил. В зале, где они стояли, не было ничего, кроме колонн, подпирающих высокий потолок, и еще статуи с обычный звериный рост посередине. Статуя опиралась узкими голыми лапами на исписанный мелкими рисунками постамент. Пока мама пыталась дозваться тех, кто предположительно обитал в храме, Шева разглядывала статую. Сна изображала приятное глазам, но странное существо: у него была голова львицы с красующейся на макушке конструкцией, исполосованной синим и золотым, и удивительное тело – голое, без шерсти, с круглыми бедрами и выпуклой грудью, которые скромно прикрывало платье, больше похожее на хитон или тогу.

В глазах статуи на месте зрачков зияло два глубоких черных пятна. Очевидно, раньше на их месте были вмонтированы драгоценные камни. Богам вообще пришлось несладко после смерти людей.

Шева вынырнула из своих размышлений, вызванных необычной скульптурой, потому что ее уши внезапно уловили тишину. Мама перестала звать. Откуда-то доносились звуки приближающихся шагов.

Наконец, из-за одной из колонн раздался недовольный голос:

– А, посетители. Что вам нужно?

Колонны были очень широкими, за ними было легко спрятаться. Но Шева все равно не была уверена, доносится ли голос из-за одной из них или все-таки принадлежит какой-нибудь нечистой силе, по слухам селящейся в забытых святых местах.

– Мы принесли немного даров Богине и хотим пообщаться с ее жрицами.

Шева поразилась переменой тона мамы, которая дома все время говорила, что все россказни о богах – для детей.

– А, – проскрипел голос, – ну тогда добро пожаловать.

С этими словами из-за колонны слева от мамы показалась обладательница голоса. Шева навсегда запомнила ее из-за внушительной внешности, так поразившей ее в тот момент. Это была высокая – выше мамы – кошка с темной, почти черной шерстью, кое-где посветлевшей до светло-бурого из-за преклонных лет. У нее были большие глаза, широкий нос и мощная челюсть, которую нельзя было сравнить ни с Шевиной, ни с маминой, ни даже с папиной. Это было вполне логично, потому что жрица представляла собой особый вид кошек, а именно – пантеру.

Мама этому совсем не удивилась в отличие от Шевы, которая, сообразив, кто перед ними стоит, сразу же спряталась за маму.

– Какая крошка, – прошипела пантера.

Мама уверенно достала из холщовой сумки вкусную еду в контейнерах, которую они взяли с собой специально для жриц.

– Здесь фаршированные яйца, тофу, бутерброды, вареное мясо… Мы понимаем, что вам сложно надолго покидать храм и не нравится питаться одними ягодами и овощами, каких здесь в избытке.

– Спасибо, да только кроме как «одними ягодами и овощами» нам больше нечем питаться и не разрешается.

Мама неловко улыбнулась.

– Что ж, сойдет для подношения Баст… Пойдемте в мою комнату. Скинете вещи – станет легче ходить. Меня зовут Нагельхар. Я тут одна.

Жрица гордо, но быстро зашагала по направлению к выходу из храма.

Мама двинулась за ней, волоча за собой напуганную Шеву.

– А… где все остальные? – крикнула она, запихивая по пути обратно в сумку яйца.

– Я их съела, – невозмутимо ответила Нагельхар.

Она провела их через грядки в небольшой садовый домик, который стоял так, чтобы из него было хорошо видно храм. Внутри он оказался неожиданно презентабельнее, чем снаружи; там был тяжелый письменный стол из дорогого дерева, книжный шкаф с фолиантами, на корешках которых поблескивали незнакомые Шеве символы, пышная кровать с темным балдахином и много-много другой небольшой, но создающей уют мебели. На подоконнике у кровати росла веселая нежно-зеленая рассада.

– Это что, кошачья мята? – обеспокоенно спросила Анфиса.

– Имеете что-то против? – лениво спросила Нагельхар.

– Почему сразу против, это ваше личное дело, – начала отнекиваться мама, и Шева поняла, что она делает это не потому, что боится, а для того, чтобы Нагельхар не рассердилась и выслушала их просьбу.

Нагельхар убрала продукты в ледник, что стоял в погребе под единственной комнатой домика, зажгла несколько толстых свечей, села за стол напротив Шевы и Анфисы, которым был предложен чай, и сказала:

– Благодарю за подарки. Я очень давно не ела ничего подобного. Долг жрицы запрещает мне… питаться так, как хотелось бы. Но тофу и вправду хороши.

– Разве Баст действительно интересно, что вы кушаете? – вмешалась Шева.

Мама легонько пнула ее под столом.

Но Нагельхар не смутилась.

– Нет, но мне интересно показать ей свое уважение и трепет. Для этого я готова ограничить себя в некоторых сферах жизни. И потом… многие физические радости переоценены.

В этот момент мама заносила в рот сочный вишневый кекс, который поставила на стол хозяйка. Поймав на себе ее холодный, безразличный взгляд, она смутилась и пронесла кекс мимо рта.

– Я не очень-то хочу поклоняться Баст, мне не нужно ей ничего доказывать, – оправдалась она и откусила пол кекса.

– Разве я что-то сказала? Как бы там ни было – речь ведь о котенке. Я права?

– Да, о ней. Это моя дочь. Шевочка, расскажи тете, что тебя тревожит.

Шеве стало неловко перед важной Нагельхар за то, что мама называет ее «Шевочкой» и ест сладости, в то время как Нагельхар соблюдает строгий пост.